Поедыдущая часть тут:
#байкиизсоседнегоподъезда
#рассказы
#легкоечтение
#чтопочитать
Святослав Альбертович Нерепин снова страдал. Делал он это часто, упоительно и разнообразно, попеременно находя вдохновение как в размышлениях о смысле жизни, так и в самых простых вещах вроде начала осени или пропущенного трамвая.
“Вот ведь какая штука”, - обычно писал Святослав на своей странице. – “Лето проходит, как и вся наша жизнь. ” Или: “От меня опять ушел последний трамвай. Так грустно, когда мы упускаем последние трамваи и шансы”. Иногда экзистенциальные откровения чередовались с расхожими сетевыми афоризмами. Под размышлениями красовалась фотография самого Нерепина, глядящего вдаль умными ранимыми глазами или одна из его картин.
«Как это верно»,- неосторожно замечала одна из редких подписчиц и ставила под публикацией сердечко. Окрыленный художник стремился закрепить успех, атакуя новую пассию градом еще более глубокомысленных изречений и прилюдными признаниями, а после байронически страдал от женского непостоянства.
Помимо виртуальных, жизнь его была богата страданиями бытового и личностного характера, поскольку Нерепину приходилось жить и творить в непосредственной близости с бывшим другом детства Аркадием Всеведовым и его женой, некогда девушкой самого Нерепина.
Старая как мир история. Девушка ушла от художника к писателю. Святослав стиснул зубы, но бывшему лучшему другу по морде не дал. И с бывшей возлюбленной выяснять отношений не стал, а просто снял квартиру рядом с молодоженами. Подобным маневром Нерепин собирался убить сразу двух зайцев, а именно служить немым укором новой ячейке общества и черпать вдохновение из любовной драмы.
Не вышло. Первые несколько лет счастливая пара в упор не замечала затаенной боли во взгляде Святослава, а, когда предмет неразделенной любви увеличился в размерах, любовная драма оказалась слишком мелкой для того, чтобы из нее можно было почерпнуть хоть что-то.
Между тем оплата квартиры требовала средств, картины продавались плохо, осень наступала, уходили последние трамваи, и слышать запахи пирожков, которыми потчевала Аркашу работающая супруга, было все менее упоительно и все более тягостно.
Но Нерепин не сдавался. Он ждал прорыва. Творческого катарсиса. Музы.
Катарсис произошел вечером в виде безутешного рева за стеной. Святослав долго ждал момента спасения бывшей от пошлых бытовых тягот, но теперь зачем-то испугался. Потом сообразил, что рев доносится с другой стороны, из квартиры одинокой соседки справа, и поморщился. Разбитная бабенка, к людям творческим относится как к плесени, спасибо свои сериалы начала в наушниках смотреть.
Он поплелся на кухню и поставил чайник на плиту. К вою за стеной присоединились всхлипы и звон бьющегося стекла. В окно через пожелтевшие тюлевые занавески смотрела луна, подсвечивая грязь на чайнике и плите. Нерепин машинально отметил в голове сцену для натюрморта и вдруг задохнулся от острого приступа жалости к себе, своей жизни, бабе за стеной и от общей бессмыслицы всего вокруг.
-Сукиииииибляяяяяядь,- неинтеллигентно крикнул он и швырнул чайник об стену. Три из оставшихся пяти плиток на стене треснули и упали на пол. Чувствуя внезапный прилив первобытной маскулинности, он сбил кулаком оставшиеся две и, пробуя незатейливую ругань на вкус, продолжил молотить руками по стенке, разбивая руки, мечты и куски старой облупленной керамики.
В дверь постучали.
Нерепин поплелся открывать, как флаг неся перед собой окровавленную руку.
- У вас все в порядке?- спросила соседка.
-Да, ответил Святослав, капая кровью на бетонный пол подъезда. – Вас ведь Светланой зовут? Проходите.
Света прошла в гостиную, на ходу прикрывая красным шелковым халатом белую грудь.
-Где у вас аптечка? Я перевяжу - сказала она.
Святослав смотрел на свою руку в бинтах на фоне груди под красным шелком.
- Мне тоже плохо.- продолжала соседка. – Семен бросил. Мужики козлы.
«Дура»- разочарованно подумал Нерепин, не переставая пялиться на грудь.
Света встала и прошлась по комнате, разглядывая пейзажи и портреты.
“Интеллигент вшивый” – промелькнуло у нее в голове.
-Нравятся?- спросил художник, кивая на картины.
-Очень, - соврала Светка.
-Хотите, вас нарисую?
-Голой, что ли?- хихикнула Светка и обнажила одно плечо.
Нерепину стало неловко. За ее пошлую двусмысленность и бабью глупость. За жалкие заигрывания брошенной самки. За дешевый халат и духи. За выжженные светлые волосы и голодное отчаяние в глазах. За то, что собственное тело, будь оно неладно, с готовностью откликалось на ее живую плоть вопреки здравому смыслу и вкусовым пристрастиям.
- Я не рисую обнаженную натуру!- грубо ответил он, прикрываясь перебинтованной рукой. – И вообще,- добавил он, смягчаясь,- уже не рисую. Ерунда это все. Пустое.
Он трагичным взглядом обвел картины и закусил губу.
«На жалость давит, козел»,- подумала Светка и поморщилась.- «Стыдоба, а не мужик».
- У меня дома пирожки есть, хотите?- неожиданно выпалила она. Несмотря на то, что такие страдальцы, как Нерепин, вызывали в ней смутное беспокойство, дома оставаться одной не хотелось.
- Да какие пирожки! – воскликнул художник, глотая слюну.- А впрочем, пойдемте. Некрасиво будет оставлять вас одну в таком состоянии.
Светка усмехнулась.
Подписывайтесь на канал, чтобы не арорустить истории из жизни и других жильцов подъезда)