Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Часть девятая
Часть десятая
Часть одиннадцатая
Часть двенадцатая
Часть тринадцатая
Часть четырнадцатая
Часть восьмая
Но страшно почему-то не было. И в десятке оказалось неожиданно уютно. Это был уют небрежный, с валяющимися тут и там пустыми сигаретными пачками и перекатывающими бутылками из-под незамерзайки, которые не выкидывали, судя по всему, с зимы. Но среди этого бардака подснежниками среди грязных сугробов на глаза попадались то стильный чехол на переднем пассажирском сиденье, то плексигласовая розочка, через поколения владельцев явившаяся в наше время из Советского Союза. Особенно меня умилила подвеска-ароматизатор в виде подмигивающей собачки в галстуке. Она совсем не вязалась с брутальной внешностью Вована, но во всем этом бардаке смотрелась удивительно органично. Я с удовольствием вытянула гудевшие ноги и откинулась на спинку. В открытые окна горячий ветер нес запахи пыльной зелени и воды с реки Клязьмы. Мне было хорошо. Все-таки человеку очень мало надо для счастья, особенно когда у него устали ноги в босоножках на высоких каблуках.
- Слушай, а ты давно здесь поблизости живешь? – завела я светский разговор.
– Зиминка, да? – пришло ко мне всплывшее из недр сознания название ближайшего района.
- С рождения, - пожал плечами парень. И искоса глянул на меня:
- А че?
- Просто. Говорю же, недавно я здесь.
- А-а.
На этом разговор закончился. Парень закрутил рулем, въезжая в поворот. Дорога в заплатках сменилась на ровный асфальт, а частный сектор вокруг кирпичными пятиэтажками. Сразу прибавилось людей и машин. Запах пыльной зелени превратился просто в запах пыли. Надо же, вроде и дожди были. Я расчихалась. Парень молча поднял стекла окон. Ощущение запыленности окружающего мира не исчезло, но зато возникла иллюзия отгороженности от этой вездесущей пыли.
- Тебе куда?
- Да на ближайшей остановке останови.
- На остановке по правилам нельзя, - возразил Вован.
Надо же, дисциплинированный. По виду и не скажешь. От него скорее можно было ожидать визга шин и поднятого вверх среднего пальца как символа неподчинения полиции.
Мне стало стыдно за себя.
- Ну тогда, где тебе удобно.
Он отмахнулся:
- Я же не на закорках тебя везу.
И повторил:
- Куда тебе?
- Давай к Центральной площади, - решилась я.
Доехали быстро. Остаток дороги я размышляла: «Вручать Вовану денег или не стоит?» Вдруг обидится? Машина остановилась, и я решила предложить. Все-таки деньги, есть деньги. Зарылась в сумочке в поисках кошелька.
- Сейчас номер продиктую, - сказал Вован.
- Какой номер? – недоуменно отвлекалась от недр сумочки я.
- Мой.
- А, ну давай.
Проклятая вежливость не позволила сказать мне твердое «не надо». Я с незаметным вздохом принялась щелкать по клавиатуре, надеясь, что прозвон Вован сделать не догадается. Догадался.
- Ну-ка, позвони.
Из бардачка понеслось «Владимирский централ, ветер северный».
Некоторое время Вован слушал чарующие звуки песни. На кнопку отбоя нажал неохотно.
- Ну вот. Если что, звони.
И значительно добавил:
- Мало ли что.
Хорошо, - кивнула я, убирая телефон в сумочку и выходя из машины. – Обязательно позвоню, если что.
Денег все-таки решила не предлагать. Обидится, как пить дать обидится.
Конечно же, никуда звонить я не собиралась, но Вован сразу же посветлел лицом. Он махнул мне рукой и рванул с места. Завизжали шины. Я уж испугалась, что резина не выдержит такой нагрузки, но машине, видать, это было привычно. Подревывая двигателем, она без приключений исчезла среди других машин. Настроение у меня и так было неплохим, но сейчас оно почему-то рвануло вверх вообще ракетой. Улыбаясь, я осторожно поцокала на своих каблуках вперед.
Я ступила на плиты прогретой до состояния сауны площади. С фронтона здания Администрации на меня пронзительно смотрела гигантская голова Ленина. Удивительно, этот барельеф, выполненный в лучших традициях соцреализма, пережил все перестроечные разоблачения. Подозреваю, что дело здесь в его размерах. Наверняка подсчет стоимости демонтажа головы, занимающей добрую половину фронтона четырехэтажной Администрации, охлаждал позывы души убежденных антикоммунистов лучше ледяного душа.
Как-то так получилось, что на свидание, то бишь деловую встречу, я пришла сильно заранее. Надо было найти место, чтобы ожидать Александра с комфортом. Сегодня вечером комфортным местом площадь была только для тех, кто успел занять немногочисленные скамейки и разновозвышенные гранитные парапеты, внутри которых вместо плещущих гребешков воды была тихая гладь газона. Я алчно взглянула на его зеленое полотно и только вздохнула: прогресс до нашей провинции еще не дошел. На газонах можно было вольно разлечься только тем, кто переупотребил спиртного. Для остальных это являлось неприличным: чай, в центре города, а не на пляже.
Но, чуточку терпения охотника, и место для меня нашлось.
- Задницу поднял, место потерял, - себе под нос пробурчала я, водружая свой собственный афедрон на красно-пестрый гладкий парапет фонтана в мелких капельках влаги. Ждать, слушая лепетание воды и подставляя лицо прохладной водяной мороси, неожиданно оказалось очень приятным занятием. Я не заметила, как прошло время.
- Привет! Давно ждешь?
Голос за спиной мог принадлежать только Александру.
Я не стала признаваться, что пришла сильно заранее, вместо этого сказала:
- Привет. Тоже только недавно подошла.
- Какое кафе в городе самое хорошее? – взял быка за рога Александр.
- «Бургер Кинг», - честно сказала я.
Парень поморщился, как от зубной боли. Но, честно сказать, с хорошими кафе в городе было плохо. Хорошее кафе уютно, там вкусно готовят и действительно рады тебя видеть. Всех трех составляющих я не встречала ни разу. Два из трех максимум. Большинство имеющихся заведений делали упор на выпивку, танцы или вот пафос. К некоторым народ валил валом, а у некоторых их тактика по привлечению клиентов не срабатывала. Никогда не забуду кафе «Тортуга». Ром там подавали замечательный, да, но вот полуфабрикаты из «Дикси» по цене пафосного ресторана вызывали изумление. Ничего удивительного, что оно вскоре разорилось. Вообще, по статистике разоряется более 90% свежеоткрывшихся едален. Фиг бы с ними, но кафе с действительно хорошей кухней было жаль. Правда, иногда такие кафе не разорялись, а сначала переходили в разряд «так себе», а потом разорялись. Например, в кафе «Бодрая коза» мясо стало жилистым, что отпугнуло постоянных посетителей, в «Сказках Шахерезады» начали подавать водку под видом чачи и кебабы с отчетливым тухловатым душком, а в кафе «Роскошная жизнь», мало того, что блюда по цене сравнялись с крылом самолета, но еще и почти визуально уменьшились в размерах. Но больше всего я жалела о закрытии одного ресторанчика мексиканской кухни. Кухня там была действительно мексиканская и очень вкусная. При воспоминании о нем перед глазами вставала огромная тарелка с распластанной на ней лепешкой, полной кусочками разного мяса. А к ней соусы. Красные, желтые, белые, оранжевые, духовито-острые, полные солнца Южной Америки. Наслаждаться едой несколько мешало огромное гулкое помещение самого ресторана, углы которого терялись во мраке. Возможно, персонал просто экономил свет, но ощущение того, что кушаешь в бункере из фильмов ужасов, не оставляло. Вот-вот полезут из темноты извивающиеся жадные щупальца сбежавших из кастрюлей тварей… Предполагаю, именно это ощущение и стало причиной отсутствия посетителей, несмотря на восхитительную кухню.
Удивительной стабильностью в этой связи обладал «Бургер Кинг» - светло, чисто, предсказуемо. Но Александу в «Бургер Кинг» не хотелось.
- Может, «Дворянин»? – неуверенно сказала я.
Причина сомнений была. И весомая. Кафе «Дворянин» не являлось хорошим. Да и кафе в этом понимании тоже. Просто летняя пивнушка на изломанных временем бетонных плитах среди пирамидальных тополей – неслучившемся месте отдыха горожан. Но имелось у нее какое-то дурное очарование. К тому же, сидеть в душном кафе или на открытой веранде, которую местные рестораторы почему-то представляли как два столика почти на тротуаре? Нет.
- Да, пойдем в «Дворянин», - приняла окончательное решение я. – Аутентичное такое место… Да и лимонад неплохой.
Круглую, похожую на цирк-шапито, палатку с гордым названием «Дворянин», знал, наверное, весь город. Кафе миражом проявлялось среди пирамидальных тополей, как только столбик термометра начинал заходить за +20. И служило верной приметой того, что в город надолго пришло лето. Заброшенный сквер, где ветер вечно гонял то зимнюю поземку, то пыль по заросшим полынью бетонным плитам, оживал. Окрестности плотным облаком окутывали ароматы передержанного на огне шашлыка, в окна ближайших высоток набегал прибой не слишком трезвых голосов и восточных напевов из динамика. А запах из будки туалета, скромно выглядывающей из густых кустов, валил с ног. И видно было, что страждущие облегчиться искали менее духовитое место. Следы их поиска и последующего обретения уходили далеко к реке. Остальная часть сквера так и оставалась сплошным переплетением ветвей с редкими островками полуразрушенных скамеек, когда-то солидных, похожих на прихотливые деревянные диваны. В этом зеленом, с золотыми пятнам света, переплетении могли бы жить дриады, но, к сожалению, скамейки облюбовали пьяные компании. И вместо песен леса из сквера раздавались матерные вопли. В общем, полное безобразие. Но, на удивление, кафе всегда было заполнено хотя бы наполовину. Народ шел, садился за столики снаружи, покупал пиво или лимонад, в зависимости от возраста и предпочтений. Запрокидывая голову, подносил к губам. И тогда пластиковые стаканы в испарине конденсата загорались всеми оттенками янтаря. Радостной желтизной – лимонад, более глубокие цвета таили в себе горечь хмельного напитка. Ах, как приятно горячим летним полднем, жарким днем, душным вечером выпить холодного пива! Вот так поднести к губам стакан, запрокинуть голову, встретившись глазами с небесами, и сделать первый глоток. Душистая пивная горечь прокатится по пищеводу, упав в желудок холодной бомбой.
Ужасно захотелось пива. На самом деле я его терпеть не могла. Все-таки в этом кафе действительно есть какая-то дурная магия.
На подходах к «Дворянину» в вечерний шум города начали вплетаться посторонние звуки, которые еще через пару минут оформились в разухабистое «мой номер 245 на телогреечке опять». Владелец кафе любил попсу 90-х годов. А вот и само кафе. Я закрутила головой, пытаясь среди пьющих, разговаривающих, ходящих туда-сюда людей высмотреть свободный столик. Не преуспела.
- Как народу много, - протянула я.
Что, впрочем, неудивительно в чудный летней вечер, когда солнце уже заметно клонится к горизонту. Золотисто-красное, потерявшее свою дневную безжалостность, оплывающее жаром. И все вокруг точно такое же – золотисто-красное, оплывающее жаром. Мы проводили взглядом тело, которое двое дюжих друзей волокли на выход. Тело матерно бормотало что-то и бессмысленно улыбалось. В полнеба раскинулись алые полотнища облаков, и тянуло подгорелым шашлыком.
- Моя вишневая девятка!..
- Живописное место, - заметил Алекс и осведомился:
- Здесь подают кофе?
Кофе здесь подавали. Опция подачи официантом осуществлялась только для состоятельных господ, которые имели 300 рублей, чтобы арендовать приватную беседку. Приватность обеспечивали шпалеры, увитые искусственными гирляндами неведомых цветов яркого фиолетового или анилинового цветов. От мух господ посетителей защищала свисающая почти до столешницы клейкая лента. День, видать, сегодня выдался уловистым, потому что к ней прилипло не менее двадцати мух. Некоторые из них еще подергивали лапками. Алекс подергал за ленту и выдал подошедшему пареньку в замусляканном фартуке 300 рублей, получив, таким образом, ранг состоятельного господина. Кажется, его это забавляло. Веселья поубавилось, когда принесли кофе. Александр подозрительно рассматривал буро-молочную смесь в пластиковом стаканчике, не решаясь отхлебнуть.
- Здесь действительно лимонад хорош, - сжалилась я над парнем.
- Да? – Александр все еще пялился в содержимое пластикового стаканчика.
На мгновение мне показалось, что оно подмигивает. Я помотала головой. Посмотрела еще раз. Светло-кофейный кружок просто жирно взблескивал, не претендуя на лавры бездны, которая, как известно, любит заглянуть в нас. Тьфу, блин, и привидится же!
Наконец он принял решение:
- Давай его и закажем.
Стаканчик с кофе он отставил в сторону.
- Официант!
Официант болтался в отдалении, ведя беседу по телефону. Судя по оживленной мимике паренька, беседовал он с хорошим приятелем, а их дела были настолько животрепещущи, что весь остальной мир просто не существовал. Пять минут энергичных призывов результата не дали. Официант просто не слышал, все также увлеченно разговаривая. Алекс был полон решимости докричаться, наверное, в Испании, откуда он родом, это нормальное времяпрепровождение в кафе. Но мне созерцать красную пластиковую столешницу с нависшим на ней мушиным мавзолеем, надоело.
- Пойду мороженного куплю, - вздохнула я.
- Нет, нет, сиди.
Алекс вскочил и отправился в крестовый поход по добыванию мороженного для дамы. Из окна высокой башни, то есть через шпалеры приватной беседки, я наблюдала, как он на полном скаку уворачивается от ятаганов неверных. Вот желтым блеском глянул клинок пивной струи.
- Извини, братан! – раздался клич сарацина.
Сарацин в пестрой рубашке нараспашку качнулся в другую сторону, поправил так подведший его шлёпок, и понес два своих литровых стакана дальше к столику. Количество жидкости в одном из них сильно уменьшилось.
Движения парня были сродни танцу. Его футболка с надписью Star Wars пока сохраняла свою белую девственность. Холодильник с рекламными логотипами на боках был уже близок. Вот Александр протянул мятую купюру маявшемуся у холодильника усатому дядьке, царственным жестом отказался от мелочи. Оглянулся на беседку со мной внутри. Я досадливо отогнала одну особо надоедливую муху, пока еще не попавшую в клейкие объятия ленты, и подняла руки, чтобы начать аплодировать герою, но тут, в преддверии победы, герой расслабился. В последнем рывке он устремился обратно и не заметил вставшего на пути еще одного сарацина. Полетел в пыль нарядный брикет белого лакомства. Рыцарь и сарацин смотрели друг на друга бесконечное мгновение. Интересно, ругаться будут? Я пошарила глазами по столу. Стаканчик с уже остывшим кофе оказался там, где его и оставил Александр. Отхлебнула, приготовившись наблюдать. Но битвы не состоялось. Сарацин сказал что-то извиняющееся, Александр ответил в том же духе. Я отхлебнула кофе еще раз. Надо же, а на вкус лучше, чем выглядит.
Квест пришлось начинать сначала. Зато, когда Александр возвратился из похода обратно, в его бархатном взгляде сверкало торжество.
- Вот! – предъявил он мне дар победы.
- Спасибо.
Низ брикета уже набухал жирными белыми каплями, грозящими перепачкать мою блузку. Как же его есть-то… И мороженого совсем не хочется… Я осторожно развернула обертку и откусила небольшой кусок. Старалась делать это изящно, но тут же и пальцы и рот оказались в липкой молочной жидкости. Вот же ж блин. Держа коварное лакомство несколько на отлете, я светски (стараясь отвлечь внимание от белой и липкой себя) осведомилась:
- Ты точно не маньяк?
Александр, тоже откусивший от своей порции лакомства, поперхнулся:
- С чего ты взяла?
Потому что Юлька была права.
- Не могу понять, почему я. Почему потомок Ставридина приходит к редактору провинциальной газеты Лене Ивановой и предлагает искать сокровища.
Хотя, честно признаться, мне грех жаловаться. И парень, опять же, красивый. Я столкнулась взглядом со бархатным взглядом Александра. Показалось ли мне, но в этом бархате танцевали то ли золотые искры, то ли золотые пылинки. Сердце сладко заныло.
- В общем вот, - пробормотала я смущенно, отводя глаза.
Вместо ответа Александр вытянул из-за ворота футболки медный медальон на простом черном шнурке. Протянул мне на открытой ладони:
- Ничего не напоминает?
Медальон демонстрировал то ли букву «ж» на палочке, то ли лилию в стиле «я так вижу».
- Такие же знаки, как на ограде, - удивленно вскрикнула я.
И такие же, как на чердаке дома. Эта фраза всплыла уже в голове.
Я присмотрелась к медному диску. Такие же, да не такие.
- У тебя «ж» прикреплена снизу. Палочка торчит сверху. А на ограде «ж» крепится к верхней части палочки, - отметила я.
- Неважно, - отмахнулся Александр. – По смыслу они все одинаковые. Что еще он тебе напоминает?
Я присмотрелась к «ж» еще раз и честно призналась:
- Ничего.
- Значит, все давно забыто, - вздохнул Александр.
Выглядел он при этом странно довольным. Я ухватила это непонятное удовлетворение краем мыслей.
- У тебя должен быть точно такой же медальон. Вариант – перстень.
И я вспомнила. Конечно же!
- Прабабушка, - вскрикнула я. – У нее было медное кольцо с таким знаком!
- И где оно? – спросил Александр.
Теперь в его голосе звучала тревога.
- Потерялось где-то, - пожала плечами я. – Я еще маленькая была, когда его видела. А запомнила, потому что оно было странным: медным, тяжелым. И, признаться, уродливым.
- Перстень так важен? – заразилась я тревогой парня.
- Нет, ничего такого, - успокоил меня он. - Просто придется объяснять чуть дольше.
- Что объяснять?
Было ужасно любопытно.
Мой прапрапрадедушка и твои предки были сектантами, - вздохнув, сообщил Александр. – Дом, в котором мы собираемся искать сокровища, раньше принадлежал секте.
Я всегда знала, что дом старый. Молодым он выглядел днем, со всеми его ламинатами, подвесными потолками и модными крашеными стенами. Истинный возраст выявлялся по ночам. Ночью дом артритно скрипел, по-старчески ворчал и разговаривал. Точно, поэтому-то и цена оказалась такой небольшой. Хотя даже хорошо, что он старинный. У таких домов есть индивидуальность, некая аура, недоступная новострою.
А еще я всегда чувствовала, что я здесь жила всегда-всегда.
- Такой старинный? – вслух удивилась я.
- Ага, - подтвердил Александр. – Для секты его купил именно мой прапрапрадедушка.
- Надеюсь, они не занимались ничем предосудительным? – с подозрением вопросила я.
О том, чем занимаются в сектах, я имела весьма смутное представление, но явно ничем хорошим. Совершенно не хотелось найти в подвале следы отправления какого-нибудь зловещего культа. Скелет или, скажем, пентограмму. Некстати вспомнился рассказ одного знакомого, который, копая винный подвал на первом этаже своей девятиэтажки, нарыл фрагменты скелетов. Оказалось, что дом тот построили на месте старого кладбища. И теперь знакомый живет без винного подвала, зато с осознанием, что прямо под его квартирой лежат покойники. Тут впору уже не вино, а водку употреблять на регулярной основе. Мне совсем не хотелось таких же открытий.
- Точно не знаю, - признался Александр. – Однако уверен, ничего криминального. Мой дедушка не мог быть замешан ни в чем таком.
Мне бы его уверенность.
- Чем они хоть занимались? – вздохнула я.
- Неизвестно. Называлась секта то ли «свидетели чего-то», то ли «хранители чего-то». Думаю, стандартный набор, - махнул рукой Александр, - апокалипсис, мы все грешники и как вывод - скоро умрем. Что все эти секты еще исповедовать могут? – в его голосе прозвучало едва заметное пренебрежение, что несколько контрастировало с уверенностью в предке. - Тут удивляться нечему. Перед революцией много ересей возникло. Как и перед любым социальным потрясением.
Я покивала. Вспомнить хотя бы пресловутую Перестройку. Только Аум Сенрике, открыто проповедующая перед большими залами, полностью заполненными, чего стоила. Мать одной моей подруги в ней даже состояла по юности. Не знаю, зачем. Настоящей сектанткой не была – бросила это дело, как только Аум Сенрике запретили на государственном уровне. До сих пор не понимаю, чего ее туда потянуло. Сейчас она и сама сказать этого не могла. Только улыбалась да разводила руками: «затмение нашло». Для меня же сектанты всегда были малахольными, но опасными малахольными, поскольку вполне успешно затягивали в свои сети других людей. Вполне нормальных людей. И те тоже начинали бормотать глупости, верить в макаронного монстра или улыбаться, словно накуренные.
Сектанты опасны, даже если и не проповедуют ничего экстремистского, потому что умеют найти тропинку в душу любого человека. И в поиске новых членов работоспособны до изумления. Тысяча человек на все их проповеди покрутит у виска, а тысяча первый в минуту слабости проникнется. И все, пропал человек. Будет ходить в режиме зомби, улыбаться и спрашивать прохожих, не хотят ли те поговорить о боге. Или, если поумнее, с энтузиазмом нырнет в учение Рона Хаббарда. Тоже ничего хорошего. Так и предок моего собеседника, наверное. И какой-то из моих.
- Секта существовала до 70-х г. г. XXвека, - продолжил Александр.
- Тогда что же помешало переправить сундучок с сокровищами заграницу? – удивилась я. – Сектанты его зажали?
- Нет. Они умерли.
- Что, сразу все?
- Угу. Утечка газа. Все тринадцать человек ушли в одночасье. Может, слышала что-то?
- Слышала, - медленно произнесла я. – Так это случилось здесь….
Я вдруг отчетливо почувствовала запах сирени из сада… Он становится все гуще, неприятнее. Нет, почему я решила, что это сирень? Так пахнет только газом. Сильно и очень неприятно. Плита. Не могу оторвать от нее глаз. У меня ведь тоже была утечка газа. Вдруг ясно представилось, как я задыхаюсь, хваталась за горло, в попытке глотнуть хоть немного воздуха. Окно. Нужно дойти до окна, распахнуть, воздух там. Но сил уже нет, и реальность вокруг меркнет…
- Ты в порядке?
Оказывается, этот очень иностранный вопрос, который обязательно задают все герои боевика своему умирающему товарищу, задает Александр. Он стоит рядом и трясет меня за плечо.
Хороший у него одеколон. Горьковатый, с нотками лайма.
- Да.
Я помотала головой, прогоняя видение.
- Знаешь, - медленно произнесла я, - бабушка рассказывала, как в каком-то доме куча людей отравилась газом до смерти.
- Но я не знала, что это произошло здесь.
Я сижу под столом, надо мной дубовая столешница. На месте ее держат стальные винты. А еще она надежно прикрывает меня от внимания взрослых. Я их тоже не вижу, зато прекрасно слышу. Дедушка курит папиросу. Зачарованно смотрю, как сизый дым вьется в солнечном луче.
- А она вошла в дом, да как закричит!..
- Они все синие и пахнет мертвечиной сильно…
Прабабушка ахает.
- И кот тоже мертвый.
Последний штрих этой и так жуткой сказки делает ее уж совсем жуткой. Я не выдерживаю, плачу.
- Они давно мертвые, - напомнил Алекс. – Уже лет пятьдесят как. Не вовремя, надо признать, на тот свет ушли.
- А почему ты думаешь, что они бы его отдали?
В себя я приходила все быстрее, и тема возможного обогащения меня волновала весьма и весьма.
- Отдали бы, - с непонятной уверенностью сказал Александр и пояснил уже для меня:
- Секта же.
Мне бы его уверенность.
Продолжение следует...
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Часть девятая
Часть десятая
Часть одиннадцатая
Часть двенадцатая
Часть тринадцатая
Часть четырнадцатая