Крутится веретено все быстрее, пряжа ровной ниткой наматывается. Чуть скользнут пальцы по кудели, так и бугорок на нитке появится, а у человека в этот момент судьба меняется. Так и трудится без остановки Мокошь с самого начала времен. Уж никто ей больше даров не приносит, уж никто ее больше не славит, а она все прядет сидя у колодца, и даже на миг остановиться не смеет.
Повадился к пряхе кот заглядывать. Все мурлыкает, о колени трется, да и норовит лапой когтистой вырвать веретено и наиграться вдоволь людскими судьбами. Но сколько не пытался, все бестолку. Стал он тогда речами своими смущать Мокошь:
— Для кого же ты так стараешься? Уж и имя твое в веках затерялось, а ты все не успокоишься никак. Хоть одного из десятка к нам в лесок заверни. Для тебя это что? Так, один виточек. А мне питаться надо, и так уже кости торчат, да шерсть клочками.
— Ох, Баюша, разве мало ты народа угробил за век свой длинный? От твоих песен села засыпали, а просыпались далеко не все. Неужто не устал ты от крови и боли?
— А я что виноват? Уж таким уродился. Сама знаешь, я не только калечить, я и лечить могу! Только богатыри повымерли, и некому меня изловить. А вот кушать очень хочется, может накрутишь маленько? Хоть непутевенького кого-нибудь. Мир от этого только лучше станет, чище.
Промолчала Мокошь, но веретено все же крутанула чуть быстрее. Кот он хоть и людоед, но существо живое, и имеет такое же право на жизнь, как и любой на белом свете.
Возвращался с рыбалки мужичок подвыпивший. Песни на весь лес горланил, да садком с жирными карасями размахивал. А котик уж на ветке растянулся и замурчал довольно: "Ну Мокошенька, ну спасибочки! Сейчас заснёт голубчик, и будем мне пир!" Да только рыбак и не думал глаз смыкать, все бодрее и веселее вышагивал по лесной тропинке. Баюн занервничал, и громче замурлыкал свою колыбельную. Мужик притормозил, уставился на хищного кота мутными глазами.
— Что бродяга? Выкинули тебя? Вон как отощал! Ну это ничего, сейчас я тебя рыбкой угощу.
Кот затих, уставился на сердобольного выпивоху, который уже доставал из садка жирного карасика.
— Ну не боись, я тебя не обижу, кушай.
В животе Баюна предательски заурчало. Придется видимо довольствоваться дарами речки. Не так сладко, как человеченка, но все лучше, чем ничего. Вмиг проглотил угощение и попросил еще:
— Мужик, не жмись, я тут неделю голодаю!
— Ты это чего? По нашему говоришь? Да не, показалось. — сам себя успокаивал рыбак.
— Ну так что с рыбой? Дашь? — продолжал клянчить кот.
Вторая рыбина упала к лапам попрошайки.
— Шпасибо. — с набитой пастью прошипел Баюн.
Мужик опустился на траву и уже без удивления и страха смотрел на жующего кота.
— А за что тебя выкинули? В тапки пакостил?
— Я приличный зверь, ерундой не страдаю! — возмутился мурлыка. — Просто изначально в лесу живу, так всегда было, сколько себя помню.
— А ко мне пойдешь? Вместе веселее. Я хоть не богат, но кота-то прокормить смогу.
Кот призадумался крепко. А что если его песни больше не убаюкивают людей? Как тогда в лесу выжить. А тут добряк попался, рыбкой поделился. Может и вправду пора на покой? Да и в селе проверить можно силу своего мурчания, вдруг не все еще потеряно?
— Ты только вот что, пушистый, людям не показывай, что говорить умеешь. А то народ у нас и пришибить со страху может. Понял?
— Да понял я, понял. Не дурак. Ну, веди меня к себе, пока я не передумал.
***
Крутится веретено все быстрее, пряжа ровной ниткой наматывается. Чуть скользнут пальцы по кудели, так и бугорок на нитке появится, а у человека в этот момент судьба меняется. Так и у рыбака жизнь изменилась. Не один теперь век доживать будет, а с пушистым товарищем, который больше людей не ест, а только лечит.
