Письмо Галины Николаевны.
Меня мама родила в послевоенное время, в пятьдесят первом году. Она была не замужем. В село приехал новый агроном, парней в то время было мало. А попортил он девчат много. Как выяснилось у меня есть три сестры, одного возраста со мной и отец у нас один.
Мать работала, поэтому до семи лет я жила с бабушкой в соседней деревне. За эти семь лет, мать успела выйти замуж за мужчину, старше себя на восемнадцать лет и родить мне брата и сестру.
И в семь лет я им потребовалась. Меня оторвали, в прямом смысле слова, от бабушки, чтобы я присматривала за младшими.
К матери у меня не было никаких чувств, я её и не знала, для меня она была как чужая тётя. В принципе и она ко мне не пылала материнской любовью. У неё были только Ванечка и Валечка.
А вот отчим принял меня, да и относился он ко мне гораздо лучше, чем мать. Правда когда выпивал, начинял гонять мать. И мне было страшно, что и мне попадёт. Кричал, что мать разгульная баба, которая так и строит мужикам глазки. Насколько это было правдой, не знаю, я была в то время маленькой.
Хотя после смерти отца у меня было ещё три отчима. Так что возможно первый отчим был и прав.
Так я росла. Всё самое лучшее детям. Только вот я в категорию дети, не попадала. Брату новые ботинки, сестре новое платьице. А мне мамины старые туфли, на два размера больше, и платье с нашитом подолом и рукавами. До сих пор помню, как мне было стыдно в этом ходить.
Когда я вышла замуж и муж меня избил до потери сознания, за то что суп успел слегка подстыть. Я собралась и ушла к матери. А она меня не приняла. - Бьёт, значит любит, нечего меня позорить. – это были слава мамы.
К мужу я не вернулась, меня приютила мамина сестра. Позже я вышла ещё раз замуж. Прожили с мужем тридцать пять лет, потом бог забрал его к себе. Но у меня осталось трое наших детей.
Брат с восемнадцати лет как попал за решётку, так от туда и не выходил. Выйдет месяца два-три, побудет дома и снова на зону. Как правило, сажали его за воровство и наркотики. Так и сгинул там.
Сестра уехала в город, где вышла замуж и родила двух дочерей, которых сплавляла на лето к бабушке. Мама моя в этих детях души не чаяла, это же были не мои дети, которым было жалко конфетку дать.
А вот когда мама умерла, брат в то время всё так же сидел. Позвонила сестре, она мне сказала, — Ты что не можешь сама мать похоронить, из-за такого пустяка меня дергаешь. Мне не когда.- И повесила трубку.
Так что мать я хоронила одна. Её любимая дочь не сочла нужным приехать. Так же как и внучки.
Зато сестра приехала чуть позже, чтобы продать мамин дом, ведь мать сделала дарственную на сестру.
Вот такая моя была жизнь. Надо бы простить мать, а вот не могу. Как вспомню, что я пережила, сколько унижений вытерпела. Ком становится в горле. Не могу и всё.