Село «Красное» гудело песнями и раскатистыми звуками гармони. С Волги тянуло прохладой и приятным, илистым запахом. Катя стояла на высоком, словно обрубленном с одно стороны, берегу и смотрела, как паром квадратным чудищем пересекает волны, разрезает их, разглаживает, словно утюгом, а потом вновь сминает воду, оставляя после себя пенистые барашки.
Вода билась о берег далеко внизу, ветер нес брызги прямо в лицо, приятно охлаждая загоревшее, горящее от румянца лицо.
Девушка очередной раз одернула подол сарафана, но тот все равно раздувался колоколом вокруг худых, длинных ног.
-Катерина! Ну, где ты там? Пойдем, ребята танцевать зовут, - старшая сестра, Тамара, подбежала и, развернув Катю к себе лицом, вдруг обняла ее крепко-крепко. – И Сережа там! Вон, видишь?
Тома показала рукой на группу парней, что, сгрудившись вокруг гармониста, о чем-то громко смеялись.
-Иди одна. Я не хочу, - Катя вдруг смутилась, заметив, что тот парень, который играл на гармошке, смотрит прямо на нее.
-Да ты что! У всех праздник, а ты тут будешь стоять?
-Нет, я домой пойду.
-Не выдумывай! Все равно на паром ты уже не попала, а пока следующего дождемся, со скуки помрем!
В небе вдруг заплакала чайка. Ее звонкий, протяжный крик разнесся по волнам, отскакивая и рассыпаясь тысячами отзвуков. Катя поежилась.
-Холодно.
-Пойдем, Федя-гармонист согреет! – Тамара прищелкнула языком и стала приплясывать вокруг сестры…
…Тамара, Катя и маленький Степка, что сейчас сидел на коленях у матери во дворе дома их родственников, приплыли на этот берег ближе к вечеру. Когда работы в поле были закончены, женщины быстро переоделись и кинулись на причал. На той стороне уже слышались робкие звуки праздничных гуляний. Степка еле поспевал за сестрами и матерью. Он то и дело спотыкался, падая коленками в пыль, но его тут же тянули вверх руки матери, мальчик встал и снова принимался бежать, надеясь, что там, на «праздничной» стороне села, ему дадут что-нибудь вкусненькое.
Паром ходил о берега к берегу раз в час. Сегодня народу набилось много, всем хотелось успеть на гуляния.
Лето разговелось, разлилось жаркими лучами бушующего в вышине солнца; поля, отдыхающие от посевов, заполонили колокольчики и нежная ветреница. Вдоль дорог стояли солдатиками разлетевшиеся пушком одуванчики и курящиеся пыльцой высокие травы.
К вечеру чуть похолодало. Молодежь, принарядившись, стала сбиваться в группы и устраивать танцы. В одну из таких компаний и привела Тома Катерину.
Идти одной, танцевать с Сережей, бросая острые, многообещающие взгляды на своего кавалера, Тамара не решалась. Мало ли что потом расскажут родителям, а те, не разобравшись, опять запрут непутевую дочь в сарае… Нет уж! Путь Катя идет тоже. Будет, с кого потом правду спросить!
…С гармонистом Федей Катя знакома не была, но сегодня много раз замечала на себе его пристальный, изучающий взгляд. От этого становилось не по себе, хотя Федор был красив, гулять с ним, наверное, мечтали многие девушки на селе…
Когда Тамара и Катя подошли к компании, девушки что-то весело пели, парни смеялись и охали, а Федя притоптывал ногой и посвистывал в такт песне.
Но как только он увидел рядом робкую, как-то всю вдруг сжавшуюся Катю, то его пальцы замерли, словно растерявшись от такой красоты, что оказалась рядом, потом в залитое оранжево-алой зарей небо понеслась медленная, немного грустная, но от того еще более душевная, песня.
Федя откуда-то знал, что Катя любила эту мелодию. Девушке стало неловко, потом она вздохнула и, чуть отойдя от сестры, села на лежащее у полянки бревно. Теперь, в эти несколько минут, пока льется над засыпающей Волгой песня, пока звуки ее уносятся туда, ввысь, к любопытно моргающим звездам, пока Тома отвлеклась и шепчется о чем-то с Сергеем, Катя сидела и тихо раскачивалась в такт любимой мелодии. Девушка закрыла глаза, и только голос Федора, приятный, чуть с хрипатой, да плеск реки сузили этот мир до узкой дорожки, связывающей две жизни…
-Ай, Федька! Нагнал тоски, а ну, давай, плясовую! – ребята загоготали и, выхватывая из толпы своих подруг, весело закружили их в быстром танце.
Катя открыла глаза. Перед ней стоял какой-то долговязый, неказистый паренек и протягивал руку. Но девушка покачала головой, встала и, чуть кивнув Федору в знак благодарности, ушла к дому родственников.
Тамара звала ее, но Катя сделала вид, что ничего не слышала…
Когда пришло время ехать на другой берег реки, к своей избе, мужчины были изрядно пьяны, кто-то успел подраться и теперь утирал расшибленное лицо рваными краями рубашки, кто-то просто плелся за женами и детьми, что-то бормоча себе под нос.
Паром как будто нехотя подплыл к берегу, принимая уставших пассажиров.
К тому времени ветер уже пригнал откуда-то большую, казавшуюся ноздревато-ватной, тучу, иногда озаряющуюся изнутри всполохами молний.
-Быстрее! Последний паром! – кричали вокруг. – Давай, заходи! До грозы надо успеть!
-Мама! – Катя схватила за руку женщину, что стояла перед ней в очереди на посадку. – Давай у тети Полины переночуем! Смотри, сколько народу, гроза скоро, Степка устал!
-А прям мы тете Полине сдались! – скривилась в усмешке мать. – У нее самой семеро по лавкам, куда мы еще!
-Страшно, мама! – Катя схватила старшую сестру за руку, но та вырвала ладонь. Тамара была в дурном расположении духа. Сережа сегодня совсем престал обращать на нее внимание, переключившись на молодую докторшу, что прислали из районной больницы в сельский медпункт за какие-то провинности.
-Замолчи, Катька! Устали все, а ты ноешь!
Но Катя не просто ныла, ее захлестывал страх, вдруг родившийся где-то на уровне живота и поднимающийся дрожью к горлу. Девушка вдруг стала бояться толпы, что несла их на паром, воды, что черной смолой билась о доски, неба, готового обрушить на пассажиров этого ветхого Ноевого ковчега свое проклятие... Но тут, среди то и дело оборачивающихся людей Катя вдруг увидела Федора. То ли, правда, гармонист был сейчас здесь, то ли она спутала его с кем-то в сумерках, но девушка могла поклясться, что Федя стоял чуть впереди, аккуратно поддерживая руками гармонь.
Стало не так страшно…
Об отплытии парома возвестил звук колокола. Люди дружно вздохнули и замерли, готовясь к движению.
Толпа чуть качнулась, кто-то, не в силах стоять на ногах, опустился на четвереньки, кто-то просто завалился на соседей.
-Эй! Полегче там! Как пить, так вы все горазды!... – женщины возмущенно отталкивали мужчин, те шептали какие-то извинения, но справиться с накатившей усталостью уже не могли.
Паром, неуверенно скрипя, двигался поперек реки, принимая на один борт удары вдруг взбесившихся волн. Гроза стала набирать силу, река вздувалась и лихорадочно пыталась избавиться от надоедливого парома, что маячил как раз посередине.
-Тома! Тома! – Катя искала руку сестры в темноте, но наталкивалась на чужие, костлявые и пухлые, с колечками и без, холодные и жаркие, сухие и влажные от страха ладони. Те не отвечали на Катино прикосновение, а лишь брезгливо отталкивали ее.
-Мама! Степа, Тамара! – Катя громко повторяла имена родных, но в общем шуме ответа она не услышала…
…Тамара, Екатерина и Степан - единственные из детей, кто выжил в большой, многодетной семье Матрены и Кирилла.
Матрена, родив одиннадцать ребятишек, троих похоронила сразу же, как те появились на свет, двое умерли от лютой болезни, что несколько лет назад собрала свою скверную дань со всех окрестных деревень, заглянув напоследок и в село «Красное»; еще один, сын, названный в честь деда – Евдокимом, попал под лошадь, убежав от матери в поле. Двое детей утонули, заплыв слишком далеко…
В живых остались только две девочки и мальчонка, что сейчас, истошно пища, хватался за юбку матери и поднимал глаза к сверкающему красными полосами небу.
Тамару оттеснило толпой куда-то вперед, Катя же осталась к конце, крепко ухватившись за столб.
Вдруг по толпе пронесся вздох, звук грома перерезал хруст ломающегося дерева, люди кинулись на правый борт, паром накренился и стал уходить под воду.
Пассажиры заметались, крича и ругаясь, они стали толкать друг друга в реку. Та принимала всех, гостеприимно распахивая пологи своего уходящего в глубину шатра.
Вода, льющаяся сверху, делала доски пола и поручни скользкими, вода, бурлящая снизу, слизывала с парома все новых и новых людей.
Катя не знала, где мать, спасется ли Тома, Степка и соседи, что только что кучкой стояли рядом. Девушка почувствовала, что скользит за остальными в черную воду. А она так и не научилась плавать… С рождения Катя жила у Волги, с малолетства сестра таскала ее к реке, но Катя лишь бултыхалась на мелководье. Ей все казалось, будто, зайди она чуть глубже, цепкие водоросли опутают ноги, потянут вниз, не давая выбраться, чтобы сделать вдох. Ребятишки смеялись над трусостью Екатерины. Даже Степа уже умел плавать, а Катя нет…
И вот теперь самые страшные ее фантазии, гонимые из сознания, вдруг ожили, обрели очертания. Девушка погружалась в воду, хлопая по ней руками и не находя опоры. Кто-то навалился на нее сзади, подминая и утапливая все глубже. И тут Катю грубо дернули за руку, увлекая в сторону. Она повернула голову.
Федор, все еще не бросив свою гармонь, подплыл под девушку, став ее плотом. Он как-то странно, вяло работал руками, бледное лицо то и дело погружалось в воду.
-Федя! Брось ты гармошку! Она ж тебя утопит! – Катя пыталась снять с шеи парня ремень, на котором болтался инструмент, но гармонист с силой оттолкнул Катины руки и замер, как будто повиснув на волнах.
Они уже почти доплыли до берега, Катя ощутила ногами дно и встала, и только тут поняла, что Федора больше нет. Была гармошка, мерцающая искрами от всполохов молний, были руки, распластанные по сторонам. Но это был уже не Федор.
Катя отшатнулась и в ужасе закрыла рот рукой.
-Давай! Давай, чего встала! – закричали сзади, кто-то напирал, толкая вперед, к берегу.
-Подождите! Там.. – Катя показывала рукой на то место, где только что было тело Федора. – Там…
-Иди! Ты, что, утонуть хочешь? Тогда пропусти меня! – кто-то пихнул девушку в бок, она упала. Камни больно вонзились в ладони…
…Отзвенел, отшумел праздник на той стороне реки, успокоилась, затихла природа, как будто сама удивившись своей необузданности, разбитый паром разнесло по руслу, опустило на дно, закрыв теплым, умиротворяющим илом.
К счастью, Тамара, Матрена и Степан выжили, выплыли к берегу и, кашляя и отплевываясь, побрели к дому. Катя увидела их на тропинке.
-Катя! Девочка, ладушка моя! – запричитала мать, прижав дочку к себе. – Услышал Господь мои молитвы! Выжила, выжила, кровиночка!
-Мама! – Екатерина уткнулась в материнскую грудь и зарыдала. – Мама! Там человек был! Гармонист. Тома, ты Федю же видела на пароме?
Тамара устало помотала головой.
-Не было его там. Остался он с друзьями, чего ему на нашем берегу-то делать?
-Я не знаю! Но был он среди пассажиров, с гармошкой, - Катя захлебывалась от слез. – Он… Он…Он гармонь свою не захотел бросить, а мы доплыли, потом, смотрю, а он…
-Все, Катька, замолчи! И без тебя тошно!
Тамара отмахнулась от сестры, перекрестилась и ушла вперед.
Катя растерянно посмотрела на мать.
-Потом, потом… - рассеянно ответила та. – Завтра поговорим!...
…-Катя! Вставай, ты, что, заболела? – Тамара трясла сестру за плечо уже минут пять.
Катерина села на кровати и растерянно осмотрелась.
-Чего ты сидишь?! Быстрее, если хочешь на тот берег сегодня поехать вечером, то поспеши!
-На тот берег? Зачем? – Катю стала бить дрожь.
-Ты совсем, что ли? На праздник не пойдешь?
-Какой праздник, Тома? Он вчера был! Паром вечером в шторм попал, мы еле выбрались. Там еще Федор был!
-Чего ты мелешь?! Перегрелась вчера или заболела? Сегодня праздник, паром целехонький, только недавно гудок давал. Ладно, некогда мне с тобой! –Тамара сердито поправила косынку и выскочила из комнаты.
-Мама! Как ты, как Степа? Вчера вы не простыли? – приставала Катя с вопросами к родным. – Как соседи? Все живы?
Но родственники смотрели на девушку растерянно, не понимая, о чем та говорит.
-Приснится тебе всякая чушь! – качала мать головой. – Останься-ка ты дома до вечера!
…Катя сидела во дворе, на старенькой, кривоватой скамейке. Она ждала.. Оставалось недолго. Вот уже и Тома идет по дороге, они пообедают, наденут свои красивые платья, Тамара будет рассказывать, как смотрит на нее Сергей и что говорит, когда они встречаются; потом все вместе – Катя, Тамара, Матрена и Степа – пойдут на паром. Отец уже где-то на той стороне…
…Катя обреченно стояла на обрыве и смотрела вперед. Все повторялось. И компания молодых людей, танцующая под гармошку, и Тамара, тянущая сестру вниз, где ждал Сережа. И вечер, обманчиво тихий и безмятежный…Но что-то все же было не так.
Молодежь расступилась, и Катя увидела человека, который играл на инструменте. Старенький, сутулый мужичок сидел на скамейке и аккомпанировал, улыбаясь и притоптывая ногой.
-А где Федор? - спросила шепотом Катя у сестры.
-Кто?
-Федор, гармонист! Он же с твоим Сергеем еще знаком!
-Не знаю я никакого Федора! Вот дед Пахом всегда играет, а про кого ты говоришь, не понимаю! – Тома вдруг сорвалась с места, ведомая Сережей, и закружилась в лихом танце.
-Нет… Не было… Его нет…
Катя вспомнила, как тот парень играл для нее мелодию, только для нее одной, как будто знал, что больше никогда не повторит этого, как смотрел – внимательно, серьезно, - как будто запоминал каждую черту лица, каждое движение. А она даже толком и не поговорила с ним. Неужели, это просто был сон? Странный, страшный, он ворвался в ее покой, запутав и смутив.
Подходили к концу гуляния. Село «Красное» постепенно успокаивалось, жители расходились по домам. А те, что жили на другом берегу, ждали паром. Небо затягивалось тяжелыми облаками.
Катя обреченно подняла голову. Молнии все чаще мелькали в вышине, слепя нестерпимым светом. Она знала, чем закончится эта переправа…
-Надо отменить рейс! - девушка кинулась к человеку в капитанской фуражке, грузному, с узловатыми руками и небритым, хмурым лицом. – Гроза идет, паром перевернется! Вы не дойдете до того берега! Высадите людей обратно и переждите шторм!
-Хватит тут верещать попусту! – грубо оборвал ее мужчина. - И не в такую погоду плавали. А людям домой нужно! Отойди, если не плывешь!
Катя еще пыталась что-то говорить, обращаясь к пассажирам, но те не вслушивались в ее лепет…
Катя отступила в сторону. Все повторялось – и гроза, и толпа людей, что заходила на паром, и река, что строптиво раскачивала судно. Исход плавания ясен. Одного только не было. Федор не появится из орущей и мечущейся толпы, не поддержит, не поможет доплыть до берега. Что же делать? Надо остаться! Непременно остаться! Тогда ничего не случится, по крайней мере, с Катиной семьей!
-Мама! Мы не поплывем! – уверенно, строго обратилась Катерина к матери. – Мы заночуем на этом берегу.
-Ерунда. Домой надо. Заходи на паром!
-Нет, мама. Паром погибнет. Он утонет. И я утону, я точно знаю. Ради меня, мама! Останемся здесь!
Тамара с Матреной переглянулись, Степан повис на руке у старшей сестры, его глаза сами собой закрывались.
Мать внимательно, испуганно вгляделась в глаза Кати. Что-то заставило ее вдруг кивнуть и, взяв дочерей за руки, повести их обратно к родственникам. Те, конечно, будут недовольны, но Матрена не может потерять еще одного ребенка!
Степа мирно спал у Кати на руках. Он обхватил ее шею и иногда вздрагивал, дергал ножками, как будто плясал…
…А уже через некоторое время женщины с ужасом смотрели, как паром уходит под воду…
-Откуда ты узнала? – шепотом спросила Тома сестру.
-Я видела все это во сне! Все до последнего!
-Мы бы погибли? – чуть помолчав, продолжила Тамара.
-Вы – нет. Должна была погибнуть я…
То ли судьба сжалилась над Матреной, решив оставить ей трех детей, не убивать очередную частицу любящего сердца; то ли вопреки судьбе кто-то решил спасти семью, давая шанс на другую жизнь. Катя никогда не узнает этого. Только иногда, по ночам, будет она слышать, как где-то у реки Федор играет ту самую мелодию, «словно ищет в потемках кого-то, и не может никак отыскать». Сколько раз девушка будет прибегать, услышав знакомые звуки, но никого не встретит на берегу, только волны станут тихо облизывать ее ноги, утешая и успокаивая…
Через несколько лет Екатерина выйдет замуж, решив, что нашла своего «Федора», готового пожертвовать жизнью ради нее. Но она сделает ошибку, этот мужчина так и не сможет подобрать мелодию к сердцу своей избранницы…
#рассказы-зюзино
#мистические истории
#изменить судьбу
#любовь и отношения