- А где же Вы ночуете? У подруги?
- Да, когда как, бывает, что у Люси ночую, но у неё с кошкой нельзя, аллергия у Люси. Бывает на вокзале, бывает в подъезде приючусь. Вещи свои у Люси пристроила, на балконе. Когда она разрешит, то у неё помоюсь-постираюсь. А то и в баню схожу, паспорт-то свой сберегла, пенсию получаю, с деньгами особых проблем нет. Когда совсем здоровье невмоготу, то в хостел на пару дней устраиваюсь, да вот беда, не везде с кошкой пускают.
- Послушайте, нельзя же так. Ведь осень уже, холодно, да и годы не молодые, зима не за горами. Морозы. Снег. Как же Вы будете? Давайте я Вам помогу. У меня есть знакомые, которые знают как решать такие вопросы. Они помогут вернуть квартиру, выселить ваших "родственников", ведь квартира в Вашей собственности осталась? – Я полез в бумажник и достал визитку – Вот, возьмите, это очень хороший адвокат, он обязательно поможет, скажете ему что от Сергея, а я его предупрежу о Вашем звонке. Не хотите судов? Да в конце-то концов, можно их просто оттуда выкинуть, без всяких адвокатов. Вы только скажите.
- Вот и познакомились. – Улыбнулась пожилая дама. – Вы Сергей, значит. А я Нина Павловна. Не обессудьте Сергей, не буду я никуда звонить. Не смогу я на своего внука жаловаться, из дому его выгонять. Он ведь кровинка от моего Петеньки, от сына моего, да и от меня тоже. Нет. Грех это. Это у него от молодости, от глупости, станет старше – поумнеет. А нет, так Господь сам решит, как его вразумить. Нет, не буду.
″Господи – подумал я – это прямо ″толстовщина″ какая-то! Как же так, ведь даже во всепрощении должна быть грань, черта которую нельзя переступать″.
А женщина задумчиво продолжала:
- Нет. Не буду. Может в том и мой грех есть, раз он таким получился, кто знает. А зима? Что зима, до неё ещё дожить нужно. У меня уже мил человек восьмой десяток на исходе. Пожила на этом свете. Жизнь прожила пусть и нелегкую, но хорошую, светлую. Всё в ней было и война, и голод, и разруха, но и счастье тоже было. Не хочу я под занавес её омрачать скандалами.
- Тогда вот Вам другой телефон – я вырвал из блокнота листок, и записал на нем номер телефона – спросите Юлию, она волонтер, она помогает людям, попавшим в сложную ситуацию, ну мало ли вдруг совсем невмоготу станет.
- Спасибо Сергей. Спасибо. Вы и в правду так хотите мне помочь?
- Да, конечно хочу!
- Ну тогда, наверное, Вас сам Бог послал. Скажите, а Вы кошек любите?
Честно говоря, вопрос застал меня врасплох.
- Не знаю, в детстве у меня была кошка … ну вернее не у меня, у родителей, вернее у бабушки … но все равно она вроде как была моя … Фууух, совсем запутался. В общем не знаю. Наверное, все же люблю – кивнул я.
- А если я Вас попрошу. Вы ведь все равно один живете. Возьми мою Белочку к себе.
Не дожидаясь моего ответа Нина Павловна сняла с сумки пакет, отодвинула клапан и явила моему взору роскошную белую кошку, с палевой мордочкой и грустными голубыми глазами, украшенную голубым, атласным бантом.
- Вот моя девочка, моё сокровище. Это Невская маскарадная. Она очень пушистая и красивая, шерстка такая шелковистая, прямо как пух. Это сейчас она нечёсаная, мы ведь как из дома ушли, так её и вычесать особо негде…
Нина Павловна, поправив на кошке бант, бережно вытащила её из сумки и прижала к груди. Кошка доверчиво обняла хозяйку лапками и изучающе посмотрела не меня.
- Не бойся – сказала хозяйка, обращаясь к кошке – Это Сергей, он хороший человек, и он любит кошек.
Кошка, не отрываясь от хозяйки внимательно посмотрела на меня своими грустными, голубыми глазами.
Нина Павловна нежно погладила кошку, ещё раз поправив бантик, торопливо, словно боясь, что ее перебьют, продолжила:
- Вы знаете какая она добрая, ласковая, чистоплотная. Никогда дома не озорничает и не гадит. И запаха от неё совсем никакого нет. Она даже лечить умеет. Да-да. Бывало сердце разболится, а она уж тут как тут, ляжет на грудь и мурчит, а боль-то и уходит. Спина заболит, так она лапками по ней топчется чуть коготочки выпустив, мурлычет, боль отступает. А спать всегда любила у меня на коленях, на диване под абажуром. Я читаю, а она у меня на коленях спит. А когда меня нет, то в кресле, у батареи, оттуда всю комнату видно, чтобы меня не прозевать, когда я приду… Да нет теперь ни комнаты, ни кресла, ни абажура… Мне её соседка подарила – перескочила она на другое – когда я со старой квартиры съезжала. ″Возьми, говорит, Нина на память″. Я и взяла, она еще совсем крохой была, на ладошке помещалась, я её из соски кормила. С тех пор и живем вместе – было видно, как она сильно волнуется.
…Вы знаете, как она с Мусей дружила, ведь Мусенька ей как мама была, вылизывала её, приучала ко всему. Когда Муся пропала Белка неделю ничего не ели и не пила, потом я её уговорила…
…Вот, потрогайте её какая она мягкая и пушистая, потрогайте не бойтесь…Она очень любит купаться, причесываться, все кошки не любят, а она любит, …модница моя – обращаясь к кошке, ещё нежнее прижимая её к себе, произнесла Нина Павловна. И в её голосе было столько теплоты, любви и нежности, что мне стало не по себе и в голе подозрительно запершило.
- Правда, возьмите её к себе. Честное слово, не пожалеете. Она вас с работы встречать будет, будет по вечерам свои песенки петь. Вы подружитесь, правда ведь, Белочка? – Обратилась она к кошке. Потом перевела свой взгляд на меня, и было в этом взгляде столько надежды и мольбы, что у меня перехватило дыхание.
- Да что Вы? Как можно? – У меня предательски защипало глаза. – Вы её так любите и хотите отдать мне? Совсем не знакомому человеку?
- Она ведь… она у меня не молодая, ей уже восьмой год. Холод она плохо переносит, сквозняков боится. Боюсь, что простудится, не сможет она со мной по подъездам да по ночлежкам бродить, заболеет и пропадет. Не выживем мы с ней на улице… – с обреченностью в голосе сказала она – А Вы человек хороший, Вы её обижать не станете, я же вижу, плохой бы не стал со мной разговаривать.
Я протянул руку и осторожно коснулся теплого кошачьего бока, почесал кошку между ушей, пощекотал подбородок. Та не отстранилась, но и не проявила ко мне явного интереса. И мне их стало до безысходности жалко, двух ненужных в этом мире существ, человека и кошку.
Нина Павловна всё гладила кошачью спинку, нежно прижимала кошку к себе словно пыталась защитить ту от надвигающегося чего-то ужасного. А кошка мурлыкала, громко и безмятежно.
Неожиданно она срывающимся голосом перешла на ″ты″:
- Ты забери её…Пропадет она со мной…Пусть поживет ещё немного … в тёплом и уютном доме … в доме где её будут любить…Она же ни в чем не виновата…Посмотри какая она красавица…Ведь симпатичная, правда? – С надежной в голосе спросила хозяйка. – Вы с ней обязательно подружитесь.
- Ну нельзя же так. Нет я не могу. Как же можно вас разлучить. Вы же так её любите. И она Вас. У Вас все наладится, и Вы ещё будете счастливы.
Нина Павловна смотрела не меня глазами полными боли и отчаяния.
- Как ты не поймешь, я не хочу, чтобы она пропала на улице, вдруг со мной что! У меня же сердце... Мне все хуже и хуже… Мне, наверное, в больницу надо, а куда я с ней… Там и мы, старики, особо-то не нужны, а уж с кошкой…Я хочу, что б она жила... В доме, в тепле и в любви! Забери её, прошу…Не дай ей пропасть…
Я уже видел такие глаза. Там. Когда пожилая ″ханумка″ совала нам на броню изможденного ребенка с распухшим животом и шептала умоляя ″…лотфан…тефел бимар…дост…лотфан…″ (пожалуйста…ребенок голодный…друг…пожалуйста). Мы тогда проехали мимо. Это могла быть чистой воды провокация, но глаза в памяти остались!
″Боже – думал я – ну зачем тебе всё это, неужели своих проблем не хватает? Одна Юлька со своим волонтёрством чего стоит! А сумасшедшая работа?! Теперь ещё и это!″
И вдруг я осознал, я понял – а ведь она уже провела под собой черту, последнюю черту, и теперь от своей смерти кошку спасает! Я уже знал, что если не помогу ей, если просто уйду сейчас, то никогда в жизни себе этого не прощу. И ничего я не мог сейчас для неё сделать большего, нежели забрать эту красивую кошку. Никакой другой помощи она не примет.
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
(Окончание следует.)