Материал является продолжением статьи о малоизвестных памятниках Ярославля
Борис Михайлович Кустодиев на многих своих полотнах изображал плоты как характерную часть волжского пейзажа. Очевидно, художника вдохновляло мастерство сплавщиков леса, «сноровисто» управлявшихся с километровыми связками кондовых брёвен.
Непревзойденными плотогонами на Волге считались жители Норской слободы – обособленного поселения в северо-западной части Ярославля. Издавна жизнь людей здесь была связана с великой рекой.
Впервые Норское упомянуто в летописях под XV в. как богатая ловецкая слобода. Её жители владели окрестными плёсами с обильными рыбными «тонями». В начале XVIII века слобода была приписана к Дворцовому приказу, и поставляла к царскому двору осетров, стерлядей и белорыбиц.
А зимой главным занятием здешних обывателей становился кузнечно-гвоздильный промысел. Острые, на совесть сработанные норские гвозди бойко продавались на ярмарках. По преданию, большие партии их шли на строительство первого петровского флота.
Посетивший Норское в конце XVIII в. ярославский губернатор А.П. Мельгунов нашел здесь торговлю и ремесла процветающими, а просвещение находящимся на достойном уровне. По инициативе сановника Норское в 1798 г. было повышено в статусе до городского посада, что позволяло учреждать свои властные органы и исполнительные структуры.
Бурное развитие Норскому придало открытие в 1859 г. льняной мануфактуры братьев Хлудовых. Здесь выпускались как суровые брезенты-«дерюжины», так и тонкое постельное полотно.
Следующие владельцы Прохоровы в конце 19 в. перепрофилировали фабрику на выпуск хлопчатобумажных тканей. Это семейство слыло ценителями искусства: ими была собрана богатая коллекция произведений живописи.
Уже в советское время в фабричном клубе искусствоведами была обнаружена картина, оказавшаяся полотном русского художника-мариниста Льва Лагорио (о ней мы рассказывали на нашем канале)
К началу 20 в. численность рабочих «Товарищества Норской мануфактуры» достигла 2500 человек. В советские годы фабрика действовала под названием «Красный Перевал».
Однако в 2011 г. предприятие было закрыто, а рабочие распущены. Сегодня о нем напоминают разбросанные по поселку строения фабричной инфраструктуры.
По традиции, ещё перед «вирусом» на воскресные прогулки мы частенько отправлялись вместе с хорошими знакомыми. В большой компании веселее - есть с кем словом перемолвиться, поделиться впечатлениями.
Так вот, поездка в Норское стала полным откровением для друга детства, коренного ярославца, а ныне жителя ближнего Подмосковья.
Красоты старинного посада вызвали у него массу эмоций: «Ба, да сюда экскурсии возить нужно! Ну прямо, маленький Суздаль! Помнится, сколько раз эти церкви с пароходов рассматривал, а вблизи первый раз вижу»!
Действительно, Норское роднит с Суздалем хотя бы то обстоятельство, что памятники живут здесь в своей естественной среде – на тихих зелёных улочках, не затесненные потоками транспорта и многоэтажной застройкой.
Но, чего точно нет в Суздале – так это видов привольных волжских просторов, повсюду открывающихся с улиц Норского. В таком окружении старинная архитектура обретает особое пафосное звучание.
Успенская церковь, 1753 г.
Как и все храмы Норского посада, церковь построена на средства местных прихожан, людей степенных и зажиточных.
Как видно, им не чуждо было чувство прекрасного. Строение украшено тонко очерченными наличниками, выполненными в хороших традициях древнерусского зодчества. А трапезная и абсида убраны аж 5-ю рядами поребрика, образующими насыщенный декоративный фриз.
Когда-то Успенский приход славился своим колокольным звоном, который верующие называли «небесной музыкой». По праздникам от храма следовал крестный ход. Торжественно, с пением и хоругвями жители Норского обходили свой благословенный Богом посад.
На заре Советской власти колокола были утилизированы для нужд ударной пятилетки. В храме был устроен кинозал, в приделе Параскевы Пятницы оборудована танцплощадка.
В 1998 году Успенская церковь возвращена Ярославской епархии. Сейчас её реставрация почти завершена. Со слов служительницы, на очереди благоустройство территории прихода.
Церковь Благовещения Пресвятой Богородицы, 1765 г.
Долгие годы здешний приход исполнял роль просветительского центра посада – при нем действовала народная библиотека.
В годы богоборчества храм понес особенно значительные утраты. Были разрушены Святые ворота с оградой, с кровли сброшен купол с ажурным крестом.
Но особый ущерб нанесла разборка ярусной колокольни, служившей высотной доминантой всего архитектурного ансамбля Норского (см. выше на ретро-фото). Ныне от нее сохранился лишь первый ярус в виде 10-ти колонного портика.
Тем не менее, церковь полна скромного очарования. Её купол с золотым крестом живописно проглядывает с тропинок, сбегающих с волжской кручи.
Церковь Чуда Архангела Михаила, 1748 г.
Храм, расположенный на окраине Норского, чуть поодаль от Волги, также ярко свидетельствует о тяге здешних жителей к «дивному узорочью».
Тонко сработанные наличники в духе «нарышкинского барокко» ни сколь уступают в изяществе фигурным обрамлениям окон Успенской церкви.
А шатровая колокольня с вытянутыми «слухами» на фоне умиротворенного окрестного пейзажа, будто воочию погружает нас в солнечный мир картины «Московский дворик».
Здешний приход всегда был многолюдным. Так, в 1915 г. он насчитывал 1729 человек. Церковь не закрывалась в советское время, и сохранила богатое внутреннее убранство. Сейчас при ней действует воскресная церковно-приходская школа.
Троицкая церковь, 1745 г.
Подобно городским соборам, храм венчает высокий мыс реки Норы при её впадении в Волгу.
По некоторым данным, жизнь зародилась на этом месте еще в домонгольские времена.
Сегодня здесь установлен памятный знак со строками молитвы.
Во второй половине 19 века ряды прихожан пополнились большим количеством фабричных рабочих. В связи с чем на средства владельцев Норской мануфактуры Прохоровых храм был перестроен и значительно расширен.
При нем с 1901 года действовало Общество трезвости рабочих и служащих Норской мануфактуры.
В советское время здание церкви использовалось в качестве фабричной подсобки.
В 1990-е годы много сил к возрождению святыни приложил протоиерей Михаил Перегудов (1955-2002). Его надгробие находится у абсиды храма, обращенной к волжским просторам.
В этом месте, древнем и намоленном, вспомнились стихи Алексея Константиновича Толстого про сон русской княгини о «Норской земле»:
…
И дале мне снилось: у берега там,
У норской у пристани главной,
Свои волоса раскидав по плечам,
Младая сидит Ярославна.
…
Проснулася я — и доселе вдали
Всё карканье воронов внемлю —
Прошу тебя, княже, скорее пошли
Проведать в ту норскую землю!
1869
Конечно, повествуя о «Норской земле», Толстой имел в виду землю норвежскую, но совпадение все равно образное и созвучное.
Загадочные камни Норского посада
Немалую загадку составляют гранитные валуны, там и сям разбросанные около домов на окраинах Норского: по улицам Садовой, Краснохолмской и Кольцевой. На ряде из них имеются квадратные углубления, напоминающие след человеческой стопы.
Изучением раритетов занималась финская исследовательница госпожа Арье Альквист. Для этого она специально приезжала Норское. По её мнению, камни имеют чисто сакральный характер, на что указывает их сходство с культовыми валунами из страны Суоми. Углубления в них использовались как чаши для жертвоприношений.
Но думается, что наши предки предпочли бы для культовых обрядов более крупные глыбы. Взять хотя бы огромный реликтовый монолит «Тихонов камень» близ Николо-Молокши (о нем мы писали на нашем канале)
Норские же камни относительно невелики по размерам: примерно 50 х 70 см. Да и вряд ли бы сакральные алтари в таком количестве понадобились здешними насельниками. Как известно, они поклонялись силам природы не отдельными семьями, а всем племенем …
По более прозаической версии, камни служили в 18-19 вв. приспособлениями в кузнечно-гвоздильном промысле. В квадратном пазе крепилась наковаленка, на которой ковалось тулово гвоздя. А в малом углублении отдельно отливались (?) гвоздевые шляпки. Затем обе заготовки соединялись опять же посредством ковки.
Не буду упорствовать, но уж слишком сложная получается технология. Сборка гвоздя из двух частей вызывает сомнения в его инженерной прочности. Старинные гвозди доводилось встречать неоднократно, и у всех шляпки были изготовлены осаживанием (расплющиванием) клинообразного тулова в ковочной оправке.
Да и кузни размещались, как правило, на берегу водоемов – возле рек, озер и прудов. Для закалки и охлаждения изделий требовалось большое количество воды. Помянутые же улицы находятся в километре от речки Норы.
Рискну предположить, что камни использовались в качестве массивной опоры, но не в гвоздильном, а в каком-то другом промысле. Например, в посудном ремесле для крепления стойки ручного гончарного круга. Или служили в краскотерочных артелях базами для установки архаичных краскотерок и пр.
Буду признателен читателям, располагающим по данному вопросу иными аргументированными версиями.
Если продолжить сравнения с Суздалем, то с сожалением можно отметить, что в отличие от последнего, в Норском не видно оживленных туристических групп, нет ни сувенирных развалов, ни экскурсионных автобусов.
А напрасно. Этот очаровательный уголок Ярославля мог бы подарить гостям города множество ярких впечатлений.