Мне часто снится дом в ненавистном городе, в котором я до сих пор официально прописана. Более того, часть этого дома считается моей собственностью. Отец ушёл из дома первым, просто оставил всё. Подхватил на плечо спортивную сумку с самым необходимым и ушёл.
Свой побег из этого дома я тщательно планировала целый год. Ещё не зная, что спустя около десяти лет, я, также как и отец, буду покидать другой дом. Причём, примерно в том же возрасте, что и мой отец, когда окончательно уходил от матери. Вот так повторилась судьба.
Чаще всего мне снится даже не сам дом, а окрестные места: железнодорожное полотно, через которое я ежедневно прыгала по рельсам, сокращая путь... Автовокзал, через который проходил маршрут, независимо от того, куда я шла. Улица, с ранее асфальтированной дорогой, которая со временем из-за естественного разрушения превратилось просто в "дорогу без покрытия". Дорогу, которая после обильных южных дождей превращалась в непролазные грязевые джунгли...
И в этот раз мне приснился короткий участок дороги от Автовокзала до Улицы...
* * *
Сворачиваю от автовокзала на улицу, ведущую к путям. Возле уличной колонки с водой стоит белобрысый паренёк лет 12-13, держа руки в карманах протёртых до дыр джинсов. Стоит — громко сказано. Видно, что ему на одном месте неймётся: то носком ветхого кроссовка камешки от себя футболит, то ухо чешет, то ерошит и без того взъерошенные волосы, то носом шмыгнет... просто так, от нетерпения и вынужденного ожидания!
При виде меня паренёк бросается обниматься:
— Ну, что так долго-то? Жду уже, жду... — А ты кто? — Стараюсь отстраниться от объятий
— Не узнала? — Хитро подмигивает паренёк, — своих не узнаёшь?
— Кого "своих"? — Не понимаю я, — я тебя, вообще, первый раз вижу!
— Забыла, значит... — наигранно шмыгая носом, будто со слезами в голосе обиженно произносит паренёк и, тут же меняет тон на задорный, — идём уже, ждут нас! — Хватает крепко за руку и тянет за собой.
— Кто? Куда? — Кричу я и стараюсь бежать рядом с пареньком.
Он молча тянет вперёд к железнодорожному полотну. Издалека слышится гудок паровоза, мчится поезд.
Мы успеваем перепрыгнуть через пути, буквально перед самым носом паровоза и останавливаемся на параллельно идущей путям улице. Меня трясёт от страха: ещё доля секунды и нас бы... снесло локомотивом.
— Испугалась? — Паренёк неуклюже обнимает меня, также неловко и неуклюже гладит по голове, — я же говорил, что надо успеть...
Товарный состав всё ещё продолжает нестись по своей колее, когда всё также держа за руку, паренёк тащит меня на другую улицу, идущую перпендикулярно железной дороге. Неожиданно улица резко уходит в сторону, так что растущие в палисадниках деревья полностью закрывают вид на железную дорогу...
Мы идём по пыльной улице. Деревья на приусадебных участках разрослись настолько, что почти не видно домов.
Заходим в один из дворов. Во дворе, не обращая внимания на входящих, хлопочет темноволосая женщина в тёмном платье и ярком цветастом переднике. Её приземистая фигура лавирует между деревьями, среди которых построена русская печь и хаотически расставлена всякая кухонная утварь. Женщина подбрасывает дрова, ловко орудует кочергой, ставя на место чугунные кольца и, казалось, не ощущая тяжести, ставит на огонь огромный казан. Только после этого обращает внимание на нас с пареньком.
— Ну, наконец-то, — то с облегчением, то ли в возмущением, восклицает женщина и вытирает руки о передник. В дом проходит первой, мы ожидаем во дворе.
— На вот, — протягивает пареньку несколько полотняных мешочков, разных размеров и с различным рисунком вышивки, — сестре передай!
— А этой? — Кивает в мою сторону паренёк.
Я не понимаю "этой" тоже подразумевает, что я сестра, или просто неопределённое обращение?
— А с ней я сама, — утвердительно кивает женщина. И взяв меня под локоть ведёт в дом.
Показалось, что пока мы входили в дом, паренёк, засунув руки в карманы, что-то насвистывая вышел на улицу. Больше я его не видела.
Домик женщины был маленьким и чистым. На крохотной кухоньке стоял только небольшой стол и табурет. Возможно, все свои дела она делала на улице, на уличной печи под навесом?
Женщина разложила на столе множество полотняных мешочков. Всё они были разного размера, некоторые украшала витиеватая вышивка в разных техниках: крестиком, гладью... На некоторых мешочках просто были грубо пришиты белые кусочки ткани, на которых что-то коряво и неразборчиво написано.
— Что это? — Неуверенно спрашиваю я.
Женщина смотрит на меня так, будто говорит: "Ну, как можно не знать такие элементарные вещи???"
— Это всё чай! Для разных целей и потребностей. Можешь выбрать тот, который тебе надо.
Я смотрю на мешочки и не понимаю, как можно выбрать чай, ориентируясь только на внешний вид... даже не самого чая, а плотно завязанных мешочков.
— Мне для бабули надо, — говорю я.
— Для твоей бабули — вот этот, — женщина подаёт мне мешочек, с вышивкой крестиком. — Для себя тоже возьми!
Я просто беру наугад мешочки... и тут понимаю, что у меня нет с собой ни сумки, ни даже карманов, куда бы их можно было положить.
— Теперь поняла? — Смеётся женщина, — я разрешаю брать сколько хочешь, а как нести, уже твоя забота.
Я выбираю несколько мешочков, благодарю и выхожу на улицу. Улица совершенно незнакомая. Понимаю, что мне надо зайти в свой старый дом, но я даже не понимаю в какую сторону идти... Иду куда-то наобум... по характерному грохоту несущегося состава, понимаю, что там железная дорога. Это и есть ориентир...
* * *
Проснулась я, как обычно, от того, что меня разбудили собаки... Пока просто записываю сны. Как я уже убедилась на своём опыте, со временем, когда я заново перечитываю вот такие спонтанные образы или сны, приходит понимание, для чего они были посланы...