Продолжаю свой рассказ, начатый в выпусках о письмах Тамары и о хозяйственнике советской эпохи Петре Ивановиче Иванове. Теперь о его младшей дочери. Ровно за 2 года до Победы 10 мая 1943 г. у моих тети и дяди Ивановых появляется доченька Наташенька. Она родилась как знак грядущей Победы. Мы были вместе буквально с первых дней ее жизни. Я была старше ее на 2 года. Сначала она лежала в коляске в квартире Дома правительства, где некоторое время после возвращения из эвакуации мы жили большой семьей вместе с Ивановыми.
Дом правительства после книги Юрия Трифонова стали называть Домом на набережной. Его построил архитектор Борис Иофан в 1928-1931 гг.. Комплекс зданий, выстроенных, как говорят, в виде танка, мне всегда представлялся одной серой однообразной массой. Спустя несколько месяцев Ивановы переехали в свою квартиру на Малой Бронной, а мы втроем с мамой и братом - в квартиру на Лесной улице в комнату маминого старшего брата Александра Федоровича. Бронная стала вторым местом моего жительства и самого горячего общения с младшей сестренкой. Горячее общение иногда переходило в боевую схватку. Сестра с младенчества отличалась бойцовскими качествами, не желая ни в чем уступать.
Когда Наташа стала подрастать, у нее появилась бабушка. Приехала к сыну его мать Мария Семеновна. Уже немолодая, простая женщина, едва писавшая, о чем говорят ее сохранившиеся письма сыну во время войны. Похоже, что она крестила Наташу, естественно втайне от Петра Ивановича.
Гуляли чаще всего в сквере у Пионерского, теперь Патриаршего, пруда. На фото она стоит с книжкой «Волшебные сказки», которые ей читала бабушка, а ее дружок Вова – с велосипедом. Папа Вовы, Петр Николаевич Горемыкин – министр сельскохозяйственного машиностроения, предприятия и НИИ которого входили в оборонную промышленность. Ни Вова, которого так крепко держит Наталья, ни его подружка в ту пору не задумывались об этом. А Наталья с ее независимым и прямым характером и вовсе разрушила их дружбу. Придя к Володе на день рождения, она вдруг обнаружила, что его мама не дала ей, естественно совершенно нечаянно, торта. Наталья встала, потребовала подарок обратно и ушла домой. Благо их квартиры находились в одном подъезде. Она не раз жалела об этом впоследствии, но ни разу не попыталась уладить недоразумение. Такова уж она была, эта Наталья.
Упоительной порой нашего детства было лето. Сначала в Болшево, где жили работники аппарата Совета министров, и дядя Петя был одним из них. Туда меня стали отправлять, когда наш дом в Сетуни был продан. Я тогда верховодила, и даже Людка Зуева не могла со мной соперничать, хотя была моей ровесницей. Но она все-таки попортила мне жизнь, возвестив в писульках, разбросанных по территории дач, о моей влюбленности в младшего сына боевого генерала Комарова, который по этому поводу сочинил частушку: «Илька, килька шпротина! Всю любовь Людка испортила». Илька – сын Илья. Кроме него было еще двое сыновей, один из них, кажется, даже участвовал в военных действиях. Из Германии генерал привез автомобиль – трофейный «Виллис». Но он стоял на «приколе» около забора: требовался ремонт. Мы играли возле него, залезали в машину, крутили баранку, в общем – блеск! Но однажды ее все-таки отремонтировали, и она бодро побежала по дороге, ведущей к шоссе, и исчезла из поля нашего зрения. А вместе с ней и вся семейка Комаровых, в которой главным действующим лицом для меня был тот самый Илька. В комнаты, где она размещалась, вселились мама с двумя дочками, с которыми мы конечно подружились.
И вот однажды, спустя почти полстолетия, где-то в конце 90-х, произошло неожиданное свидание. Переходя улицу на перекрестке Ломоносовского и Ленинского проспектов, я увидела заглохший старенький «Виллис» и суетящегося возле него и безуспешно пытающегося его реанимировать одного их троих братьев; все-таки это был не Илька, а средний – Юра. Но подойти к нему я не осмелилась: уж слишком было расстроенное лицо у этого человека. Да и что бы я ему сказала?
Но на самом деле мы с Людой были одногодками и дружили. Ее мама занимала какую-то государственную должность, много работала, а хозяйством и воспитанием занималась бабушка – сухонькая старушка в очках и панамке, примерно как у внучки. У Зуевых была большая детская библиотека, книги из которой мне щедро выдавались «на почит». Был там «Васек Трубачев и его товарищи» Осеевой, какая-то книжка про партизанский отряд Ковпака, «Это было под Ровно», «Чук и Гек» Гайдара и много других. Подбор книг был несколько однобоким, что мне не совсем нравилось, но все равно – это были Книги, вошедшие к тому времени в мою жизнь как воздух, вода, пища. Когда Наташа пошла в школу, я должна была слушать, как она читает заданную на лето книгу. Эта обязанность не доставляло удовольствия ни ей, ни мне, вносило диссонанс в наши дружеские отношения. Но в дождливые дни было такое счастье – сидеть на диване и поглощать страницу за страницей. Потом надеть галоши и пройти к забору дачной территории под сосны и набрать маслят, которые пожарит тетя Маня – для всех, а главное к вечернему приезду дяди Пети. А потом – снова к Людмиле – за следующей книжкой. Потом мы в один год поступим в МГУ: она на химфак, а я – на экономический. И будем встречаться на общих комсомольских собраниях в высотке МГУ.
По соседству с дачным участком, за невысоким забором, располагалась «биологическая станция», куда мы ходили со старшими, разглядывая бабочек, пришпиленных к картонкам, и заспиртованных лягушек, пожирающих друг друга. На солнышке, неподалеку от «биологички» порхало много живых бабочек. Такая радость было поймать какую-нибудь траурницу или павлиний глаз! Долго выжидать их появления притаившись, потом ждать, чтобы она удобно устроившись и расправив крылья замерла, заряжаясь солнечной энергией; и тогда нужно сделать стремительный бросок и накрыть панамкой. Еще было купание в речке Клязьме, которая тогда была чистая, хотя и не широкая. Там я научилась плавать при руководстве и участии симпатичной девушки, отнесшейся ко мне как к младшей сестре. Наташа на речку ходила только с папой - маленькая. Но при этом смелая - не боялась, когда отец поднимал ее на вытянутой руке. Знала, что он не может уронить.
Но все-такт отец не всегда мог прийти на помощь. Там был цепной пес, овчарка по кличке Джек. Почему-то он пару раз срывался с цепи и бежал очертя голову ни за кем, а просто. Сестра оказалась на его пути . Кинулась к забору, возле которого рос боярышник. Вся расцарапалась. В общем, после этого случая собак она вообще не воспринимала как существо, стоящее общения. Стоило крикнуть Джек, и она неслась к дому. Если отец был символом безопасности, то Джек - страха. Но кроме собак, не было ничего другого, чего бы она боялась.
Главным событием болшевского сезона, случавшегося очень и очень редко, было кино, которое привозили и показывали на большой террасе, если шел дождь, или просто на улице, растянув экран между сосен. Все было достаточно примитивно, какой-либо роскоши не было и в помине; но основное все-таки было.
Еще были постановки пьесы, разумеется – «Золушки», где Золушку играла Наташа, я – мачеху, а Наташина подруга Лена – принца. Была она действительно похожа на мальчика из-за стрижки наголо, и у нее был готовый костюм для такого случая: короткие пышные штанишки, шляпа с пером и жабо.
Была в Болшеве одна девочка, постарше нас, которой восхищались все – и дети, и взрослые. Она вышагивала по дачной территории каким-то странным шагом, похожим на тот, который можно было видеть в исторических фильмах вроде Суворова. Прямая спина, носок с оттяжкой, косички и кудряшки – идет Наташа Рыженко. Она учится в балетной школе и во время каникул не выходит из образа балерины. Сестру завораживал этот образ девочки-балерины, и она тоже решила пойти по этой стезе. Была даже попытка поступить в балетную школу, но что-то не сложилось. Однако балет остался ее страстью на всю жизнь, и благодаря ей мы пересмотрели практически весь репертуар Большого двух десятилетий. Я вспомнила об этом эпизоде недавно, увидев по телевизору специальную балетную программу по какому-то случаю, и решила дополнить свой рассказ. А Наташа Рыженко стала первоклассной балериной. Окончив в 1956 г. Московское хореографическое училище по классу Суламифи Мессерер, она пришла в Большой театр и проработала там солисткой балета до 1977 г., а в 1977 - 1989 годах балетмейстером Одесского театра оперы и балета. Такая вот, как я говорю, логика жизни.
Лена, игравшая принца, была дочерью сослуживца и приятеля дяди Пети Александра Ивановича Кудрявцева, с которым они играли бесконечные шахматные партии, никогда не проговариваясь, кто победил. В Москве мы ездили к Кудрявцевым в гости. Жили они на Калужской ул., теперь Ленинский проспект, дом 11. Архитектор Жолтовский получил за него в 1950 г. Сталинскую премию. Но мне показалось, что жить там не очень удобно. Впрочем, хозяева были в восторге.У Лены были редкие для того времени игрушки немецкого производства: куклы «с закрывающимися глазами», детская фарфоровая посуда и прочие диковинки, которыми мы самозабвенно священнодействовали. У Наташи игрушки были попроще, не говоря уж обо мне.
Наташа пошла в школу в 1950 г. Сначала это была 100 школа, куда в 1943 г. были переведены девочки из знаменитой 110 школы при введении раздельного обучения. 110 школа являлась наследницей знаменитой дореволюционной гимназии и продолжала ее традиции высокого уровня преподавания. В ней учились дети многих известных деятелей партии, армейских начальников, представителей культуры. Не менее высоким уровнем, но более гуманитарного направления, отличалось обучение в 100. Наташа пошла сюда из-за территориальной близости. И со всей серьезностью отнеслась к своим новым обязанностям. Тетя Маня даже получила благодарность от школьной администрации за хорошее воспитание дочери.
Позже Наташа перешла в открывшуюся в 1955 г. 112 школу, которую и закончила. В ней блистал преподаватель английского языка и основатель первого в СССР школьного радиоузла Григорий Яковлевич Дорф-Шустер. Он во время войны служил в специальном подразделении, задачей которого была агитация немцев. Писали, что он чуть ли не в дни осады Москвы немецкими войсками на чисто берлинском диалекте через рупор на передовой призывал немцев сдаваться. Дорф прошел всю войну, имел награды, был полиглотом и т.д. После войны закончил Ин-Яз и филологический факультет МГУ. Конечно, такая яркая личность не могла не повлиять на выбор Наташей ее профессии.
Когда семья Ивановых летом стала ездить на дачу в Жуковку, они брали и меня. Мы отдыхали там, гоняя на велосипедах, купаясь в Москве - реке, общаясь с друзьями. О дачном поселке Жуковка и ее обитателях тех лет я долго собиралась рассказать в очерке «Воспоминания о царском селе»: ведь Жуковка расположена в 3-х км от Ильинского, когда-то принадлежавшего царской семье. Теперь эти места, известные под названием «Рублевка», заполонили «новые русские». В 80-х годах я часто ездила в знакомые места на велосипеде, и там зародилась у меня эта идея. Тогда еще сохранялись многие метки времен моего отрочества, но теперь их как не бывало. Это я поняла, когда стала ездить под Звенигород. Зато в памяти живо до сих пор многое.
Например, появление возле купальни совминовских дач летом 1959 г. на Москве-реке катера, в котором был Хрущев с американским гостем - вице- президентом Никсоном. Дача Хрущева была несколькими километрами выше по реке. Вмиг все загорающие оказались в воде, окружили катер, а самые смелые протягивали руку дружбы американскому президенту. Среди них был мой дядя.
Помню фигуру невысокого человека, одиноко прогуливающегося по дорожкам дачного участка в своем неизменном костюме – серовато-песочного цвета куртка и брюки - или в пальто с кепкой-фуражкой. Это, как нам сказал дядя Петя, бывший секретарь Сталина Поскребышев. Вскоре Наташа подружилась с его младшей дочерью Леной. Иногда к нам присоединялась ее сестра - разговорчивая, рыжеволосая Наташа. Она – дочь от первого брака Поскребышева. Еще была третья, старшая, Галя, которая жила и работала на обувной фабрике Зарайска.
Или - поездка в 1955 г. открытую для осмотра после восстановления усадьбу Архангельское, которое расположено совсем неподалеку от Жуковки. Тогда там мы впервые увидели знаменитый «Поцелуй» (Амур и Психея) Кановы. О ней с придыханием говорили все, особенно наша старшая сестра Тамара. Эту скульптуру, для которой когда-то была выделена отдельная комната, привезли в связи с открытием музея после реставрации, потом увезли. И я пыталась найти ее, спрашивала работников музея, куда она девалась. Они отвечали – отвезли в Эрмитаж, где я ее и нашла в начале 2000г.
Еще был портрет дамы Ван Дейка, живопись которого меня увлекла на всю жизнь. И я обижалась на Пушкина за его оценку облика Ольги, у которой в чертах «жизни нет, точь в точь в Вандиковой мадонне», да еще «кругла, красна лицом она, как эта круглая луна на этом глупом небосклоне». Тогда в Архангельском была вообще встреча с чем-то таким значительным, что не могло не потрясти. Как перед тем посещение выставки Дрезденской галереи в Пушкинском музее, где мы с Наташей тоже побывали благодаря дяде Пете и заболели Рафаэлевской Сикстинской мадонной.
И вот еще. Мы втроем сидим под соснами на опушке леска, окаймлявшего шоссейную дорогу, по которой в ту пору проезжало совсем мало машин. Вот на пригорке появляется необычный автомобиль темно зеленого цвета с человеком, как-то недовольно смотрящим через двойные стекла – пенсне и окошка. Мы уже знаем: это едет на своем бронированном «Линкольне» Лаврентий Павлович Берия. Завтра мы будем играть в волейбол с женой его секретаря по фамилии Людвигов. Ее звали Женя, она – армянка. Отец Жени в своей неизменной тюбетейке целыми днями обрабатывает клочок земли вокруг дачи: это в его крестьянской крови. Сына Людвиговых звали Лавриком, то есть Лаврентием. Летом 1954 г. их дача опустела. До сих пор толком никто не знает, чем же все-таки провинился Берия и перед кем: перед государством или перед Хрущевым? Когда его убрали, я, «казнила» его портрет, вытащенный из пачки руководителей государства. Теперь жалею об этом поступке.
Сидим втроем - это я, сестра Наташа и старшая из нас Лиля, на самом деле – Людмила, ставшая для Наташи своеобразным эталоном жизненных установок, поскольку была старше и меня и ее. Она была милая, обаятельная девушка – в нее невозможно было не влюбиться. До настоящей влюбленности в мальчика, она и была моей юношеской любовью. Наверное, Лиля отвечала мне взаимностью – на обороте подаренного ею фото написано: «На память дорогой подруге, дорогой и любимой Аллочке, от Лили. 2/9-56 г. Л.П.».
В Лилю часто влюблялись юноши, и мне приходилось утешать их, потому что никогда не было понятно, как она к ним относится. У нее была очень строгая мама, не одобрявшая все эти юношеские бури, и часто мне приходилось выручать ее, приходя на свидание вместе с ней. Мы вели бесконечные разговоры о смысле жизни, о литературе, о музыке. Она неплохо играла на фортепиано, и ее исполнение Шопена зародило во мне любовь к классической музыке. Очень скоро мы стали ходить в консерваторию – в первую очередь «на Рихтера». Причем, обычно по двое: Лиля и я, Лиля и Наташа, Наташа и я. Жила она на улице Вахтангова, рядом с театром. На противоположной стороне улицы таинственно светились окна квартиры Скрябина. Лилю постоянно одолевали меланхолические настроения, и она их всячески лелеяла. Запомнился обрывок ее стихотворения того периода, говорящий об этой ее «мерлехлюндии»: Затрещали цикады в саду, занимаясь ненужною сметой. Нет уж – лучше я упаду догорающею кометой. Конечно, любила Гейне, из которого с тоской декламировала:
- Как Вы поступили со мною,
- Пусть будет неведомо свету.
- Об этом в пустынном море
- Я рыбам скажу по секрету.
- Пятнать твое доброе имя
- На твердой земле я не стан.
- Но слух о твоем вероломстве
- Пройдет по всему океану.
Конечно, это было обращено к кому-то реальному. Но в принципе, такие строки скорее должны были бы обращены к ней. Видимо, она это осознавала и примеряла к себе роль женщины-вамп. Но я ей все-таки очень сочувствовала и в то же время мучилась, не совсем понимая и одобряя ее тоску. Но Наташу она имела какое-то особое влияние. И еще здесь было нечто от ревности. Она была своеобразным яблоком раздора. В конце концов, мы с Лилей по разным причинам расстались. Но расставание произошло уже во время моей учебы в МГУ. Наташа продолжала дружить с Лилей практически на протяжении всей жизни.
Быстро летели годы – детства, отрочества. Начиналась «юности мятежной» пора. И вдруг, когда Наташа была в 6-ом, а я в 8–м классах, грянул гром: умерла Наташина мама, а моя тетя Мария Федоровна. Ей было 54 года. Сестра долго не могла прийти в себя от этого немыслимого горя. Как и дядя Петя, Тамара, моя мама и вся наша семья. Но тогда мы все сплотились, как когда-то в эвакуации. И мы с Наташей тоже стали еще ближе. Мои друзья стали ее друзьями. И я тоже вошла в круг ее подруг и знакомых, но в более умеренном варианте. Некоторые из них оставались только моими или только ее.
Особую роль в жизни Наташи сыграла дружба с Наташей Р., ее семьей и компанией друзей. Наташа Р. была дочерью Василия Михайловича Рябикова, занимавшего высокую государственную должность. Его судьба во многом напоминала судьбу Петра Ивановича, с которым у них были и служебные и дружеские отношения. На два года его младше, Василий Михайлович вырос из рабочих текстильной фабрики Ивановской области в крупного государственного руководителя оборонной промышленности. Побывав на комсомольской и партийной работе, прошел учебу в ряде институтов технического направления и окончил в 1937 г. Военно-морскую академию. Тогда же начал работать на Ленинградском заводе «Большевик» инженером-конструктором, стал секретарем парткома завода. Директором предприятия в том же году назначили Д.Ф.Устинова, с котором они пройдут большой и плодотворный путь в деле обеспечения качественным оружием Армию Советского Союза, в том числе во время ВОВ. В 1939 г. Васили Михайлович становится заместителем, позже первым замом и затем министром вооружения. 7 мая 1944 г ему было присвоено воинское звание «генерал-лейтенанта инженерно-артиллерийской службы. А в 1945 г. за успешное выполнение заданий правительства по организации производства вооружения и новых образцов боевой техники для Советской Армии ему было присвоено звание Героя Социалистического труда. Когда в апреле 1955 года был создан Спецкомитет Совмина СССР, задачей которого стало оснащение армии и флота ракетно-космической и другой военной техникой его председателем назначили В.М. Рябикова. Вскоре были созданы и успешно прошли испытания первые межконтинентальные баллистические ракеты, а затем запущены первый и второй искусственные спутники Земли. 31 августа 1956 г. Совмин СССР утвердил Комиссию по руководству испытаниями изделиями Р-7 ( континентальная баллистическая ракета с отделяющейся головной частью), председателем которой был назначен Рябиков.
Когда умерла Мария Федоровна, вся семья Рябиковых окружила мою сестру заботой и вниманием. Внутрисемейными делами руководила супруга Василия Михайловича Варвара Григорьевна. Кроме дочери, был еще сын Слава, Станислав Васильевич, ровесник моему старшему брату – 1931 г.р. Закончив физфак МГУ, успешно продвигался в научной сфере в области физики, кажется, связанной с гляциологией. Был он мягкий в обращении с нами девочками, милый человек, танцевать с ним было приятно. Пару раз меня брали к ним дачу в Кунцево, один раз зимой, один летом. Зимой, в новый год, как раз и были танцы. Меня поразила радиола, в которой пластинки менялись механической рукой. Распутывая нить далеких событий, я вспомнила про радиолу, когда в биографии В.М. прочитала про один эпизод, и поняла, откуда она взялась.
После войны В.М. Рябикову было поручено заниматься ракетной техникой, в том числе вывозом из Германии в СССР специализированного оборудования. Именно он организовал ознакомление наших специалистов с ракетами ФАУ-2. Один из старейших разработчиков ракетной техники Б.Е. Черток вспоминал, что Рябиков прилетел в Берлин, а оттуда приехал в Бляйхераде, где находилась группа разработчиков. Ученые оценили его как спокойного, внимательного, вдумчивого, умного и опытного руководителя. Вот откуда было это электромеханическое диво, "всего лишь" из поверженной Германии, как придаток к ФАУ-2. Дача была государственная, так что и радиола была не личной собственностью В.М., он мог ей пользоваться, как и самой дачей.
В июле 1957 г. Наташа с семейством ВМ уехала в санаторий Мисхор, позднее к ним присоединился дядя Петя. Я осталась на даче одна с Марией Васильевной, сестрой Петра Ивановича. У них была общая мама, та самая Мария Семеновна. Мария Васильевна приехала из Ленинграда помочь брату после смерти жены, но так и осталась в его семье. Позднее Наташа рассказывала, как получили сообщение о запуске континентальной ракеты, о том, как все радовались, посылали телеграмму с поздравлением и отмечали шампанским. Действительно 21 августа 1957 г. с космодрома Байконур была успешно запущена первая в мире континентальная баллистическая ракета с отделяющейся головной частью массой 3 тонны и дальностью полета 8 тысяч километров. То самое изделие Р-7. Но я была тогда настолько далека от понимания того, какое это было грандиозное событие, что в своем дневнике писала не о запуске ракеты, а о фестивале молодежи и студентов. С другой стороны - ТАСС об этом событии сообщило только 27 августа. Но если бы и узнала раньше, вряд ли поняла его значение, если бы тот же дядя Петя не объяснил. Да мы вообще мало чего знали о тех, с кем общались так близко. О своем дяде я толком узнала, но далеко не все, когда начала о нем писать. Все это было упрятано за семью печатями.
Наступила пора нашей золотой юности, мечтаний, влюбленности, знакомств с юношами. И тут случились такие события, которые вызвали самые удивительные повороты судьбы. Наташа познакомилась с молодым человеком Колей. Она ввела его в круг друзей Наташи Р.. И как бы само собой он сменил свои предпочтения и стал ухаживать за подругой сестры. Моя Наталья была младше их обоих, не особенно влюблена, а потому не стала возражать. Скоро возник другой поклонник – брат одноклассницы Наташи Р. Он был более настойчив, и через некоторое время Володя и сестра поженились. Но их свадьба состоялась позже, чем у Николая с Наташей Р. Он доучился в специальном учебном заведении, и они отбыли за границу.
Школа подходила к концу, и надо было выбирать профессию. Наташа выбрала Ин-Яз, и не только из-за влияния Дорфа, но и нашей общей старшей подруги Лили. Она уже училась в этом институте на германском отделении, постигая тайны немецкого языка, читая Гете, Гейне, а также Анну Зегерс. Без таких авторов демократического или даже коммунистического толка тогда нельзя было обойтись. Наташа, выбрав английское отделение, читала Тропою грома Питера Абрахамса. Студенты, как говорила Наталья, переиначили произношение The Pаth of thunder в Пасасандру.
Наташа не сразу поступила в Ин-Яз (МГПИИЯ) на дневной, хотя преподавал у них знаменитый Дорф. Сначала работала и училась. Но через год, показав рост знаний языка и повзрослев, смогла перейти на дневное отделение. а позже вышла замуж за Володю Красильникова.
Наташе 20 лет. Володя на 5 лет старше. Оба учатся. Он - в знаменитом МАРХИ, станет довольно известным архитектором. Был в меру веселый, дружил со своим одноклассником Михаилом Ножкиным. Тоже играл на каком-то экзотическом струнном инструменте, кажется банджо. Немножко пел, наверное, из репертуара друга. Успел поработать: учился на вечернем. Но когда женился, перешел на дневной. Так что закончили вуз они почти одновременно.
Однокурсники Володи были колоритные ребята, увлеченные своим делом необычайно. Диплом делали всей группой в квартире на Бронной. Это было священнодействие, но исполнители были вполне себе дюжие добры молодцы, многие поработали на стройке, побывали в армии. Наталье приходилось поддерживать священнодействие – готовить еду. Один из ребят службу в армии проходил в Венгрии. Изображая прапорщика, рычал: «Я вам покажу венгерский путич». К этому времени я была тоже замужем. Но на веселии по поводу окончания вуза пришла одна: девушек было мало, а ребят много. И моим визави оказался красавец Женька, поседевший в свои молодые годы после Венгрии.
Господи, какие мы были все молодые, красивые, одухотворенные, остроумные! Могли веселиться, пить, танцевать всю ночь, а потом, прикорнув чуток, идти на работу. И куда все это делось? Где та скамейка, на которой мы просидели в сквере на Патриарших, тогда Пионерских, прудах, ожидая окончания короткой июньской ночи, вернее – начала городского движения. Думаю, что такими же июньскими ночами, сидят на ней другие выпускники московских вузов и школ.
Работать Наталья пошла туда, о чем мечтала, - в ИНТУРИСТ. Конечно, тогда о нем мечтали многие выпускники языковых вузов. Идти преподавать, мало кому хотелось. У Наташи были и другие варианты, но она выбрала это. Работала она прекрасно, отдавая себя всю и не жалея свои силы. По-иному она не умела. Туристы относились к ней просто с восхищением. Она была эталоном профессионализма, освоив премудрости английского языка. Всегда элегантная, ухоженная. Я бы сказала, что в этом она зачастую превосходила своих туристов. Я бывала с ней в поездках по Золотому кольцу. Одна дама из австралийской группы, в которой было много русских, в том числе и руководитель, сказала ей: Наташа, Вы слишком красивая. И непонятно было, сказано ли это по ошибке, или же специально.
Володе тоже повезло с работой, и он быстро пошел в гору. Был включен в группу по проектированию чуть ли не самой большой домны в Европе Липецкой. Но что-то не сложилось в их отношениях мужа и жены. Образ жизни Наташи в вечных переездах по Советскому Союзу не укреплял семейный быт, а разрушал его. Ее захватила круговерть работы в Интуристе, с его встречами, проводами, бесконечным общением с новыми людьми. Среди них попадались остроумные, щедрые , относящиеся к тебе дружелюбно и заинтересованно, что не могло не привлекать. Володя же, помимо увлечения своей профессией, не обладал отменным здоровьем. В принципе ему нужно было постоянное внимание. В конце концов, они расстались. Детей не было.
Однако, когда вскоре в 1973 г. умер отец, была попытка наладить отношения. И снова возникли друзья-архитекторы, походы в Дом архитекторов, где был приятный ресторанчик и известная всей Москве группа непрофессиональных актеров Кохинор и рейсшинка. Кох и Нор - известная чешская фирма по производству карандашей, а рейсшина - чертежная линейка - главные орудия труда тогдашних архитекторов. Ставили разное, даже Шекспира. Какому-то бедолаге надо было произнести одну фразу: Гонец из Пизы прибыл к нам. Но Пиза была тогда чистым небытием, а вот Гана! Ну и грянуло: Пиз-ец из Ганы прибыл к нам.
А еще - поездки в Гагру на отдых, где имелся недостроенный Дом творчества архитекторов с оборудованным пляжем. Здесь кудесничал роскошный красавец светловолосый мингрел Джамал. Походы в горы, застолья с местным вином, купанье по ночам, прогулки по морю на катере - О, море в Гаграх. О, пальмы в Гаграх! Кто побывал, тот не забудет никогда... Была такая песенка на гибком диске, была. Но семейная жизнь не налаживалась. Мешали взаимные обиды, недовольство, непонимание. Пришлось расстаться окончательно и строить другую жизнь. Порой кажется, что такое невероятно: два прекрасных, талантливых человека, общие взгляды, общие предпочтения, масса возможностей, взаимное уважение, а вот что-то не складывается, и - развод.
Что было дальше с Наташей и о тех, о ком я здесь рассказала, напишу в следующем блоге. А вы ставьте лайки, пишите комменты и будьте здоровы.