В годы Великой Отечественной войны наша земля подверглась множеству испытаний. Бесчинства немецких, венгерских, словацких оккупационных сил, коллаборационистских формирований… Голод, эпидемии, разруха, усиливающиеся бомбовые удары советской авиации, диверсии партизан и ответные карательные акции врага, бои между советским подпольем, карателями и польской Армией Крайовой, угон населения в остарбайтеры, его массовый геноцид… Но юго-западному краю Беларуси пришлось еще хуже! Почему?
Тяжелое наследие двуглавого орла
Половина белорусского Полесья с весны 1943 года — дополнительные территории оказались под ударом нового бича. Тут действовали украинские националисты, акции которых окончательно превратили жизнь населения Полесья в ад. Не исчезла эта угроза и позже: эхо выстрелов перекатывалось в лесах юго-запада страны вплоть до начала 1950-х…
Один из самых острых вопросов, нерешенных за столетия существования Российской империи (наряду с аграрным, конфессиональным и сословным), был национальный. Первая мировая война стала поводом для взрыва по имени Февральская и Октябрьская революции 1917 года, Гражданская война в России 1918 – 1922 годов. Лихолетье обнажило эту язву павшей монархии — и каждая из сторон конфликта пыталась решить ее на свой лад. Не стала исключением Украинская народная республика (УНР) — одна из сторон Гражданской войны – во главе с гетманом Павлом Скоропадским. На юго-западе современной Беларуси в начале XX века проживала масса этнических украинцев и белорусов, говорящих на местном диалекте с примесью украинского языка, что послужило поводом распространить аппетиты УНР на кусок белорусского Полесья. Но дальше планов дело не пошло.
Победившая в Польско — украинской (1918 – 1919 годы) и Советско — польской (1919 – 1921 годы) войнах Республика Польша включила Полесье в состав своих территорий под именем «восточных крэсов». Последующая национальная, экономическая, социальная политика последователей Речи Посполитой, направленная на полонизацию края, превращение его в сырьевой придаток метрополии, привела к росту национально-освободительного движения среди украинцев. Учрежденная в 1929-м Организация украинских националистов (ОУН) встала на путь возрождения УНР в границх 1918 года. Земли юго-запада Беларуси, их население предсказуемо оказалось включенным в орбиту их интересов – ячейки ОУН окопались в ряде населенных пунктов края… Перейдя в состав БССР и УССР по результатам Освободительного похода осени 1939 года, Западная Беларуь и Западная Украина получили это проблемное «наследие»…
Еще планируя оккупацию Польши, власть Третьего рейха стала загодя готовить предполье для будущей агрессии против СССР, взяв ОУН во главе с Евгением Коновальцем под свое крыло. Националистам была оказана широкая материальная и кадровая помощь. Сборник «ОУН — УПА в Беларуси. 1939 — 1953 гг.: Документы и материалы» фиксирует ряд сигналов, которые НКВД БССР посылало руководству ЦК КПБ, обращая внимание на проблему привлечения оуновцев на службу нацистам. Например, оперативная сводка №48 за 1939 год рассказывает об аресте резидента немецкой разведки Ивана Моняка (агент «Мафя»), члена ОУН: «…Завербован в городе Остров – Мазовецкий тремя немецкими офицерами-разведчиками. С 21 по 26 сентября 1939 года в Остров — Мазовецкий проходил шестидневное обучение разведывательному делу. …Доставлен из города Остров – Мазовецкий в Замброво, откуда на велосипеде с беженцами 28 сентября прибыл в Белосток. От немецкой разведки получил задание: осесть на жительство в Белостоке, после чего заняться сбором шпионских сведений о мотомеханизированных частях РККА, их расположении, типах танков и их количестве, об авиации, названии полков и их номерах. …К нему должны были прибыть …около 6 шпионов …он должен устроить на жительство в Белостоке».
Автор нашел немало подобных документов в собрании Национального архива Республики Беларусь: германский абвер деятельно создавал на территории нашей страны и южной соседки союзную силу, бандподполье которой потом можно будет использовать как инструмент против Советского Союза. Компетентные органы еще в 1939-м втянулись в борьбу с националистическим подпольем, не зная, что противостояние затянется до начала 1950-х годов… В 1940 году в Кракове Степан Бандера, созвав ряд руководителей ОУН, заявил о своем руководстве над структурой вместо погибшего Евгения Коновальца, однако после своего ареста немцами за излишнюю самостоятельность она управлялась им лишь формально. В реальности власть на местах взяли соперничающие друг с другом деятели ОУН. С началом Великой Отечественной войны юго-запад оккупированной фашистами БССР оказался в сфере влияния одного из самых одиозных главарей ОУН – генерал-хорунжего Тараса Бульбы-Боровца.
Полесская Сечь — осиное гнездо террора
Расположив осенью 1941-го свою штаб-квартиру в приграничном с Беларусью Олевске Житомирщины, Бульба-Боровец развил активную деятельность по укреплению власти и выслуживанию перед хозяевами — Рейхскомиссариатом «Украина» во главе с Эрихом Кохом. Ведя свою «биографию» от украинского казачества, вождь учредил военную организацию Полесская Сечь. С тех пор украинские националисты, прозванные «бульбовцами» (реже «бульбашами»), стали истинным проклятием юга Беларуси — первые открытые столкновения УПА с советской властью имели место уже в первое лето Великой Отечественной войны. Бульбовцы атаковали разрозненные отступающие части Красной Армии (РККА), демонстрируя свой вклад «в борьбу с большевизмом». Нарабатывали авторитет своему батьке как деятельному, боевому руководителю националистов в пику «теоретикам» — Степану Бандере, Андрею Мельнику и другим, сзывая сторонников «незалежной Украины» под свои знамена. А главное – разживаясь брошенными РККА складами с оружием и обмундированием: с тех пор бульбовцы получат хрестоматийный внешний вид — смесь советского и немецкого вооружения, снаряжения и обмундирования. Рейды бульбовцев в районы современной Брестчины носили еще одну цель — расширение ареала сторонников среди белорусов, создание «филиалов» Полесской Сечи на как можно большей территории. С прицелом на будущее присоединение к «вiльно та незалежной»!
Националисты сделали ставку на привлечение в качестве костяка белорусского «филиала» сечи людей, пострадавших от коллективизации и репрессий, представителей сельской буржуазии времен Польши и Российской империи, противников политики государственного атеизма, прочих идейных антисоветских лиц. Большая часть «новобранцев» была из обманутой агитацией молодежи, а также неопределившихся по жизни людей. Призывы взяться за оружие звучали от представителей высшего звена ОУН, свидетельствует разведсводка №13 из архива Управления КГБ по Брестской области от августа 1941 года: «Украинские националисты проводят среди населения совместно с немецкими оккупантами контрреволюционную агитацию за «самостийную Украину». В селах Кобринского района Брестской области… с ведома немецких властей были расклеены листовки, в которых некий Степан Бондарь и Коновалов (Степан Бандера и Евгений Коновалец, к этому времени уже погибший глава ОУН, упомянутый для большей легитимности нового руководителя структуры — Бандеры. — Авт.) призывали украинский народ не складывать оружия, «пока не будет Украина самостоятельная».
Параллельно бойцы УПА втянулись в грабеж и бессистемные расправы с этническими евреями, поляками, русскими, цыганами, представителями советской администрации и всеми, кого можно было причислить к сочувствующим советской власти. Под эту категорию попало большинство населения, зачастую виноватое лишь в том, что вступило в колхоз, работало на бывших панских землях, служило в РККА, участвовало в выборах местной власти, имело родственников среди партийного аппарата и сельского советского актива. А также те, кто располагал ценным имуществом, задолжал или наоборот слишком рьяно требовал уплаты долга, были мишенью застарелых обид: за предлогом к грабежу и убийствам бульбовцы в карман не лезли. С лета-осени 1941-го прозвище «секирники» потеснило привычное «бульбовцы»: для бессудных расправ националисты, экономя патроны, зачастую использовали топоры-секиры. Насилие и беззаконие резко размежевало подавляющее большинство белорусов и малую часть народа, пошедшего за ОУН (несколько тысяч человек боевиков и активных пособников) — отступники оказались повязаны кровавой порукой и вынуждены были уйти в повстанчество с головой… Ситуация пугающе похоже на современные события в одной соседней стране, правда?
Раковая опухоль из Олевска дала ядовитые метастазы на белорусской земле — «лечение» затянулось на долгие 10 лет…
Маски окончательно сброшены…
В конце 1941 года, не желая подчиняться немецкой администрации, Бульба-Боровец формально распустил Полесскую Сечь, собрав ее вновь весной 1942-го под новым именем — Украинская повстаческая армия (УПА). Реорганизация проходила параллельно с политическим маневрированием главаря из Олевска между двумя силами — Германием и СССР в лице советских партизан. Осенью 1942-го была даже достигнута договоренность о нейтралитете с последними, но продержалась недолго — до декабря. С зимы 1942 года бульбовцы вновь пошли на обострение с партизинами, параллельно сходясь и расходясь с немцами, свидетельсвуют разведсводки Украинского штаба партизанского движения. Например, одна из них сообщает, что по состоянию к 5 декабря 1942 года «на территории Пинской области в Острожских, Шумских и Мизочских лесах оперируют большие группы украинских националистов под руководством командира под кличкой «Тарас Бульба» (Бульба — Боровец. — Авт.). Националисты нападают на партизанские группы, разоружают их и избивают, а также устраивают засады против немцев.
Вскоре избиения переросли в перестрелки, с начала 1943-го — в полноценные бои. Рейхскомиссариат «Украина», примирившись с УПА, перенацелил ее на контрпартизанскую деятельность, которая порой велась не без успеха — националисты были серьзной силой, мастерами лесной войны, с которыми нельзя было не считаться. Из телеграммы секретаря ЦК ЛКСМБ Кирилла Мазурова в БШПД о деятельности украинских националистов от 23 мая 1943 года: «В Волынской обл. действует отряд украинских националистов. Один отряд в кол-ве 300 чел., пришедший с карательными целями против партизан, полностью уничтожен партизанскими отрядами им. Лазо и Кутузова. Лукашук Борис, назначенный пинским руководством и командиром отряда им. Суворова, оказался агентом националистов, расстрелял комиссара Михайловского и лучших людей (четырех командиров), готовил переход отряда на сторону националистов. Разоблачен и расстрелян вместе со своими агентами» (Национальный архив Республики Беларусь). Бои партизан с бульбовцами вскоре стали постоянным фоном жизни белорусского и украинского Полесья…
Непримиримые: новый виток противостояния
Зимой 1943-го на конференции деятелей ОУН УПА во главе с Романом Шухевичем взяла курс на примирение с немцами и летом того же года поглотила одноименного конкурента — УПА Бульбы-Боровца. Произошло это, как водилось у националистов, через большое кровопролитие. Незадолго до своего падения организация с центром в Олевске была переименована в Украинскую народно-революционную армию (УНРА) — так полесские упыри попытались отмежеваться от Волынской резни, сотворенной УПА Шухевича. Присоединив к себе личный состав бульбовцев, бандеровцы включили бандподполье бывшей УНРА в свою оперативную группу «УПА — Север». За юго-запад Беларуси в ней отвечал военный округ №3 «Туров», позже названный Бретским окружным проводом; окружной провод – самая крупная ячейка УПА, делившаяся на надрайонные, районные и подрайонные. Такое деление оставалось до самого падения бандподполья: в Беларуси было три надрайонных провода — Брестский, Кобринский и Пинский, каждый из которых объединял по 3 — 6 районные ячейки.
Объединенная УПА с лета-осени 1943 года помимо антипартизанских действий по своему плану приняла участие в общих с немецко-венгерско-коллаборационистскими карательными силами операциях на территории большей части Беларуси. Особенно «отличился» 201-й батальон шуцманшафта, во многом состоявший из оуновцев. За девять месяцев 1943 года он отчитался за 2000 убитых партизан, значительная часть которых была простыми мирными жителями, бездоказательно заподозренными в связях с народными мстителями. Зверства украинских националистов шокировали даже поплечников по прогитлеровскому лагерю: например, вызвали конфликт с их белорусскими собратьями-коллаборационистами из Белорусской краевой бороны. Много националистов было и в 118-м батальоне шуцманшафта, штурмовом батальоне СС «Дирлевангер», сыгравших главную роль в сожжении белорусской деревни Хатынь. Число зверств выходцев из УПА и националистических коллаборационистских охранных, полицейских формирований не поддается учету!
1-й Белорусский фронт Красной Армии, катком прошедший по Полесью летом 1944-го, разгромил оборонявшиеся тут части третьего рейха. Но бандподполье, понеся потери, к осени вновь подняло голову. Интенсивности повстанческой борьбы на Брестчине была далеко до событий в Западной Украине, однако спокойной жизни кобринцы, антопольцы, малоритчане, столинцы, жители других районов не видели долго… В одной только Брестской области к концу 1944 года действовало 120 небольших отрядов УПА (по 7-10 человек в каждом). С момента освобождения от фашистов и до конца 1946 года в БССР произошло 2348 диверсий и нападений, погибли более тысячи человек. Причем бульбовцы (так местные по старой привычке продолжали звать бойцов УПА) год от года в столкновениях с пограничниками, местными «ястребками»-ополченцами, подразделениями армии, МВД и НКВД – МГБ демонстрировали стабильно падающие боевые качества. И несли большие потери с минимальным уроном среди людей в погонах. Но при неожиданных нападениях на мирных жителей и органы местной власти они были невероятно смелы и отличались звериной жестокостью — на каждого служивого приходились десятки павших гражданских. «Наша власть должна быть страшной», — эту цитату Степана Бандеры его последователи выполняли неукоснительно. Избиения, убийства холодным и огнестрельным оружием дополнялись частым уводом в плен с последующими пытками. Самыми частыми были разрубание топорами на куски, распиливание двуручными пилами надвое, сваривание в кипятке и сжигание заживо, засыпание пороха в рот, вспоротый живот жертвы с последующим его поджиганием… Бандиты не делали скидок ни старикам, ни женщинам, ни малолетним детям, казня без каких-либо следственных действий как намеченных людей, так и банально подвернувшихся под руку…
Вот картина жизни Столинского района Беларуси, отраженная в справке №286 МГБ БССР: «На территории… с 1944 года действует боевка (отделение) ОУН, главарь… подрайонный проводник Роговой по кличке «Волк», численность 8 (по-настоящему шесть. — Авт.) бандитов. Бандой в течение продолжительного времени совершены террористические акты против совпартработников, военнослужащих органов МВД-МГБ, нападения на сельсоветы, колхозы и ограбления магазинов. Только с 1 февраля по 25 июня 1949 года …на хуторах в районе Хведоры Столинского райисполкома убиты председатель сельсовета и один местный житель из числа сельского актива; в д. Осовец Столинского района вырезана семья местного жителя в 6 чел.; в д. Могильное Столинского района убиты: председатель колхоза, его жена, секретарь комсомольской организации колхоза и ранен зав. избой-читальней; на дороге Лопатин – Хведоры Пинского района совершено нападение на автомашину облмаслопрома, в результате чего убит шофер, ранен инженер; на сенокосе в районе Дубой Столинского района на глазах колхозников расстреляны директор школы и зам. председателя колхоза. Банда в районах базирования имеет широкую пособническую базу и информационную сеть». Такие трагичные списки числятся за каждым третьим районов Брестчины с 1945-го по 1952-й годы!
Новые хозяева и закономерный крах
Кстати, о судьбе «Волка»: 22 июня 1949 года его боевка была перебита неожиданно напавшим на нее сводным отрядом МГБ и внутренних войск гарнизона города Столин — в идеально спланированной и проведенной операции было задействовано лишь 13 человек (!), расположение боевиков выдали местные жители. Это характерная черта лесной войны 1945 – 1952 годов: даже часть критически настроенного к советской власти местного населения, теряя веру в победу ОУН и УПА, устав от их жестокости, переставало поддерживать повстанцев, все чаще идя на сотрудничество с органами правопорядка. Опершись на население, сотрудники компетентных органов и Советской Армии к весне 1952 года полностью разгромили бандподполье.
Этому способствовала плотная работа МГБ СССР и пограничных войск СССР, перекрывших каналы поставок помощи ОУН от их новых хозяев — спецслужб стран НАТО. Последние, опекая украинскую националистическую диаспору Западной Европы и Северной Америки, пытались наладить устойчивую связь между обложенными со всех сторон районами базирования оуновцев и своей резидентурой под крылом посольства США в Москве. Советские спецслужбы не раз перехватывали грузы с радиостанциями, оружием и образцами навесных приспособлений, картами, взрывчаткой, продуктами, отравой, лекарствами, деньгами и драгоценностями для подкупа.
Справка МВД БССР №295 от 3 июня 1953 года — своего рода некролог бандеровскому подполью юга республики. Среди приведенных в ней данных есть интересная подробность: «МГБ Брестской области были арестованы… жители деревни Головчицы Брестской области братья Никитчики Даниил и Федор. На следствии Никитчики показали… будучи связными с окружным проводником ОУН «Богуном»… бывая в американском посольстве в Москве, информировали работников о действии подполья ОУН в Брестской области, а также передавали американцам письма «Богуна». …Краевой проводник ОУН «Дубовой» одобрил действия «Богуна» по налаживанию через братьев Никитчиков канала связи ОУН с американским посольством в Москве, однако эта связь была прервана ввиду ареста». Случаи работы на западные спецслужбы в интересах ОУН были характерны и для Западной Украины. Такая же история творилась в Прибалтике с выходами «лесных братьев» на «спонсоров» из-за рубежа: блок НАТО перехватил кураторство над антисоветским бандподпольем из мертвых рук фашизма.
С разгромом повстанческого движения в Украине белорусская часть опергруппы «УПА — Север» предсказуемо прекратила свое существование. Последним командиром Брестского окружного провода ОУН значился тот самый националист под псевдонимом «Богун» – Александр Степанюк (убит в мае 1952 года, как и трое его подчиненных – главарей надрайонных проводов). Последняя белорусская боевка бандеровцев – группа надрайонного проводника Ивана Панько («Сикоры») – была уничтожена только в конце 1952 года. С ее гибелью система подполья была окончательно ликвидирована, к лету 1953-го на свободе оставалось лишь 18 бандитов, отошедших от диверсионной работы, но еще скрывающихся от правосудия (плюс еще около 150 – в Украине). Их поимка затянулась на семь лет. Львиную долю личного состава отрядов УПА Брестчины перебили или осудили. Жизнь полешуков наконец вошла в мирную колею.
Современники лихолетья вспоминают
О вооруженных людях, то и дело выходящих из леса и творящих зло, до и ныне помнит старшее поколение полешуков. В рассказах старших угроза звучала как «люди из леса», «бандиты», «секирники», «бульбаши»… Позже их объединило общее имя «бандеровцы»: из-за этой напасти шоссейные, проселочные дороги юга республики были небезопасны. Вооруженные отряды нападали на транспорт, органы власти и правопорядка, малые населенные пункты, производства и промыслы, вели антисоветскую агитацию. Вот что говорят о них местные жители современной Кобринщины и Дрогичинщины – главных рассадников УПА в Беларуси.
Татьяна Ивановна, деревня Дывин:
— О бандеровцах я хорошо помню уже в более сознательном возрасте. Помню, как долго-долго после войны они жили в лесах, нападали на коммунистов, колхозников. Население их очень боялось. Мы оказались в тисках – с одной стороны давление руководства, чтоб поддерживали колхоз, с другой стороны из-за этого можно было стать жертвой бандеровцев, которые мстили местному населению за одобрение Советов и сотрудничество с ними… Их схрон был в соседней деревне Лиски. И как-то в один момент, помню, по деревне пронеслись слухи, что их всех повязали и отправили в Сибирь.
Анна Зотиковна, деревня Дывин:
— Да, были у нас бандеровцы. Мы их называли «бульбашами». Бульбаши прятались в лесу, хотели Украину полностью завоевать. Я знала некоторых дывинцев, которые пошли в их ряды, но они уже поумирали. Их еще тогда поубивали почти всех, а тех, кто остался жив, посадили в тюрьму. Довольно много местных их поддержало. Не большинство, конечно, но хватало… В наших краях было не редкостью, когда отец шел в партизаны, а его сын в бульбаши… Все друг друга резали и стреляли. Не было житья нам тогда, всех боялись. Спокойно зажили только тогда, когда советская власть пришла, навела порядок.
Николай Маркович, деревня Перки:
— Бандеровцев боялись очень. Больше чем немцев. Они расстреливали без суда и следствия. Их поддерживали в основном раскулаченные Советами крестьяне. Им они пообещали вернуть старые порядки. Кто победнее был, тот поддерживал больше советских партизан и ждал прихода Красной Армии. Таких было большинство.
Екатерина Антоновна, деревня Сычево:
— Война закончилась, я пошла в школу, тогда взрослые часто говорили про бандеровцев. Их не поддерживали почти. Они выходили ночью в деревню, агитировали к ним присоединиться местных, чтобы совместно воевать против СССР. Но их не поддерживали, боялись очень. Я знала одного человека из нашей деревни, который к ним пошел, помню, что его потом поймали и судили. В середине 1950-х как-то разговоры приутихли про это…
Валентина Ивановна, деревня Завелевье:
— Да, после войны банды бандеровцев были в лесах, прятались и стреляли руководство колхозов, коммунистов. Мы боялись их, на ночь всегда плотно закрывали ворота. А вообще во время войны тоже их боялись. Страшная доля нам выпала, не хочу про это вспоминать…
Они бились с «секирниками»
«Тут я осознал, что такое «пули свистят»
Искать схроны — логовища врага, громить националистов было целой наукой, ее азы до сих помнят ветераны правоохранительных органов, бывшие пограничники, члены групп «ястребков», бойцы и командирами Советской Армии, чьи рассказы собрал Интернет-проект «Я помню» Артёма Драбкина и сборник интервью Станислава Смолякова «Я дрался с бандеровцами».
Лейтенант Виктор Тупиков, 332-й стрелковый полк внутренних войск СССР:
— Обнаружение и вскрытие схронов, блокирование участков в селах и в лесу для уничтожения банд… Агентура докладывала: «В таком-то районе скрывается банда», иногда шла информация даже об одиночных боевиках. Работе чекистов не позавидуешь: постоянно на нервах, постоянно в напряжении…
— Как обнаруживали бандитские схроны?
— Путем поиска. Уже был наработан опыт по их обнаружению… сами с каждым разом узнавали что-то новое для себя. Оцеплялся, как правило, дом или целый хутор и по два человека отправлялись во двор на проверку. У каждого был длинный щуп из толстой проволоки, чтобы можно было поглубже проткнуть, скажем, стог сена, копну или подозрительный мешок. Были случаи… ткнешь мешок, а оттуда с визгом кто-нибудь выскакивает. Очень любили бандиты прятаться в копнах, собранных на поле во время уборки. Я, например, несколько раз встречал, что вход в схрон был замаскирован в доме под порог между комнатами. …В этих случаях в качестве порога лежал расколотый надвое деревянный чурбак. На вид он вполне себе обычный, иногда даже покрашенный и прикреплен к полу двумя-тремя гвоздями. Но мне почему-то сразу бросалось в глаза то, что в старом доме совершенно новый покрашенный порог… Отрываешь такой порог, смотришь – а там лестница вниз уходит. Кричишь в эту сырую темноту: «Так, хлопы (так в просторечии называли молодых сторонников ОУН. – Авт.), кто там есть — вылазь!». В ответ молчание… Но на такой случай у нас уже имелись дымовые гранаты. Выдергиваешь шнур — и туда… Потом внизу или стрельба начинается, если главарь начинает расстреливать своих соратников, или кашель, топот ног по лестнице и потом стук снизу. Открываешь люк и вылезают наружу те, кто не захотел погибать, все в соплях и в слезах.
Сержант Сергей Афонский, 2-я дивизия МГБ — НКВД СССР:
— К нашей роте были прикреплены шесть оперативников НКВД. И начали нас учить приемам маскировки, обнаружения. В лесу с щупами ходили в поисках схронов с оружием… Были и большие операции по уничтожению обнаруженных баз бандформирований, в которых участвовал весь гарнизон. Однажды получили оперативные данные о том, что из-за границы в бандформирование должны были прислать человека с важным заданием. И должен был он прийти в такой-то дом. Ночью мы заняли хутор, где ожидалось его появление. Наш взвод пришел полностью, проверили все, а в засаде остались оперативник и пять человек. У них хуторская система – друг другу новости передают. И вот в дом, где мы были в засаде, стали приходить люди. Пришли, а обратно их не выпускают. И вот целая изба набралась таких. И так мы просидели всю ночь. Только уже к утру два человека на велосипедах приехали, в гражданской одежде. Когда они поняли, что попали в засаду, попытались бежать. Но наш снайпер на приличном расстоянии их застрелил.
— За что вас наградили орденом Красной Звезды?
— С оперативной группой пошли. По их данным, на хуторе скрывался вооруженный бандит. Подошли к хутору. Установили пулеметы по углам. Стали подходить к дому. Вдруг выходит бандит с немецким «шмайсером» и начинает стрелять. Я в ответ из своего ППШ. Сжал курок и не помню, когда остановился. Тут я осознал, что такое «пули свистят». Потом пилотку долго хранил простреленную. А противника изрешетил…
Младший лейтенант Сергей Ведерников, пограничник Брестского погранотряда:
— Бандеровцы нас беспокоили очень здорово! В нашем округе… вырезали одну заставу всю целиком. Те восемь человек, которые в это время на границе были, службу несли, живыми и остались. Бандеровцы вынесли с заставы, все, что могли, а оставшиеся продукты и воду отравили. Там тогда банды по лесам ходили большие, по сто человек. На границе Белоруссии и Украины, в лесу, было большое озеро. Крадемся берегом, вдруг слышим — «бум!» – мина летит через нас. Семь мин выпустили бандеровцы через наши головы. …Километра два или три идем зимой, вдруг слышим – петух поет. Как же так, где же в лесу зимой петуху взяться при таком снеге? А то, вместо петуха, вдруг кукушка внезапно закукует. А на самом деле это бандиты перекрикивались… разведка у них была очень сильной, и они о нашем приближении знали заранее. Один раз… идем мы, а с нами шли минометчики, которых специально взяли, зная, что банда нас близко к себе не подпустит, уйдет. Подошли… и как дали из минометов по этому лагерю! А там стоял полный котел, в котором варилось мясо. Когда мы, после минометного обстрела ворвались в бандеровский лагерь, там уже все перемешалось: земля, трупы, мясо…
Цифры и факты
- Только за последние десять лет борьбы с подпольем ОУН УПА (с 1945 по 1955 годы) в Беларуси и Украине погибли около 25 тысяч военнослужащих, сотрудников органов госбезопасности, милиции и пограничников, 32 тысячи человек из числа советского партактива, «ястребков»-ополченцев. Потери среди мирных жителей простираются до 70 тысяч человек! От рук УПА погибли до семи тысяч военных, полицейских и гражданских социалистических Польши и Чехословакии: там последователей ОУН искоренили к 1947 году.
- Согласно статистике МГБ СССР, в 1944 – 1956 годах во время борьбы с украинским националистическим подпольем было ликвидировано 155 тысяч боевиков УПА и подпольщиков ОУН, 134 тысячи были взяты в плен. Явились с повинной около 77 тысяч повстанцев. Трофеями официальных властей стал самолет, две бронемашины, 61 пушка, 595 минометов, 77 огнеметов, 358 противотанковых ружей, 844 станковых и 8327 ручных пулеметов, около 26 000 автоматов, более 72 тысяч винтовок и 22 тысяч пистолетов, более 100 000 гранат, 80 тысяч мин и снарядов, более 12 млн. патронов.
- Изъято более 100 типографий с печатной техникой, более 300 радиопередатчиков, 18 автомобилей и мотоциклов. К ответственности за помощь УПА было арестовано 103866 человек, из них 87756 было осуждено. 203 тысячи человек из числа семей и родственников членов бандподполья подверглись депортации в восточные регионы СССР.
- Последний бой в истории противостояния с УПА произошел в апреле 1960 года в Тернопольском районе УССР — два дня спустя после возвращения Юрия Гагарина из космоса!
Автор текста: Андрей Мегас
Автор фото: из открытых источников