(рассказ)
Скверная штука – одиночество! И самое страшное в нём, совсем не то, что на старости лет Вам некому будет подать кружку воды, а то, что всю жизнь не с кем будет о своём личном поделиться.
У одного мальчика были очень занятые родители. Ну, просто очень занятые. Маменька его работала актрисой в городском театре, а папенька шоферил у какого-то толстопуза-бизнесмена. Крайне редко члены этой семьи, все вместе встречались за обеденным столом. Мама обычно домой заявлялась далеко за полночь, когда сын её уже видел десятый сон, а отец, тот на оборот из дома убегал на работу, ни свет - ни заря. Такая вот понимаешь, «пролетарская» семья у них сложилась. В общем, времени и сил на воспитание своего любимого отпрыска после целого дня кручения воительской баранки и спектаклей, им обоим катастрофически не хватало. Первое время одиночество мальчика сглаживалось ещё как-то времяпровождением в школе, видиком и роликовыми коньками, но по мере взросления, всё это надоедало ему и переставало радовать. Подходя к юношескому возрасту, Степан Сергеевич Сисигин, всё больше и больше начинал тяготиться своей позабытостью и позаброшенностью, общаясь с предками или через записки оставленные ему на кухонном столе, или через короткие телефонные разговоры. Надобно справедливости ради сказать ещё правда и то, что Степан был не по годам развитым отроком, и, достигнув возраста шестнадцати лет, мог уже легко заткнуть за пояс хорошего специалиста в области познания компьютера. Нужды ему испытывать не приходилось никогда и ни в чём. Фирменная одежда, навороченные айфоны и компьютер, прочая молодёжная дребедень и уж конечно заваленный продуктами до отказа двухкамерный холодильник, всегда были подготовлены заботливыми родителями к услугам своего сына. Но! Для полновесного счастья (как ни крутись), этого слишком мало. Честное слово, Степан Сергеевич от тоски и отчаяния чуть было не запил «горькую», да не грех здесь будет нам повториться – мальчик он был умный, и во время себя одёрнул. Обмозговав как следует обстановку в которую он в силу сложившихся обстоятельств вляпался, Сисигин решил припугнуть своих папеньку с маменькой, объявив им о том, что он-де хочет жениться, чтоб до конца дней своих не оставаться одиноким. И вот, из края в край города Саратов, полетели стремительные СМСки по родимым адресам.
- Ой, да на кого ж ты нас… - в голос завыла Маманя, ознакомившись с кратким коммюнике, полученным от родной кровиночки.
- А мне, по барабану, - равнодушно заявил ей отец в телефонном разговоре, - вот женится на богатенькой, жить к ней уедут, так сразу одним ртом в доме меньше станет. Чего ты Мать забеспокоилась не пойму, приданое, небось не нам с тобой готовить. Пускай теперь невестины родители «почешутся».
- Правда?! – обрадовалась жена.
- Без «базара», - серьёзно ответил муж, - он у нас сообразительный, дурочку-оборванку домой не притащит.
И она как-то сразу успокоилась, и погрузилась в привычную ей творческую атмосферу театра, позабыв о проблемах сына. Однако сам Степан Сисигин, это прежде всего, человек дела, и времени по пустому тратить он не любил, а вследствие оного, не замедлил и с выбором дорогой подружки, которую и представил «предкам» своим уже в конце этого же месяца, в пятницу в 23-50 по Москве, приведя её в дом. Возлюбленная Степана Сергеевича превосходила возрастом своего юного бой-френда года на четыре, не более, и видом своим представлялась сформировавшейся девушкой (в хорошем смысле слова), в полной мере пригодной для семейной жизни. Только вот расчёт родителей Степана, оказался наоборот просчётом, ибо по положению своему невеста его не только не принадлежала к аристократическому обществу или к новейшей прослойке российских буржуа, а ещё того хуже, корнями своими уходила в глубинку далёкой уссурийской тайги, где и по сей день еще, проживали её пьющие отец и мать, не интересующиеся чем и как теперь живёт их ветреная девочка. Узнав о сём, предки Степана в возмущении своём заявили свой решительный протест сыну в том, что не имеют никакого желания односторонне, взваливать на свои хрупкие плечи содержание обоих молодожёнов и указали им пальцем на дверь в открытый мир.
- Да что ж это такое-то! Ну, у всех, родители как родители – и чуткие, и понимающие, и готовые прийти на помощь в любом деле, а вы… - криком отстаивал своё хрупкое счастье Сисигин.
- А чего тебе, собственно говоря ещё не хватало – чего у тебя не было или сейчас нет?!
- Да! Чем мы тебя не обеспечили? – поддерживала мать отца.
- Не нужен я вам, вот и всё! Вам кроме вас любимых, совсем никто не нужен.
- Мать, чего этот сопляк городит, а?
- Ну, хватит вам уже. А то вы так до драки дойдёте.
- Джек Лондон уже в тринадцать лет сам себе на жизнь средства зарабатывал, - орал папенька брызжа в лицо сына слюной. – Это ты во всём виновата дорогая жёнушка, ты его баловала всё время, вот и добаловалась. Не авторитет мы ему теперь, так вот. Слышишь?
- Слышу…
Несколько вечеров к ряду в их семейном кругу продолжалось такое противостояние, и вот, в конце концов, на пятый день вечером, два любящих сердца, глубоко плюнув на «недовольные стоны» родных, тихонько собрались и ни сказав никому ничего ушли в ночь, искать себе другое пристанище.
Девушку Степана Сисигина, звали редким именем, Кира. В данный момент она работала на вещевом рынке продавщицей, реализовывала обувь. Ни взяв у родителей ни копейки денег, на её более чем скромные сбережения, они ухитрились снять крошечную комнатку за городом, в частном доме у одного деда, который тоже к стати говоря был совершенно одиноким человеком. Отопление в этом жилище было по старинке, ещё печное, топили дровами и углём, и самому Терентию Михайловичу уже трудновато себя обслуживать приходилось, да даже сходить в магазин за продуктами и то проблемно было. Так что, короче говоря, все трое в этот момент оказались нужны друг для друга и полезны. Дед Терентий, получал от молодых жильцов небольшую поддержку к пенсии, Степан заканчивал десятый класс и по объявлению в газете «Из рук в руки», ходил по вызову заниматься ремонтом и комплектацией компьютеров, а Кира после работы убиралась в доме и готовила провиант на всю честную кампанию. Изредка Степан перезванивался со своими предками по телефону, интересовался, как обстоят у них дела, но домой ни ходил ни разу, и о месте своего проживания тоже им не сообщал. Да те вообще-то этим и не интересовались. Всем тогда было хорошо, все они были свободны и не зависимы ни от кого – всех, всё устраивало. Даже смешно, честное слово!
Так пролетели два года, два счастливых года для гостеприимного старика приютившего ребят, Киры и самого Степана Сергеевича. В год своего совершеннолетия Сисигин со своей любимой «Кирюшкой», (как он называл её нежно), подали заявление в ЗАГС и зарегистрировали брак, потому ещё, что через несколько месяцев, Кира должна была родить. Всё шло хорошо. Михайлович на радостях подписал им свой домик, а ещё через пару месяцев после рождения «маленького», лёг на койку после обеда отдохнуть, и во сне тихо умер, оставив о себе добрую память, искренне опечалив молодых. Вступив в наследство молодожёны, поначалу собирались продать и сам дом и прилегающий к нему земельный надел, а на вырученную сумму купить комнатку в коммуналке, да хорошо что не поторопились с этим. События, менялись стремительно. Буквально через две декады месяца, городские власти, уведомили новоявленных хозяев в том, что их старенький домик предназначается под снос, а им, в другом районе города будет выделена по количеству жильцов, благоустроенная двухкомнатная квартира. Радости Сисигиных – не было предела. И ни только потому, что теперь у них был свой собственный угол, а ещё и потому, что этим они не были обязаны никому из родителей, а только лишь собственному упорству чего-то добиться в жизни, решительности своей и терпению.
Летом, в конце июля, всей семьёй Сисигины отправились к Кириным родителям, на далёкую родину, показать внучка, рассказать о себе, и узнать, как они там живут сейчас. Но встретили молодых людей угрюмый амбарный замок на двери и заколоченные досками окна. Соседка рассказывала Кире, как ещё в феврале месяце, по пьяному делу, рано прикрыв заслонку печной трубы, отец и мать её угорели на смерть, а дочери не могли сообщить об этом, потому, что не знали где искать её. Хоронил их сельсовет. За казённый счёт. Погрустив и поплакав о родителях, Кира продала этот домик за полцены, и они вернулись к себе домой в Саратов. В этот год, наполненный до краёв событиями, Степан поступил учиться заочно в институт, и, приобретя патент на предпринимательскую деятельность, открыл ремонтную мастерскую. Теперь они твёрдо встали на ноги, и всё у них стало на свои места. Впереди была жизнь. Уж и не знаю, счастливая или нет. Но только вряд ли лёгкая.
А, бывает ли она вообще, лёгкой-то у кого-нибудь?
У. Ёжиков