оглавление канала
Сидела, как перепуганный зверек, плотно сжав руки со сцепленными пальцами у себя на коленях, и во все глаза смотрела на хозяйку кабинета.
Флора Зигмундовна, вдруг, будто очнувшись, посмотрела на меня с легкой улыбкой.
- Деточка, а не выпить ли нам с вами горячего чаю?
Если бы кто-то другой назвал меня «деточкой»… Но, в устах пожилой женщины это звучало ласково и, как-то, по-домашнему. Я с готовностью кивнула головой, не в силах разлепить плотно сжатые губы. Флора подняла трубку старинного телефонного аппарата, набрала короткий номер. Когда ей ответили, она проговорила:
- Татьяна Семеновна, будьте столь любезны, принесите мне в кабинет две чашечки чая. И, голубушка, погорячее, пожалуйста. – Положив аккуратно трубку на место, вновь посмотрела на меня. – Ну, вот. Сейчас нам принесут чаю. Разговор будет долгим, и тут уж, сами понимаете, без чая не обойтись. – Потом, словно спохватившись, спросила. – Я надеюсь, у вас есть достаточно времени?
Я опять активно закивала головой. В горле, почему-то, пересохло, и я никак не могла выдавить из себя ни слова. Она будто почувствовала мое состояние, и предложила осмотреть кабинет вместе со всеми диковинками в шкафах в виде древних фолиантов и фотографий на стенах. Я с удовольствием воспользовалась ее предложением. И до момента, пока нам не принесли чай в старых стаканах с подстаканниками, мы разговаривали только о вещах, которые я осматривала.
Пожилая полная женщина с мягкой улыбкой, тихонько постучавшись, внесла поднос с чаем и нехитрым угощением в виде сушек и карамельных конфет, и поставила его на журнальный столик. И так же, как вошла, также тихо удалилась, аккуратно прикрыв за собой двери. Мы присели на кресла рядом со столиком, и сделали по глотку горячего, почти обжигающего ароматного напитка, а Флора начала свой рассказ.
- Мне придется уйти на несколько десятков лет назад, чтобы вы могли как следует понять события, которые происходили позже. Так сказать, самую их суть. – Она сделала очередной глоток чая, а я замерла, почти не дыша, в ожидании ее истории. – Его отец, Иоганн Нойманн, был сначала преподавателем в Дрезденском университете, читал курс истории. Был очень талантливым человеком и, к слову говоря, очень даже неплохим инженером-механиком, по первому своему образованию. В начале тридцатых годов он, вместе с другими немецкими инженерами приехал в Советский Союз. В то время мы десятками приглашали иностранных специалистов. Чтобы поднимать страну из разрухи нужны были квалифицированные кадры. А у нас в то время своих, увы, не хватало. Страна была огромная, две войны, голод, разруха. Впрочем, что я вам объясняю, вы, наверное, все это в школе проходили. – На ее полу-вопрос, полу-утверждение я просто молча кивнула, и стала слушать дальше. - Здесь он женился на Крестовой Валентине, она преподавала в техникуме, сейчас уже и не припомню, каком. Думаю, что уже тогда он был завербован нашей разведкой, которая и не подозревала, что Иоганн Нойманн был членом НСДАП, и стоял у истоков создания общества «Аненербе». Он был учеником самого Вольфрама Зиверса, который был магистром тайного общества «Зеленый дракон», и являлся одним из «отцов» «Аненербе» со стороны науки, так сказать. «Аненербе» было как бы одной из ветвей этого «дракона», самого таинственного и глубоко законспирированного общества, существовавшего в мире. Члены «Зеленого дракона» были повсюду, в правительствах стран, в общественных и образовательных организациях, в руководстве многих политических партий по всему свету, начиная от таких стран, как Соединенные Штаты, и заканчивая Филиппинскими островами. Сейчас это называют «мировым правительством». О «Зеленом драконе» очень мало что известно, информация собиралась по капле, по песчинке. Людей за выдачу тайны казнили мгновенно. А вот об «Аненербе» знают больше. – Флора опять сделала маленький глоток чая, и продолжила. – После начала Великой Отечественной войны Иоганн Нойманн неожиданно появился в кругах очень близких к Генриху Гиммлеру, так сказать, отцу-создателю «Аненербе». Тибет, Индия, наш Урал, Карелия – все места в мире, где находился какой-либо след древних цивилизаций, все это было под пристальным вниманием «Аненербе». Здесь, на берегах Балтийского моря была их вотчина. Сюда стягивалась вся информация от поисковых экспедиций, здесь создавались секретные лаборатории по изучению тайн прежних, доледниковых цивилизаций. И руководил этим процессом на Балтике, под неусыпным патронажем Гиммлера, именно отец Аристарха, Иоганн Нойманн. Когда наши войска стали наступать, Иоганн Нойманн пропал, вместе со всеми архивами и, думаю, немалыми ценностями, награбленными фашистами. Жена Нойманна, Валентина, осталась здесь, взяла свою девичью фамилию, дала своему сыну отчество «Евгеньевич» по своему отцу, чтобы стереть у мальчика даже память об его отце. В то время здесь была такая неразбериха. Очень многие были вынуждены сотрудничать с немцами. А ее муж все ж таки, не был гестаповцем, не участвовал в массовых убийствах и расстрелах. В своем роде, он был просто ученый. Хотя, на мой взгляд, он совершал преступления не менее мерзкие и ужасные. Он занимался тем, что воровал нашу историю, участвовал в извращении, по сути, всей славянской культуры. – Она опять замолчала, пытаясь справиться с собственным негодованием. Потом тихо произнесла. – Простите, пожалуйста, это для меня больная тема. Вернемся к семье Крестова. Хоть мать и сменила ему фамилию и отчество, гены свое, все равно, взяли. Я не знаю, почему она не уехала (если, конечно, Нойманн уехал, а не погиб при отступлении) со своим мужем. Возможно, она, выходя за него замуж и не подозревала об его истинной сути. А когда узнала, не захотела быть связана с подобным человеком. Теперь этого уже не выяснишь. Вот, если совсем коротко, о семейных корнях этого «историка».
Флора Зигмундовна замолчала, задумчиво помешивая в стакане остывший чай. Мне показалось, что она сейчас была не здесь, не в директорском кабинете, и не сидела в уютном кресле, а перенеслась в какой-то совершенно другой мир, существующий независимо от времени и пространства, под названием «память».