Когда в конце восемнадцатого века в Америке, а затем во Франции произошли революции, основной их причиной стало недовольство граждан существующим механизмом распределения благ. Конечно, можно много перечислять конкретные причины и идеи, которые привели к Великой Французской революции и Войне за Независимость США, но следует признать - люди всегда больше всего заботились о своём благополучии.
Горстке пассионариев, которыми были вожди этих революций, никогда не удалось бы поднять на борьбу широкие народные массы, пролетариев, люмпенов и прочую голытьбу, если бы не были затронуты их корыстные, материальные интересы. Понимаете ли, вплоть до этих эпохальных событий механизм распределения социальных благ в большинстве стран оставался вполне себе средневековым - кастовым и наследственным.
Аристократы и дворяне в наглую эксплуатировали своё право сильного, завоёванное железной рукой их знаменитых предков ещё в эпоху всяческих замков Монсегюров, крестовых походов, отжигающей Инквизиции и прочих радостей развитого феодализма. Немало способствовал закреплению этого права сильного для дворян тот прекрасный факт, что по настоящему воевать умели только они, поскольку в большинстве стран именно дворяне (или другая избранная каста) могли стать офицерами и военачальниками, а все остальные - исключительно пушечным мясом.
Однако дальнейшее развитие технологий, увеличение массы человеческого населения и количества оружия разумно привели все существующие армии к необходимости создавать профессиональные контрактные контингенты вооружённых сил, а для этого требовалось значительно больше хорошо образованных мужиков, нежели могли поставить изнеженные французские дворянки.
Недаром именно тогда появляется первый вариант фразы: "Бабы ещё нарожают", ИЧСХ, появляется именно во Франции. Ещё принц де Конде говаривал, что парижским девицам лёгкого поведения стоило всего одной ночи дать ему десять тысяч солдат, когда он терял их в осаде или в бою. Согласитесь, трудно представить такое же циничное отношение к единичным долгостроям дворянских воинов.
К слову, для тех, кто хочет упрекнуть меня, что я всегда ко всему приплетаю армию - индустриализация, происходящая в те времена, когда начало появляться и оформляться массовое производство, точно так же требовало много - очень много качественно обученного и подготовленного производственного персонала. ИЧСХ, рабочих и инженеров изнеженные дворянки рожали значительно меньше, нежели офицеров и маршалов. Ну, не престижно в те времена было быть пролетарием, что уж тут поделать. Качественный ребрендинг престижности заводских профессий, это, как мы знаем, личная заслуга Леонида Ильича. Але то был Владимир? В общем, неважно.
Итак, после успеха революции и Франция и США выбрали новые способы распределения социальных благ, для чего им пришлось изобрести новые механизмы социальных лифтов. Социальный лифт — это понятие, обозначающее механизм смены человеком своей позиции в социальной (общественной) иерархии. Во Франции, после того, как ситуация окончательно устаканилась, и к власти пришёл самый знаменитый торт-император, механизм социального лифта был установлен следующим - вполне понятным нам всем образом. Любой гражданин мог подняться или опуститься по социальной иерархии в зависимости от своих личных заслуг перед обществом.
Это довольно простая система, которая, в полном соответствии с увлечением революционной Франции древним Египтом и Грецией, была тщательно скопирована с устройства этих античных сообществ. Такая система социального лифта прекрасно работает при наличии демократии (как в Афинах) и развитой бюрократии (как в Египте).
Её плюсы в целом очевидны, а основные минусы заключаются в том, что термин "заслуги перед обществом" часто слишком формализуется (особенно при совмещении его с развитой бюрократической системой) и в итоге на самый верх общества - в его элиты - попадают те, кто удовлетворяет формальным признакам, а не те, кто на самом деле нужен обществу.
К слову, Советская Россия, впитавшее многое из своего устройства от революционной Франции, легендарных парижских коммунаров, да и вообще идей бородатых теоретиков девятнадцатого века, переложенных и перекроенных на язык индустриальной эпохи, в полной мере использовала подобный вариант социального лифта. Причём, именно на примере союза нерушимого республик свободных можно прекрасно видеть, какие опасности несёт перекос такого общества в развитую бюрократию.
Если в начале столетия в СССР элитами становились те, кто мог, те, кого поддерживал народ, те, кто действительно строил великое государство, то уже на исходе брежневской эпохи развитого застоя к власти стали приходить те, кто лучше всего соблюдал формальности и проводил обязательные эзотерические ритуалы поклонения бюрократическому ленивцу Блицу.
С другой стороны, в Европе того времени точно такая же система социального лифта развивалась несколько в другом направлении - а именно, с перекосом в демократию. Недостатки такого подхода были для всех изначально менее очевидны, чем перекос в сторону бюрократии, и потому начали проявляться только к концу бурного и буйного двадцатого века. Кроме того, их появление заметно сдерживалось тем фактом, что в доцифровую эпоху, хотели вы того или нет, развитая бюрократия была обязательным "must have" любой приличной цивилизации. Без неё, как без штанов - даже на улицу не выйдешь - засмеют.
Но, как только в нашу жизнь ворвался интернет, цифровая эпоха, эротические сайты, музыка Петра Налича, мемасики с котиками и электронный документооборот, ситуация резко изменилась и не в лучшую сторону. Когда бюрократия не сдерживает волеизъявление народных масс, к власти начинают приходить популисты, которые вешают народу на уши развесистую японскую лапшу быстрого приготовления, обещая золотые горы.
А формально такие люди - никто и звать их никак. Такие политики, как правило, хорошо умеют только одно - трындеть языком. И больше ничего. Формальных признаков заслуг перед обществом они не имеют, как, зачастую, и более или менее внятного образования.
Продолжение ждите в скором времени...