Я первого сына растила, можно сказать, по энциклопедии...
— Родительство – та же армия. Сперва ты, новичок, страдаешь от тех, кто давно служит. А потом, как-то даже незаметно для себя, превращаешься в высокомерного всезнайку, который не собирается церемониться с солдатиками-неумехами.
Эти слова принадлежат моей подруге. Трижды мама, она знает, о чем говорит. Потому что это она, когда-то неопытная, перепуганная молодая мама, целыми днями билась в истерике с первым сыном. Он не спал. Не набирал нормально вес. Плакал по неизвестной причине. Страдал от потницы, диатеза, газиков. Потел и мерз. Заполучил от педиатра диагноз «кривошея», потому что любил «правую сторону», в которой — освещенное солнцем окно и огромный красный торшер настольной лампы (то есть, стоило всему этому оказаться по левую сторону от детской кроватки, как «левая сторона» тут же стала любимой). Пошел позже, чем было написано в книжке про детей первого года жизни. Орал во время массажей. В любом путешествии путал день с ночью. Достаточно долго не разговаривал, чтобы моя подруга, его мама, внесла в телефонную книгу сотни фамилий самых лучших городских неврологов и логопедов, преодолела по пробкам сотни километров, отсидела десятки часов в очередях…
Я помню, как встретила подругу через полгода после ее родов. Она была медленная, осторожная тень. Тень вздрагивала, когда музыка в кафе, где мы сидели, становилась громче, когда к столу приближался официант, когда хлопала входная дверь. А стоило мне случайно уронить на пол вилку, подруга буквально подпрыгнула от нарушившего тишину звона. В ее глазах был ужас: «Что разбилось? А ребенок в безопасности? Он же проснется! Ах, да… Он дома… Кстати, как он там? Наверное, мне пора. Он такой маленький…».
… Когда подруга родила третьего ребенка, девочку Сашу, мы, конечно, тоже встретились. Уходя из дома, я привычно объявила:
— Я ненадолго. У Кати же младенец. Она заспешит домой уже через час…
Но я ошиблась. Цветущая, уверенная в себе Катя ждала меня на скамейке в парке. А когда я к ней приблизилась, вместо «Привет!» прокомментировала, показывая глазами в сторону женщины с ребенком на руках:
— Носит и носит! Конечно, он так к коляске никогда не привыкнет. Он же понимает: поплачет, и тут же добьется своего…
Мы шли по парку, и нам на встречу шли взрослые с детьми разного возраста. Если дети капризничали, моя подруга выдавала: «Избаловали!», «Уже на голову маме лезет!», «Дашь слабину детям, а потом и не справишься с ними!». Если мама говорила ребенку, что сладкую вату нельзя, потому что у него уже и так красные щеки от сладкого, подруга презрительно фыркала: «Теперь модно каждый прыщик рассматривать под микроскопом. А наши бабушки не парились. Само проходило!». Если ребенок мчался на самокате или велосипеде, а взрослый рядом подстраховывал его, подруга возмущалась: «Вот так и становятся беспомощными и ничего не умеют!»
— А я ведь помню, как ты учила кататься на роликах среднего сына. Ты тогда, кажется, купила все средства защиты, которые нашла в спортивных магазинах…
— Точно, — подруга улыбнулась. — А налокотники с него все время сваливались. И я сшила сама. Купила поролон, тянущуюся ткань, липучки. Их оказалось просто сшить, хотя я ведь никогда прежде ничего не шила…
— А сейчас говоришь: боишься за ребенка и делаешь его беспомощным…
— Учитывая, что он все равно в пять лет неудачно упал и в итоге сломал правую руку, точно не знаю, как правильно, — честно ответила подруга. — Но знаю, что над старшими детьми я стала трястись меньше. Иначе не было бы меня сейчас. Я бы исчезла. Не стало бы меня…
Подруга вздохнула. Ей явно было, чем поделиться, и видимо, давно не было возможности выговориться:
— Я первого сына растила, можно сказать, по энциклопедии. Какие-то графики развития рисовала. Вела дневники. И не лень же было. И время тратила. И сил в обрез, а среди ночи открываю блокнот и что-то там пишу, пишу… Не поверишь, эти записи потом пригодились мне знаешь, сколько раз? Ни одного! Ни одного, понимаешь? Я их совала врачам, а они скептически: «Не спешите, разберемся!»… А я вот прям на все обращала внимания.
— Я с первым тоже вела дневник, все казалось важным, — я тоже вспомнила, как записывала за сыном все-все. И когда первый зуб вылез, и когда пятый. И когда загулил. И когда улыбнулся. И чем лечили первую ангину. – Катя, все мамы такие.
— Наверное? Но с чем я пришла ко вторым родам? С грузом тревог, страхов, сомнений. Перепуганная и цветом детского кала, и формой детских ступней, и тем, как пупок выпирает… Не было в ребенке такого, что не настораживало бы меня…
— Зато теперь ты стала опытной мамой.
— Я-то стала. Но ребенку-то, если он первенец, за что такая прибабахнутая мама, которая не просто дает ему попить, а считает каждый выпитый грамм? Или будит его, потому что режим. Ребенок просыпается, сонный, орет, а мама удивлена: что болит? Почему без настроения? И давай записываться к доктору. Ну или звонить опытным подругам. Кстати, второй вариант более действенный. И его эффективность зависит от того, сколько у подруги детей. Чем их больше и чем они старше, тем вероятнее, что подруга не будет строить из себя самую умную. Не будет еще больше взвинчивать тебя диагнозами, страшными историями, графиками работы самых лучших специалистов, а уточнит:
— Ты когда последний раз отдыхала? А когда удалось поспать всю ночь без перерывов? А когда муж брал на себя детей, и ты сидела в тишине? Не помнишь, когда?
— Вот когда вспомнишь, тогда и звони, — говорят опытные мамы молодым. – А сейчас с тобой иметь дело бесполезно. Потому что ребенок всего лишь не любит рыбу и плюется, а ты паникуешь: «Караул! Не усваивается! Надо проверить желудок!»
Автор: Наши Дети
Фотография: Евгения Валла