Владимир Набоков
Расстрел
Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывет кровать,
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать.
Проснусь, и в темноте, со стула,
где спички и часы лежат,
в глаза, как пристальное дуло,
глядит горящий циферблат.
Закрыв руками грудь и шею, –
вот-вот сейчас пальнёт в меня –
я взгляда отвести не смею
от круга тусклого огня.
Оцепенелого сознанья
коснётся тиканье часов,
благополучного изгнанья
я снова чувствую покров.
Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звёзды, ночь расстрела
и весь в черёмухе овраг.
Чувство родины присуще многим людям, особенно деревенским. Оно существует на подспудном, генетическом уровне. Заговори с ними о любви к родине, о патриотизме, они и не поймут, засмущаются: «Да какая любовь? Всю жизнь работали от зари до зари, света вольного не видели. Это вы, городские, любите по лугам да лесочкам ходить, у речки сидеть, природой любоваться. А нам такими глупостями некогда было заниматься». Говорить о любви к родине также неприлично, как и об интимной жизни. Это настолько личное, что порой и неосознанное, не поддающееся ни осмыслению, ни обсуждению. Живёт человек – и живёт. Но вырви его, как дерево с корнями, из родной почвы, и он замечется в тоске, зачахнет и умрёт. Потому и не едут из умирающих деревень старики и старухи. Некоторым податься некуда, а других зовут дети и внуки, а они всё равно не уезжают. Они жизнь готовы отдать за детей своих, но продолжать жить они могут только на родине.
«Где хорошо, там и родина», – говорили древние римляне. В поисках лучшей доли люди часто покидали родные места. Уходили и уезжали в дальние края, уплывали за моря-океаны. Россия всегда находилась в движении. Именно поэтому она стала великой страной. И всё-таки чувство родины живёт во многих людях. Его можно заглушить, заменить другими чувствами, но убить его нельзя. В некий час оно всё равно возродится, как феникс из пепла.
Русско-американский писатель Владимир Владимирович Набоков родился в Санкт-Петербурге 10 (22) апреля 1899 года – в один день с Шекспиром и через сто лет после Пушкина, как он любил подчёркивать. Воспитывался он в англоманской семье, с детства окружённый европейскими атрибутами: спорт, теннис, автомобили, что было не свойственно русской жизни начала ХХ века. Эмигрировал из России в 1919 году, поселившись в Англии и став студентом Кембриджского университета. До кончиков ногтей он был европейским человеком, и всё-таки все набоковские рассказы, повести и романы, созданные до 1940 года, пока он не уехал из Европы в Соединенные Штаты, объединены символикой русских воспоминаний.
Конечно, это были своеобразные книги. И его первый роман «Машенька» (1926), и последующие романы «Защита Лужина», «Соглядатай», «Подвиг», «Приглашение на казнь», «Дар» и другие начисто лишены русского колорита, «как будто Набоков никогда не знал дыхания земли после половодья, стука молотилки на гумне, искр, летящих под молотом кузнеца, вкуса парного молока или краюхи ржаного хлеба, посыпанного солью…» (Зинаида Шаховская «В поисках Набокова»).
Поселившись в Соединенных Штатах, Владимир Набоков перешёл как писатель на английский язык. Америку он воспринял как землю обетованную. В одном из интервью объяснялся ей в любви: «Америка – единственная страна, где я чувствую себя интеллектуально и эмоционально дома». Здесь им были написаны романы «Истинная жизнь Себастьяна Найта», «Другие берега», «Пнин», «Лолита». Последний роман принёс ему мировую славу. Отвечая на вопрос, вернётся ли он когда-нибудь в Россию, писатель однажды сказал: «Я никогда не вернусь, по той причине, что вся та Россия, которая нужна мне, всегда со мной: литература, язык и моё собственное русское детство».
Где хорошо, там и родина. А что такое хорошо? Комфорт, благополучие, любимое дело, слава… Этот список может быть очень длинным и разнообразным. Но что он значит при сердечной неприкаянности и душевной смуте? Что он значит, если человек готов (пусть в минутном порыве) принять смерть ради того, чтобы увидеть над головой родное небо в ярких звёздах – и упасть с простреленным сердцем в овраг, заросший душистой черёмухой.