Стас
Стас 20:27
Я понимаю ты денег взял
Юрий
Юрий 20:28
еще нет
щас попрощу денег
Стас
Стас 20:28
Попроси сейчас дашь мне
Я, приду выйдешь дашь мне
Ты, взял денег ?
Юрий
Юрий 20:32
нет еще
не взяд
не взял
Стас
Стас 20:33
А что ты ждешь возьми денег сейчас
Пока они не лезли спать
Отдыхать
Так что взял ты денег ?
Так что ?
Ты денег взял что молчишь ?
Стас
Стас 20:51
Ну так что ?
Юрий
Юрий 20:51
пока не взял
позже
Стас
Стас 20:51
Когда позже когда они спать лягут
Постарайся, взять
Возьми сейчас же деньги потом будет поздно не тормози
(Из переписки Стаса и Юры)
«Теперь мы можем полагаться только друг на друга, Стас» так говорил большой Юра и возился с пакетом, выкладывая продукты на стол. Одетый в какие-то лохмотья, он напоминал медведя, неуклюжего, доброго.
«Да?» скаля желтые неухоженные зубы, Стас – полная противоположность Юры, долговязый и осторожный -- в это время сидел на деревянном табурете, задрав ногу на ногу, не отрывая взгляда хитрых, лукавых глаз от «медведя». Какие только мысли роились за этим явно нездоровым взглядом, один Бог знал.
«Ну, конечно! Помнишь, как ровно десять лет назад, летом две тысячи седьмого, ты принес мне «PainKiller»?»
«Да?..» отозвался Стас. Имея, в принципе, весьма приятный бархатный баритон, Стас, однако, отличался манерою говорить такою, что всяк, заговоривший с ним, уже жалея, что связался, тотчас старался смыться. Но только не Юра. Один только Юра, надо сказать, и был способен не только вытерпеть сомнительного характера компанию Стаса, но, более того, испытывать от этого даже удовольствие.
«Да помню я…» наконец оторвав взгляд хищных глаз от «медведя», Стас достал из кармана смятую пачку Rothmans. В другой руке у него тотчас возникла дешевая желтая зажигалка из «5рочки». Он закурил, глядя на то, как Юра теперь возится с упаковкой рыбной нарезки.
Когда Юре наконец удалось при помощи кухонного ножа вскрыть упаковку, в кухне аппетитно запахло горбушей в масле.
«Вот было время… Держи, Стас, ешь!» и Юра поспешил сунуть большой жирный алого цвета кусок рыбьего филе на вилке Стасу прямо в физиономию, ненароком зацепив кончик сигареты у того в зубах. Молниеносно стряхнув со своей руки пепел, Стас взревел:
«Да подожди, я докурю, блядь!»
«А-а, докуривай, хорошо. Ладно. Я пока поделю нам»
«Ешь, блядь…» Стас вглядывался, не попал ли жир ему на рубашку.
Юра привел Стаса в вот уже несколько лет как пустующий бабкин дом. Чуть выше по улице по другую сторону дороги стоял другой - его собственный, дом, в котором он прожил уже три десятка лет своей жизни, и в котором по-прежнему заправлял его папаша –архаичный тиран, который, как, во всяком случае, казалось со стороны, не знал ни жалости, ни любви, и который категорически запрещал уже достаточно взрослому сыну звать друзей в гости – дураков, как он с презрением называл любого из товарищей Юры.
А здесь было тихо, уютно, хорошо. Под крышей одинокого дома они укрылись от солнцепека. Они уединились в маленькой уютной кухоньке за небольшим круглым столиком, сколоченным из дерева и пластика. Баб-Тани уже давно не было на этом свете. Однако, Юра испытывал к ней чувство благодарности за оставленный им дом, лелея надежду на то, что однажды его старший брат Андрей продаст квартиру на Квартале и переедет жить сюда, в этот дом. Тогда родители непременно купят Юре новый компьютер. Так уж они говорили, во всяком случае.
…
«Вечером будем поливать помидоры» Юра произнес с набитым ртом.
«Вчера поливали, и сегодня, скорей всего, будем. Каждый день же надо… А то они повянут»
Стас молчал. Повисла пауза, жевали, и кроме однообразного докучливого стрекотания цикад за окнами, на кухне слышно было только смачное чавканье ртов, жадно поглощающих рыбье мясо, хлеб, окорок. Затем в ход пошло холодное пиво. Стас пил много, постоянно подливая себе в кружку. Юра пил куда меньше, все жевал да жестикулировал, время от времени важно рассуждая о своем:
«Папаша злой ходил по двору и орал из-за пропавшей тяпки: «Куда вы мою тяпку дели, куда?!» (у Юры довольно хорошо получалось пародировать своего отца).
«Да? Это ты ее взял, да?» ехидная, какая-то болезненная улыбочка Стаса, почти никогда не сползавшая с его лисьего лица, растянулась пуще прежнего -- от уха до уха. Между зубами застряло мясо, что-то коричневое под деснами.
«Да никто ее не брал! Он сам куда-то положит, спрячет, а потом ищет. И все виноваты оказываются, кроме него»
«А-а, он сам ее потерял, да?»
«И мама не брала, так он на маму орал…»
«Он сам потерял, да?»
«Ну!»
«А на вас ругается, да?»
«Еще раз, что на нас?» - Юра подвинулся ближе, чтобы лучше слышать.
«Я говорю, что отец ругается на вас, а сам потерял тяпку, да?»
«Ну вот спроси у него! Бери еще окорок, Стас»
Выудив кусочек нарезанного окорока, Стас быстро спросил:
«Хороший - да? – окорок»
«Да, видишь, а сейчас жарко, мы можем тут пересидеть, переждать, пока я отцу не нужен»
За крохотными запыленными оконцами блистал ослепительно яркий июльский полдень, шумно пели цикады, летняя пора в самом разгаре, но солнечный свет, казалось, не мог пробиться сюда. Дом был стар, и тьма, скопившаяся в его затхлых углах - с ордами пауков, тараканов, мокриц- была его ровесницей, такой сварливой и упрямой, что всерьез соперничала с солнечным светом, не пропуская внутрь ни лучика.
В полумраке вдруг возник огонек из зажигалки, и Стас закурил вновь, высветив огромный взмокший от духоты мясистый свой нос. Глубоко затянувшись, осмотрел комнату. Много старой почерневшей от времени кухонной утвари под слоем пыли и паутины. Нечего взять. Какие-то книги, вероятно, религиозного характера. Чайник из нержавейки, огромный, и страшный, самодельный совок почему-то лежит поверх печки. Печка вроде чистая, но также покрыта пылью, как и все остальное. Две железные кружки на гвоздях. Воздух спертый, затхлый, разит стариною, духота. К этому добавилась вонь табачной пыли и химии местных дешевых сигарет, которые курил Стас.
Допив остатки пива, Юра внезапно поднялся, и, оставив опорожненный граненый стакан на столе, пошел в соседнюю комнату, стал рыться там в горе барахла поверх древней кровати.
«Слушай, Стас, у меня идея!»
Сеточная железная одноместная кровать недовольно поскрипывала, пока плотно заволоченный сверкающим облаком из застарелой пыли Юра зачем-то перетряхивал тряпье: там были и простыни, и одеяла, две или три подушки, все, кажется, какое-то темное; темно-синее, темно-зеленое и т.д. Стас сидел так, что ему было все видно через дверной проем, глуповато лыбился да посасывал свою сигаретку, смахивая ладонью пот со лба.
«Смотри, тут одеяла, теплые, большие, вот подушки хорошие… мы можем здесь лечь с тобою, поспать» Юра, заметно, захмелевший от капли пива, говорил с воодушевлением и одновременно как-то лениво. Обменялись взглядами. Стас что-то пробубнил себе под нос, но Юра - отчасти из-за своей глуховатости - не разобрал. А слова были следующими: «Да ну, ты че, ебнулся, что-ли…»
«Ляжем тут, Стас? Давай поспим, а то меня разморило так... Ты же никуда не спе…» Юра не успел закончить свою мысль, а Стас был уже у крыльца, стремительно покидая помещение. Вот так просто, без лишних сантиментов. Обнаружив, что Стас ушел, Юра поспешил к выходу. Он нашел его во дворе. Остановившись возле шиферного забора, отделяющего от соседей бабкин двор, тот мочился под сиреневый куст. Дебильная улыбочка на лице обращена к Юре. Громко журчит желтоватая струя, долго.
Сам же Юра напоминал сонную муху, слова не складывались: «А нафиг ты… тут… вот же сортир в доме там»
Ничего не ответив, Стас заправился, вышел со двора, и так и побрел вниз по уличной дороге, со своей неизменной улыбочкой. Юра стоял в калитке, молча провожал давнего товарища. А затем не выдержал и все-таки крикнул: «Давай, Стас! Выходи потом в Контакт!» Стас был уже далеко и ничего не ответил. Яркое белое полуденное солнце полыхало в чистом сине-голубом небе над головой. Где-то у соседей застучал молоток. Залаяла чья-то собака, и на забор вскочил кот Курбат. Юра повернулся назад и вперевалочку пошел обратно, в бабкин дом, чтобы подремать, ведь вечером ему понадобятся силы: надо помогать отцу в огороде.
#рассказы #юмор #веселые истории #творчество #искусство #рисунок #лето #друзья #кот