Степан всю ночь просидел в хлеву, возле волчицы с щенками.
Под утро она настолько прониклась к спасителю, что уже лизала ему руки, своим влажным языком.
Накрыв её овчиной шкурой и накидав ещё соломы под ноги резвящихся щенков, он вышел из хлева, вернувшись в избу.
- Настенька. Налей-ка мне щей кислых. Что-то я дюже оголодал в холоде, - произнёс мужчина опускась на лавку возле топящейся печи.
Стянув валенки, он положил их на лежанку и прошёл к столу.
Приподняв край льняного полотенца, он достал каравай ржаного хлеба, отломив знатный ломоть.
Оторвав луковицу из висящей связки лука, он очистил её, с хрустом надкусив.
Посолив край ломтя, поднёс его ко рту, заедая горечь лука.
- До чего сердитый лук нынче, - сказал Степан, утирая слезу.
Настя возилась у печи, наливая полную чашу темленных щей из серой капусты.
Поставив перед Степаном жирный суп, она спросила у него, присев на щербатую лавку.
- Что, Степан? Как дальше жить-то будем по соседсву с волками? А люди прознают? Ведь сожгут нас со всем добром. Ты спасаешь их, когда от них спасу не стало. На прошлой неделе, у Анфисы была задавлена собака и корова с овцами. Все мужики в деревне ведут отстрел и ставят капканы. А тут такое..
Степан перестал хлебать щи и из под лобья глянул на жену.
- Настя, негоже хозяина избы упрекать и указывать что ему делать. Налей лучше ещё щец и поставь остужаться. Хлеба ещё покроши в них,- сказал Степан, продолжая черпать жирные щи.
Настенька молча налила щей и вынесла их в сени, кинув в них несколько ломтей хлеба.
После сытной еды, Степан завернул самокрутку, сев у открытого жерла русской печи.
Разморившись от еды и тепла, Степан начал завать.
Поднявшись с лавки, он снял с гвоздя в стене телогрейку и надев её вышел из избы в сени.
Волчица приподняла голову, учуяв запах, изходящий от жирного супа в руках Степана.
- Вот, поешь-ка, - поставил он перед волчицей чашу со щами.
Щенки принялись тут же хлебать, разбызгивая щи на солому и лежащую мать.
- Ах вы паскудники! Матери совсем спасу нет от вас, - ласково проворковал Степан, доставая из щей кусок мяса на кости.
Положив его перед мордой волчицы, он провел ей рукой между ушами.
- Ешь. Иначе осиротеют они без мамки, - сказал мужчина.
Волчица начала облизывать и грызть кусок, предложенный Степаном.
Щенки наевшись от пуза, жались друг к другу, укладываясь спать.
- Смотри, детки и тебе оставили малеха щей. Поешь, - предложил Степан наклонив к её морде чашу с остатками супа.
Волчица все съела и опустив голову на здоровую лапу, смотрела своим пронзительным взглядом на Степана.
- Ну вот. Так-то лучше. Только теперь в ум возьму, что делать мне вами. В лесу вы пропадёте. Здесь жить вам нельзя. Прознают люди - не миновать беды. Ну да ладно. Живите пока. Дальше будем думать, что делать с вами, горемычными, - произнёс мужчина, понимаясь с колен.
Выйдя из хлева, он прошел в овин.
Овцы жевали сено.
Корова сонно моргала, лёжа на собственной лепешке.
Куры ворошили солому под ногами.
- То-то же, - молвил мужчина, возвращаясь в избу.
Настя ставила опару и увидев вошедшего мужа, спросила его.
- Что там зверье? Щами они сыты не будут, Степан. Им, известно, мясо нужно.
- Будет им мясо. Завтра барана прирежу, - ответил Степан, снимая с себя пропахшую навозом телогрейку и валенки.
- Да где это видано?! Степан!, - всплескнула руками Настя.
Степан прошёл к постели, ничего не ответив жене и лёг, отвернувшись к бревенчатой стене.
Настя, накинув пуховую шаль, вышла из избы.
Насыпав пшеницы из деревянной кадки, она вошла в овин.
Куры тут же окружили зерно и давя друг друга, начали его клевать.
Кинув сена овцам и корове, Настя вышла, идя мимо хлева к избе.
Услышав скуление, она остановилась и шагнула к хлеву, приоткрыв в него дверь.
Присмотревшись в полумраке она увидела как один из щенков пытаеться вылезть из щели между досок, разделяющих хлев на клети.
Немного постояв, она вошла крадучись к скулящему щенку.
Волчица наблюдала за ней, не отводя глаз.
Дернув доску, она осбодила щенка, кинувшись со всех ног из хлева, с грохотом затворив дверь.
Спепан спал.
Настя, дрожжа всем телом, присела на лавку, глотая слезы.
- Вот окаянный. Что будет-то, - прошептала девушка утирая слезы платком, стянутым с головы.
Поднявшись с лавки, она начала складывать берёзовые поленья в русскую печь.
Обмяв опару, она замесила хлеб, накрыв его полотенцем.
Налив молока в два больших чугуна, она вышла из избы, вернувшись с охапкой дров.
Кружась по избе, она не перестала думать о волчице и её щенках.
Страх, что все в деревне узнают об них, не давал Насте покоя.
Поставив в прогоревшую печь чугунки с молоком, Настя села возле прялки, вытягивая тонкую нить.
Степан спал...
Продолжение следует...