Тонкий ломтик луны едва-едва подсвечивал листву деревьев да крыши домов.
Изо всех сил стараясь двигаться бесшумно, Евлампия медленно ступала босыми ногами по гладкой натоптанной дорожке, на цыпочках, приподняв подол юбки и держа в руках башмаки. Длинную толстую косу обернутую вокруг себя заткнула за пояс юбки, чтобы ненароком не зацепить. Калитка скрипнула и девушка замерла на месте, затаив дыхание. Постояла, прислушалась и еще осторожнее пошла дальше. Медленно открыла двери, просочилась в сени. Тихонько притворила за собой, вошла в избу.
Глаза, привыкшие к темноте сразу наткнулись на сгорбленный силуэт мужчины, сидевшего за длинным столом, сложив перед собой сцепленные в замок руки.
– Где тебя носило, Евлампия? – раздался тихий, но предвещавший бурю, голос отца.
– Аксинья на посиделки зазвала,– ответила виновато-испуганно ночная странница, замерев в нелепой позе на пороге, и неуверенно добавила,– песни с девушками пели.
– А не с казаком ли ты опять пела? Вся деревня сплетни водит, а родитель последним узнает! Ты что ж такое утворяешь? Казаки лето тут простоят и уйдут, а ты со своим позором останешься.
– Люб он мне, тятя. И я ему люба.
– У него таких “любок“ на кажном постое по три штуки. Не будет на то моего родительского согласия, так и знай! Что казаки, что лихие люди – едино. У кузнеца вона нашего, сын Апанасий – работящий, крепкий, хоть вместо коня запрягай. Вот с кем спела бы... А у меня, окромя тебя еще пять невест в избе подрастает. Всех вскормить надоть.
За спиной отца в проеме двери, прикрыв ладошкой рот, напряженно стояла матушка. С полатей выглядывали взлохмаченные сонные детские рожицы, разбуженные ночным разговором.
– Все. С казацкими песнями кончено. Чтоб со двора ни ногой. Вдругорядь дрын возьму, да всыплю для понимания.
***
Ветер закручивал на небе темные тучи, закатное солнце зловеще подсвечивало края их багровой каймой.
Евлампия неотрывно глядела в ярко-карие глаза кудрявого красавца, склонившегося над ней. Казак был высок, ладно сложен, его тихий уверенный голос проникал в самую душу:
– Ланюшка, слухи верные ходят, что царица наделы казакам надумала раздавать в южных краях. Землицей наградить хочет за верную службу. Уедем со мною, Ланюшка! Иль не люб тебе боле?
– На заре глаза открываю с думою о тебе. Всем днем за делами – думаю о тебе. Поздним вечером, засыпая, вспоминаю тебя. И сны мои тоже – все о тебе!
– Так уедем со мной!
– Против воли родительской – не смогу... Сестер малых оставить – не смогу...
Слезы тихо лились из глаз, смешиваясь с дождем. Евлампия смотрела как удаляется всадник, силуэт его медленно исчезал за серой стеной дождя.
***
Тоненькая девушка с длинной черной косой сидела на самом краю обрыва и свесив вниз ноги, наблюдала за потоком бурной воды. В этом месте река совершала крутой изгиб, волны вскипали, ворочая камни и устремляя их за собой.
За спиной зашуршали шаги, кто-то приближался осторожно, стараясь быть неслышным.
Евлампия едва оглянулась, как рядом с ней возник Мойша. Сын лавочника давно наблюдал за хрупкой девичьей фигуркой, что повадилась гулять вдоль обрыва. Дом торговца стоял чуть поодаль деревни, чтобы проезжающие по тракту путники, хорошо могли видеть лавку, что занимала большую часть его дома.
– Что ты задумала, глупая, – тихо, боясь напугать, почти прошептал мужчина, одновременно крепко взял за руку и потянул прочь от обрыва.
***
– Михайло сватов заслать собирается,– еле сдерживая радость, сообщила матушка, выставляя перед отцом тарелку наваристого борща, соленья, куски свежеиспеченного каравая,– Сара сегодня поведала.
– Какой такой Михайло? Мойша лавочников что ли? Они - нехристи.
– Михайло крещеный, Сара сказывала, он так сам схотел.
– Что ж за семья такая, где родители с детьми разным богам веруют...– отец тяжело вздохнул.
– Ну опять не слава богу!– всплеснула руками матушка,– этак и до вековухи недалече!
– Вот Апанасий, кузнецов сын! Как он подковы руками гнет!– с восторгом говорил отец,– и в кулачном бою с пятерыми тягается! Это жених так жених! А то, что? Книгочей, тихоня. Толку с его – чуть.
– Зато лавка у их лучшая во всей округе, народ так и валит. И Сара – бабочка добрая, забижать девку не станет. Про приданое с Сарой уж обговорено. Им много не надо. Только так, чтоб люди не обсуждали.
– Ладно, ежели Евлампия согласная, пусть. Не век же ей в девках сидеть,– недовольно кряхтя, смирился отец.
***
Евлампия смотрела в дождь: там едва угадывалась дорога, где навсегда исчез из виду всадник, увезя с собой ее сердце и мечту о любви.
Вдруг она оглянулась и, казалось, обращаясь к Фире, тихо, едва слышно произнесла:
– Я жалела об этом всю жизнь.
***
Видение рассеялось словно легкая дымка от дуновения ветра. Фира по-прежнему стояла у окна, ветки яблони легонько трепетали около ее лица.
– Фира! Я тебя сосватал!– раздался голос Олега за спиной.
Он подошел к окну, склонился над девушкой. В ярко-карих глазах заплясали чертики. Ветер из окна игрался с его шевелюрой.
Теперь Фира знала, на кого он похож. Тревога и страх исчезли.
– "Утренник" только что закончился,– весело пояснил он,– я предложил тебя на должность замдиректора, вакансия уже месяц пустует. Давай пойдем пообедаем,– указав на кафе в здании напротив,– я тебе все расскажу.
<<<Предыдущая-----Следующая>>>
Другие истории здесь НАВИГАТОР канала
