начало
Туор стоит
Сарг пережил атаку невидимых кулаков, хотя его стреломет был уничтожен. Ему невероятно повезло, что невидимый шар ударил ровно между двумя боевыми машинами, обратив обе в щепки.
Рыжего лишь отшвырнуло ударной волной, так что он не попал и под стегнувшую на уровне пояса лопнувшую тетиву, разорвавшую заряжающего на две половины.
Но головой приложило знатно. Так что в себя он пришел лишь время спустя.
Где-то поблизости так же умирали люди и звери, только что стрелы падать почти перестали. Звон оружия, крики раненых и умирающих, топот копыт сплелись в единую какофонию, буквально разрывавшую уши молодого гильдейца.
Он поднялся с земли, потирая виски. Земля шаталась. Всюду были тела и обломки. Но глаз выцеплял и какое-то шевеление.
«Значит, не всех перебили. Надо найти рожок». — подумал Сарг. Мысли тоже текли медленно, словно смола.
Пока он был без сознания, по позиции дважды прокатился бой. Кроме стрелков, пространство между стрелометами обильно устилали мертвые и раненые.
И сейчас фронт снова приближался к молчащей батарее.
Пошатываясь и придерживая пульсирующие виски ладонями, рыжий (а точнее, грязно-черно-зеленый) наемник отправился искать выживших. И через пару десятков шагов обнаружил командира стрелков.
Мертвого. Голова пожилого воина была рассечена вместе со шлемом, на жуткого вида ране уже копошились мухи.
«Ну и зачем был нужен шлем?» — безмолвно спросил погибшего Сарг, поднимая рожок: — «Хотя, нужен. Был бы шлем, у меня так бы голова не болела. Ты был прав, воин. Достойной тебе встречи с богами!»
От наклона перед глазами потемнело. Наемник замер, согнувшись, пока снова не увидел окружающую безрадостную картину.
Поднял рожок и не слишком умело вывел: «Стрелкам собраться!» Чуть больше десятка стрелометов выглядели целыми.
***
Лагерь гильдейцев опустел. Не осталось никого, даже часовых. Какой смысл беречь вещи, если почти уверен, что не вернешься?
Сарг бы оставил несколько человек, просто по привычке. Но принявший командование Мискат решил иначе.
Поэтому никто не увидел, как рывком распахнулся полог шатра Сарга. На свет догорающего дня вышла Доранта, гневная и прекрасная в своем гневе.
Вместо привычной походной одежды на ней было нечто невообразимое, текучее, увешанное шнурами, цепочками и глянцевыми черными перьями.
Глаза женщины горели яростью. В самом деле горели: будь чуть темнее, случайный зритель увидел бы исходящий из них свет.
Доранта вскинула лицо к небу и запела. К счастью для себя, никто не услышал это пение.
Она нащупала исток могущества предводителя кочевников. Она уцепилась за него всеми своими силами и, не давая вырвать исток из своих незримых пут, Песней отбирала силы у человеческого колдуна и возвращала их истоку.
Никто не слышал клокочущую стихию в песне драконицы. Повторюсь, к счастью для себя.
Вынести песню Повелительницы неба человеческое ухо не в состоянии.
***
Командир в бою не должен испытывать жалости, посылая войска на битву. Жалость будет потом, когда победим.
Сейчас же главное — вовремя ввести свежие силы и отправить измотанные на отдых и пополнение, если есть из чего пополнять.
И Фарел не колебался, бросая слабо обученных и почти не видавших боёв туорцев под прорывающихся степняков.
Вот только одна мысль не давала покоя командующему: «Если победим, у Туора не будет вообще никаких войск... Но для этого надо победить.»
Фарел выдохнул и приказал сигнальщику: «Туор в зону девять!». Голос его не дрогнул.
Вчерашние мастеровые, крестьяне, охотники нестройной толпой замерли, несколько десятков шагов не дойдя до своей позиции.
Люди растерянно мялись на месте, глядя на кипящий бой. И никакие окрики командиров не могли заставить их сдвинуться с места.
И тогда перед толпой вышел один из дружинников Фарела. С непокрытой головой и шкурой ягодая на плечах. В самом расцвете лет, но совершенно седой.
Он оглядел толпу туорцев от края до края и неожиданно звучно обратился к ним:
— Ну что, герои? Штаны уже все намочили? Ну и правильно, лучше это сделать перед боем.
Я так скажу, боятся все. Даже околдованные враги боятся.
Только они по-другому не могут, их колдунство гонит. А мы можем. Как встать здесь и сейчас стеной, так и побежать. Только мы же не побежим?
Строй откликнулся вразнобой. Кто-то выкрикнул «Нет», кто-то протянул «страшно», а кто-то и вовсе сказал «коль прижмут, побежим»
Гильдеец обвел разношерстное воинство пристальным взглядом и продолжил:
— Не побежим. Потом что побежавший погибнет обязательно.
Человек от скакуна не убежит. Но погибнет сам — не велика потеря. Хуже то, что из-за его трусости погибнут и те, кто не струсил.
Ликуртийцы из последних сил держались, в сторону замершего в нерешительности войска Туора пока никто не мчался. И воин продолжил:
— Вижу, не доходят до вас мои слова. А вот есть здесь землепашцы?
«Есть! Есть... Вестимо есть...» — донеслось из нестройных рядов.
— Вот оно и замечательно. Небось, многие у границы леса живут? А вот скажите-ка мне, когда по весне у ягодаев гон и они врываются в поселения, что вы делаете?
— Загоняем да бьем, вестимо. — откликнулся кто-то сведущий.
— Ну а тут даже загонять не надо! Сами идут.
И еще. Вижу, опять не до всех дошло. Чем больше вы убьете их, тем меньше они убьют ваших женщин, ваших детей, ваших родителей.
За каждым семья. А значит, бежать нельзя. Вросли в землю, прикрылись щитами — и на пики их.
Побежавший погибнет. И обречет на гибель как тех, кто стоит рядом, так и всех своих родных.
Как бы не было страшно, стойте! Молитесь, мочитесь под себя, но стойте!
Несколько шальных стрел вонзились в землю, чуть не долетев до воина. Тот повел плечами:
— Запомните: те, кто вторглись в ваш дом с оружием — не люди. Уничтожайте их любым способом. Как диких зверей, как вонючих иглохвостов, как ракхуну.
И лишь когда они бросят оружие и запросят пощады, можете вспомнить, что они люди... если в вашем сердце ещё останется место жалости.
Ещё одна стрела тюкнула говорившего в спину, застряв в толстой шкуре. Воин пошатнулся и сделал шаг вперед.
— Ты бы, мил человек, за щит бы встал! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Встану. Когда увижу, что рядом со мной бойцы и защитники своей земли, тогда встану. — ответил тот твёрдо.
Ещё две стрелы ударили в шкуру, вынудив дружинника сделать пару шагов вперед.
— Так и вставай! Не побежим мы! — загалдели туорцы.
— Ну, коль так... — воин не договорил. Его швырнуло ударом на колени, из груди вылезло окровавленное остриё.
— Стойте, ребятушки. Щиты взденьте и стойте. — прохрипел он и упал.
— Второй ряд, щиты поверх первого! — раздались команды. И пусть не сразу, но туорцы послушались.
— Третья линия, прикрыть вторую. Остальные щиты вверх! Копья на землю! Первый ряд, на колено! По сигналу... Копья вздеть!
И туорцы стояли.
Ругались, молились, плакали, но стояли. Из всей массы сугубо мирных людей, пришедших на Лапренскую равнину, слабину дали едва ли десяток. Но, как и говорил воин в шкуре, побежавшие погибли.
А остальные вросли в землю и отбивали атаки степняков, покуда их с боков не обтекли отряды Паргалона, всё же ударившие в завязших в рукопашной кочевников и погнавшие их назад.
Отчаянная атака на правом фланге оказалась неожиданно успешной. Подгоняемые страхом перед огнем, тяжелые всадники прорвали фронт кочевников и устремились дальше, вглубь.
В разрывы хлынули легкодоспешные сагаморцы, хоть и потрепанные в первых схватках, но от того ещё более злые.
Вражеский командир попытался снова атаковать невидимыми шарами. Но над войском Союза внезапно разлилось тускло-белое свечение, впитавшее в себя все удары.
Приготовившиеся было умирать бойцы переглядывались недоумевающе.
продолжение
Рыжий. Том 1
Благодарю за интерес к моей книге и надеюсь на ваши лайки и комментарии.
Подпишитесь на канал, чтобы не пропустить новые публикации.