Связь с гражданкой, во все года службы, поддерживали постоянно, вопрос только в том, какой это был вид связи. Письмо, телефон в штабе, сотовый в казарме. Я попал в тот период службы, когда телефоны уже были в казармах, но были запрещены в прямом доступе. Когда мы прибыли в часть, конечно никто с собой хороший телефон не тащил, хороший это, что-то типа Сони Эриксон В800, Нокиа Н-Гейдж или любой другой, с фотиком на 1.3 мегапикселя и воспроизведением реальной песни на звонке, вместо полифонии. С собой брали Сименс А35, Нокиа 3310, Самсунг С200. В первый же день, после распределения по ротам, у нас собрали телефоны и раздали вместо них, номерки, как в гардеробе. У командира роты в кабинете, был сколочен ящик, с отсеками под телефон и зарядку. Которые выдавали только по воскресеньям, обычно вечером, на два часа. Конечно же это был Аншлаг. Выстраивалась вся рота возле кабинета, каждый наравил залезть вперёд остальных, оно и понятно, телефон нужно сначала зарядить, перед тем, как он заработает. Мы заходили по одному к ротному, клали номерок в ячейку, где лежал телефон и зарядка. По окончанию, забирал номерок и возвращал на полку телефон. Когда телефон включался, после недельной спячки, заряда хватало на пару звонков. Кто уже получил долгожданный телефон, тёрся исключительно возле розеток, которых в свободном доступе было все три штуки. Одна возле выключателя, в начале взлётки у кроватей, вторая возле телевизора в конце центрального прохода, третья возле тумбочки дневального. В комнате дОсуга сидели сержанты и в момент раздачи телефонов, туда лучше не заходить, в бытовке тоже сержанты. Ну а в каптёрку были вхожи единицы. Вот и оставалось всего три розетки.
Со временем в расположении стали появляться тройники и удлинители, когда телефоны заряжали, только чудо спасало от короткого замыкания. Было ощущение, что из розетки растёт ёлка из тройников. Друг в друга могли быть вставлены около 20 штук, так ещё и свободных мест не было, каждая розетка в тройнике занята чьей-то зарядкой. Ведь раньше у всех телефоны были разными и зарядка к каждому своя, не то, что сейчас Андройд или Айфон.
Симки носили при себе, в маленьком кармашке брюк для жетона или на ниточке на шее, специально делали в них дырочки и носили как медальон. Помню, когда я получил свой телефон, а он был разряжен, я знал, что физически не успею и подзарядить, и поговорить. Я просто бегал по казарме с Сим картой в руках, как многие и просил позвонить. Никто не давал, все были увлечены разговором с родственниками и близкими. Только под самый конец, когда до сбора телефонов оставалось минут десять, Дима Вдовин из Питера, дал мне свой, позвонить. За десять минут разговора, мне показалось, что я нечего не успел рассказать, повторял только, что всё хорошо, что кормят, что не бьют. У самого вопросов куча, мысли бегают, не знаешь с чего начать. Все вокруг кричат:
- Мам, мам, слышишь? Да всё нормально! Алло! Мам! Алло!
- На присягу приезжайте, в декабре, ближе к делу наберу.
- Как там Ленка? Ты скажи пусть не обижается, скоро вернусь!
- Ребята нормальные, сержанты не обижают. Кормят хорошо. Да всё выдали, выдали говорю!
- Заканчиваем разговоры, сдаём телефоны!
В этот момент, все начинали выговариваться, как в последний раз. Ещё в очереди можно было простоять минут 15 до сдачи трубок, но разговаривать уже было запрещено. Все оживлённо пересказывали друг другу, как дела у них дома.
Когда прошла присяга, мы уже были прошаренными. У многих появился второй телефон. Один лежал у ротного в кабинете, второй в сапоге или в бушлате, в отверстии под капюшон, у самых бесстрашных, телефон был спрятан под подушкой или под матрасом койки. В это время в расположении на стене появился информационный щит, только он был пустой.
Через несколько дней, на нём висели прибитые гвоздём телефоны, карманные радиоприемники, которые нам продавал Дядя Саша барыга, наушники и прочая радиоаппаратура. Скажу так, у нормальных ребят никогда не находили нечего.
Каждое воскресенье приходилось брать свой телефон у ротного, взамен на номерок, чтобы не вызывать подозрение, почему перестал звонить.
Однажды Дима Вдовин, в воскресенье не во время сдал свой телефон, после команды закончить разговоры, он сдал телефон, а пока очередь стояла на сдачу, он продолжил разговаривать по своему второму телефону и его запалил взводный.
- Команда какая была боец?! Месяц без телефона! Какой номерок у тебя говори, я щас вынесу, телефон забираю!
На вопрос какой номерок, Дима поплыл. Ведь номерок у него уже был в кармане, а в ячейке уже лежал телефон. А соврать, что это чей-то он тоже не мог, ведь у всех в руках был телефон. Вдовин врать не стал, сказал как есть, что это его второй телефон. Взводный посмотрел содержимое, его интересовали фотографии. Ну а там у Димы всё в цвет. Фото нам на технике, фотки и видосы, как мы в учебных корпусах спим, как в нарядах прикалываемся.
Тут взводник покраснел, начал орать на Димана:
- Что за дЭбил? Сколько можно объяснять, что нельзя технику фотографировать, нельзя!
При этом он бил Вдовина телефоном по голове, пока мобила не разлетелась на части. От телефона нечего не осталось, кроме огромной шишки на голове у Димона, в назидание остальным.
Потом телефоны начали пропадать по ночам и появляется по утрам у поваров. Через столовую совершался обмен или купля/продажа между ротами и батальонами. Через поваров можно было купить и продать всё! Парни, которые про***ли телефоны, не могли заявить о пропаже командованию, так как их воообще не должно быть, этим и пользовались крысята. Но парни могли и спрашивали у хлеборезов или поваров есть ли нужная модель в наличии, находился именно пропавший телефон, конечно за бесплатно тебе его никто не вернёт, но появлялся шанс на выкуп и дальнейшую связь.
Но лично по мне «час письма» и эпистолярный стиль всегда был ближе. До сих пор храню письма, которые я писал в армии. Есть одно самое ценное. Письмо, где я адресую его самому себе от военного, гражданскому. Когда его перечитываю, улыбка разрывает лицо.