Я —домовой. Хозяин одной из ленинградских коммунальных квартир. Описываю жизнь своих подопечных. Сегодня об одной из них .
Жильцы моей квартиры ругались, конечно, но редко. В основном придерживались принципа мирного сосуществования.
Термин сей ввел господин Чичерин на Генуэзской конференции в 1922 году. (Во, чего знаю!)
То есть они особо друг друга не задевали, и в условиях междоусобиц старались сдерживаться. В крайнем случае призывали третейского судью, коим становился кварт уполномоченный или какой-нибудь другой уважаемый жилец.
Но вот поселилась у нас Зинаида.
Это была женщина немолодая, одинокая. Но выражение лица у нее было какое-то хитро-ехидное.
Я сразу и подумал: ну, прямо Шапокляк! Мультик такой смотрел вместе с детишками.
Вначале она вела себя тихо-мирно. Приглядывалась.
Потом соседи начали ссориться между собой. Совершенно на пустом месте. А Зинаида ходила вокруг и улыбалась.
Как она действовала:
Подойдет к одной соседке. Скажем к М:
— А правда, что у тебя…? (и гадость какую-нибудь выдумает)
— Это откуда такие сведения?
— От Н услыхала.
И все. Между М и Н размолвка.
И ведь, нет, чтобы выяснить все между собой в открытом разговоре? Так насупятся обе и молчат. Даже не здороваются друг с другом. Гордые!
Вот так соседке на соседку, мужу на жену, а жене на мужа, тихой сапой перессорила всех моих жильцов.
В одной семье чуть до развода не дошло.
А Зинаида ходит, улыбается. И искрами недовольства, что от моих жильцов так и летят, питается, как от розетки.
Молчали мои страдальцы, терпели, а потом начались такие скандалы! Да чуть ли не с дракой! Бедный кварт уполномоченный Володька уже устал разбирать конфликты и тоже заявил: дескать снимайте меня с должности! Надоели ваши дрязги!
Потом она стала писать на всех членов партии и комсомольцев кляузы.
Вызывали человека в райком, разбирались. Спрашивали жильцов об их порочащем поведении. И не находили ничего плохого, потому что жильцы, все-таки, друг друга поддерживали, клеветы и вранья против соседей не допускали.
Как раз на этом-то все и помирились. Собрались на общем собрании, поняли, кто тут воду мутит. Приступили к Зинаиде: зачем, дескать, ты тут грязь разводишь? Без тебя все спокойно было.
А она им вдруг и говорит:
— Я пятнадцать квартир сменила, а вот в вашей уже несколько лет живу. Никак вас «достать» не могу.
Так все и обалдели!
А я задумался.
Вот это кто такое? Откуда это настоящую нечисть к нам занесло? Я людей с таким характером еще не встречал.
Был, правда, один гаденыш. Доносы на всех строчил в органы. Но он-то для себя какую-то пользу находил. А здесь какая ей от распрей среди жильцов польза?
Как-то она пожаловалась, что есть у нее сын, и он с ней не общается.
А потом призналась, что она и на него писала тоже. Его и из комсомола исключили, и с работы уволили.
А вот чем все закончилось.
В одно время стали проводить кабель телевизионный в каждую комнату к телевизорам от общей антенны, что на крыше установили. Черные провода потянули, мимо Зинаидиной комнаты.
И ее накрыло!
Открыла окно и кричит на всю улицу: караул, дескать, убивают! Токи к ней подводят какие-то.
Вызвали милицию, потом скорую, и увезли нашу Зинаиду в больницу. Да еще и снимать ее пришлось из окна по пожарной лестнице!
Куда она потом подевалась, не знаю.
Может, думаю, и правда, не характер то был мерзкий, а подозрительность болезненная? Не знаю.
А вы как думаете?