Нупта получала нужные ей сведения из Демиурга, энергетической информационной системы, к которой ее мозг легко подключался. Она считывала любую информацию мгновенно. Могла перемещаться свободно, для нее не было пространственных, временных и ментальных границ. Она путешествовала при помощи разных тел.
И у нее были сны. Она видела интересные истории. Сегодня, накануне пробуждения 19 нисана 482 г. до н. э. в Вавилоне, она видела, как обустраивают туалет в пустыне для женщин, едущих в караване. Его делали из деревянных высоких палок, между которыми натягивали мешковину, заходишь, а там полумрак. Женщины в хиджабах заходят в большой хиджаб. Шкатулка в шкатулке, интересные ощущения. Как связаны сны и вавилонские события между собой? Что-то ускользает от ее внимания. Нупта сосредоточилась. И тут мать и отец позвали ее из-за стола в сад. Они подошли к уединенной беседке из белого кирпича, увитой зелеными растениями, похожими на вьюнки, рядом журчал маленький фонтан, шум воды приглушал голоса в беседке, делал их неслышными.
Отец положил левую руку на правое плечо Кассандры и сказал:
– Сегодня очень важный день. Тебе исполнилось 18 лет, и в нашей семье старшей из дочерей в этот день мы открываем место хранения сокровищ и лазуритовые таблицы судеб ме[1], что надежно гарантирует безопасность семьи и рода вот уже несколько столетий. Ты станешь хранительницей тайн мироздания и карты сокровищ.
Мама улыбнулась и взяла Нупту за левую руку, отец – за правую, сами они тоже взялись за руки и втроем образовали круг.
Ритуал посвящения начался. Отец стал говорить на древне-семитском языке. Нупта понимала его речь, он читал древнюю молитву-обращение к Мардуку. Отец призывал его стать свидетелем, хранителем и заступником Нупты, ее помощником в сохранности тайн в период возможных опасностей, подстерегающих ее на жизненном пути. Отец заклинал Мардука, чтобы он помог с честью и достоинством справиться Нупте с ролью хранительницы их семьи и рода.
Отец обратился к дочери:
– Нупта, с незапамятных времен, когда началось строительство зиккурата Этеменанки в честь Мардука у основателя нашего рода – знаменитого зодчего Арди-аххешу Элаби из древнего ассирийского рода родилась дочь, которая к двум годам заговорила на всех языках, на которых говорили строители, языков было 70. С тех пор в нашей семье рождается девочка, которая наследует эту способность. Сейчас это ты. Ты владеешь, языками, наречиями и диалектами, ты ключ к великим знаниям и тайнам этого мира. Ты ценна и прекрасна, как сама жизнь. Нупта, ты можешь предугадывать события, поэтому наш род всегда выживает и процветает. Наша семья помогает и служит жрецам того государства, в котором мы живем. Они щедро одаривают нас за службу, оберегают и защищают от превратностей судьбы. У нас есть знак – это золотая печать с изумрудом, ее носят на груди всезнающие женщины нашего рода. Сегодня мы передаем ее тебе на хранение. По этой печати жрецы узнают нас и покровительствуют нам, где бы мы ни были. Возьми ее, повесь на шею и спрячь на груди.
Отец передал Нупте печать. Она была в виде ромба на кожаном шнурке, луч солнца попал в изумрудный глаз, и тот заискрился и заиграл, как капля морской воды. Нупта вздрогнула и заговорила:
– Папа, мама, я скажу сейчас страшную тайну. В следующем месяце готовится восстание, это будет самый кровопролитный мятеж за всю историю города, после которого Ксерокс и его войска полностью его уничтожат, разрушат до основания зиккурат Мардука. И Вавилон никогда больше не будет городом царей. Ни один царь не захочет в нем жить. Нашей семье нужно бежать из Вавилона и лучше это сделать завтра.
Родители с волнением и тревогой посмотрели друг на друга. Мать прошептала:
– Свершилась воля небес. Благодарю тебя, Мардук. Наша девочка спасает семью. Я займусь приготовлениями к отъезду, – сказала она и решительно вышла из беседки, направляясь к дому.
Отец заговорил тихо и печально:
– Нупта, ты должна запомнить карту сокровищ нашей семьи. Мы не сможем взять ее с собой в путешествие, это слишком опасно. Я и мама тоже выучим ее. Мы втроем будем хранителями всех тайн нашего рода.
– Папа, всезнающие женщины нашего рода доживали до старости?
– Никто не знает точно сколько лет им было, когда они умирали древними и красивыми старухами, – улыбаясь, ответил отец.
– Прости, Нупта, сегодня в твой день рождения верховный жрец выбрал тебя в любовницы Мардука. Ты должна провести эту ночь в зиккурате, в его святилище. На самом деле к тебе придет Кир – сын торговца шелками и коврами, – и завтра мы скрепим ваш союз пышной свадьбой.
– Папа, мы должны уехать из Вавилона как можно быстрее, свадьбы не будет. Я подмешаю снотворное в вино Кира. Он уснет, и я сбегу домой. Будьте готовы рано утром покинуть Вавилон.
Вдруг в беседку ворвался Кидинну, он начал громко и возмущенно говорить:
– Отец, вы совершаете ошибку. Сейчас самое благоприятное время для строительства в Вавилоне, у нас много заказов, мы можем заработать столько, что нашим предкам хватит на века! Нельзя уезжать сейчас, – Кидинну с силой замотал головой, и его темные кудри до плеч подпрыгивали и раскачивались, как маятник, из стороны в сторону.
Нупта рассматривала Кидинну, он был молодой копией отца, только глаза мамины, зеленые, брат показался ей совсем юным и очень красивым в своем гневе. У него были иссиня-черные блестящие длинные волосы, уложенные локонами и перевязанные металлическими лентами, прикрытые сеткой на макушке, окруженной плетеными косами и скрепленные чуть ниже сетки (почти на затылке) узлом. Усики Кидинну аккуратно завиты, а борода поражала своим фантастическим великолепием. Видимо, мужчины в Вавилоне придавали ей особое значение: ее укладывали колечками в несколько рядов при помощи завивки и всевозможных мазей[2].
Кидинну оделся в синюю тунику до лодыжек, сшитую простым кроем из грубой шерстяной ткани, украшенную золотой вышивкой в виде фантастических животных (грифонов и львов с крыльями), розеток[3] и пальметт, подпоясался широким кожаным поясом, инкрустированным серебром и золотом, с нашивками в виде серпа луны и солнца, с прикрепленными большим и маленьким кинжалами. Помимо богатой вышивки его туника была украшена шнурами и бахромой, унизанной бусинами их костей животных, полудрагоценных камней и жемчужин. Бахрома подчеркивала тонкую талию брата и свисала с подола туники, удлинняя и вытигявая его силуэт. Одежда Кида, как и одежда родственников Нупты, имела спиралеобразную форму.
В теле Кидинну нарастало напряжение, в его жестах, в том, как он яростно мотал головой, в его интонациях старшая сестра чувствовала раздражение и гнев. Затем гнев уступил место злости, обиде и разочарованию. Вот так быстро волна гнева охватила и вышел из Кидинну. Постепенно он успокоился и заговорил с Нуптой и отцом:
– Я злюсь на вас, потому что вы принимаете решения за всю семью, в том числе за мою судьбу, и для меня это означает, что я становлюсь маленьким уязвимым мальчишкой, который трусит и боится взять на себя ответственность за выбор, как жить дальше. А теперь я хочу сам решить, уезжать мне и Саре из города или остаться.
Нупта ответила Кидинну первая:
– Брат, я могу предсказывать будущее. Это я рассказала родителям о готовящемся перевороте в Вавилоне и о страшной мести Ксеркса, о разрушении города и зиккурата Мардука. Осада продлится несколько месяцев. Вавилон не восстановят после его разграбления персами. Мы потеряем все, возможно, даже жизни.
Отец поддержал Кидинну:
– Я печалюсь и грущу от того, что нам придется уехать из родного дома, который с такой любовью строили и улучшали наши предки, их могилы останутся здесь. Мне больно от того, что некому будет за ними ухаживать. Я люблю этот сад, здесь ходили мои родители, здесь была наша свадьба с мамой, мои дети делали первые шаги, здесь рождались идеи, планы, здесь вы устраивали концерты и разыгрывали театральные представления. С закрытыми глазами я угадывал разные вкусы и запахи, которые вы заготавливали заранее. Я люблю тут думать, мечтать, разговаривать с цветами и деревьями, слушать щебет птиц и журчание воды в фонтане. Вся наша жизнь изменится раз и навсегда. Кидинну, я боюсь и предвкушаю. Я не знаю, что нас ждет, я иду в свой страх, иду и делаю. Сейчас я вас оставлю, я пойду разбирать документы. Кид, поговори и успокой Сару, я жду вас у себя, и я приму любое ваше решение. Нупта, позже ты тоже нужна будешь мне. Отец зашагал в дом по тропинке, вымощенной цветными камнями. Его походка была уверенной, так шел человек, который принял судьбоносное решение кардинально изменить все в своей жизни и жизнях близких. Он тихонько насвистывал маршевую армейскую мелодию. Отец готов был сражаться за себя, жену и детей.
Кидинну подошел и обнял Нупту:
– Ничего не говори, я слушаю свое сердце, – произнес он.
Нупта прижалась ухом к его груди, она тоже слушала его сердце. Оно билось ровно, Кид уже все знал и предчувствовал, что будет дальше.
Так они стояли минуту, а может, и пять. Потом их руки распались, и брат с сестрой медленно пошли в дом. Они знали, что, перейдя через порог дома, их жизни изменятся навсегда. Нупта и Кид знали, какие они сейчас, и смутно ощущали, какими будут уже скоро. Взявшись за руки, не останавливаясь вместе, брат и сестра шагнули в дом навстречу новой судьбе.
А в доме уже кипела работа. Слуги бегали из комнаты в комнату, под четким руководством Инанны шла сортировка вещей, ценностей, продуктов: что взять с собой в путешествие, а что оставить. Инанна, как полководец, давала точные приказы и направляла действия своей маленькой армии по плану, существовавшему в ее голове. Все это очень напоминало театр военных действий.
Кидинну нашел растерянную Сару около кабинета отца. Она стояла и ждала, когда Кидинну подойдет к ней. Нупта молча кивнула Саре и пошла искать младших сестру и брата.
Кидинну советовался со своей юной женой. Сара была беременна, и они очень хотели поделиться этой новостью завтра на свадьбе у Нупты, желая ей и Киру здорового потомства. Это была древняя месопотамская традиция. Семья, у которой только-только зарождалась новая жизнь, желала счастливого продолжения рода новой нарождающейся семье. Такая связь времен и поколений приветствовалась, чтилась и поддерживалась традицией. Жизнь, да здравствует, жизнь!
Теперь все планы и традиции летят к Эрешкигаль[4]. Сара была взволнованна, она испытывала сразу много чувств: страх, возмущение, недоверие, вину, растерянность и любопытство. Ее страшила неизвестность и ситуация выбора правильного решения для себя, ребенка и семьи; она злилась и возмущалась тем, что нужно менять свою привычную жизнь, уклад, из-за предсказания Нупты, не верила до конца в ее способности оракула, испытывала вину перед родителями и родственниками, которых нельзя будет предупредить о возможной опасности. И здесь она терялась и пребывала в смятении, так как, с одной стороны, не доверяла Нупте, а с другой, было почетно и любопытно стать сопричастной к семье, где есть всезнающая женщина. "Бедный Кид, как же ему сейчас трудно решить, что делать дальше", – Сара преисполнилась нежностью к мужу и захотела его поддержать в этом нелегком выборе. Наконец, она разозлилась от преизбытка всех этих чувств и, взяв Кидинну за руку, глядя ему в глаза, произнесла:
– Я злюсь на Нупту, она одна виновата в этом переполохе. И я не знаю, как доверять ей теперь. Но моя интуиция, – Сара погладила свободной рукой себя по животу, показывая мужу, где точно живет ее интуиция, – и мое сердце, – Сара положила свою правую ладонь на сердце, – кричат мне: «Сара, беги!»
Кидинну внимательно и с нежностью смотрел на жену, он чувствовал разливающуюся радость в теле и благодарность жене за то, что ему не придется разрываться между своей и родительской семьями. Он любил Сару и не смог бы ей отказать, если бы она заупрямилась и решила остаться в Вавилоне. Это был бы их совместный выбор.
А сейчас все так прекрасно разрешилось, Кидинну повел за собой Сару в кабинет отца:
– Отец, мы едем с вами. Мы прибудем к вам вечером, а сейчас отправимся домой за вещами. Мы скажем, что уезжаем в Грецию к местным знахарям и повитухам, так как хотим, чтобы наш ребенок родился в Греции, чтобы заодно купить партию хорошего мрамора на строительство вилл.
– Хорошо, я очень рад. Ну, что же отправляйтесь, дети мои. И помните, причины нашего отъезда никто не должен узнать. Это большая ответственность. Я понимаю, Сара, как печально и горько тебе будет прощаться со своими родными. Мардук защитит их, девочка. Мы будем молиться об этом. Кидинну часа через три ты нужен будешь мне в конторе, встретимся там.
Отец обнял их, поцеловал в макушки потом отстранил и слегка подтолкнул в сторону выхода из кабинета.
Когда дверь за ними закрылась, Набу-риманни достал из старинной шкатулки карту с сокровищами, и стал изучать ее в который раз.
А в это время Нупта сидела на кровати в спальне младшей сестры, Нинмах лежала на животе, подперев правой рукой голову и снизу вверх смотрела на Кассандру, слушая ее беседу с младшим братом. Гамеш сидел на массивной ручке кресла, болтая ногами и опираясь правой рукой на второй подлокотник. Гамеш и Нупта спорили о кораблях. Точнее о парусах.
Нупта говорила, что скоро люди построят подводные лодки, под водой кораблям не нужны будут паруса. Корабли будут похожи на здоровенные рыбины с плавниками, а в железном брюхе будут жить люди во время плавания. Гамеш спорил с Нуптой и доказывал, что паруса будут нужны кораблям и под водой. Иначе на поверхности железный корабль не сможет двигаться без парусов и пойдет ко дну.
Нинмах не вступала в этот спор, в ее голове проносились образы гигантских железных кораблей-рыб, уносящих ее в своем чреве от соседского мальчика, в которого она была тайно влюблена. Ну, почему сейчас?! Ее первая любовь или влюбленность?! Она тоже нравилась Нергалу. Они переглядывались с зимы, а два дня назад впервые заговорили друг с другом.
Нергал ходил на корабле своего отца в Египет. Они были моряками-торговцами. Нергал рассказал ей про Нил, египтян и египтянок. Он говорил, что у египтянок тела танцовщиц, гибкие, узкие и красиво сложенные. Он сказал, что египтянки умеют ухаживать за собой, они очень искусны в этом деле, и, глядя на них, ты сразу и не поймешь сколько им лет.
Нергал описывал египетские базары, они запомнились ему шумом, запахами и разноцветьем красок. Нергал поведал Мах об искусных весах, метрической системе, системе счета, о том, какими способами можно отличить настоящую серебряную монету от поддельной, а еще он долго и с восторгом говорил о небе, звездах, о пути Солнца и пути Луны, о знаках зодиака, солнечных и водяных часах. Он мечтал стать кораблестроителем и основателем большой морской торговой компании.
Мах испытывала симпатию к Нергалу за его чувство юмора. Он чуял манипуляции, игру, неискренность, считывал двойные послания и двойные стандарты в поведении и общении людей с ним. Говорил им об этом вслух, как констатацию факта, что люди как будто просыпались, выходили из замкнутого круга, всматривались в себя, осознавали и начинали улыбаться. Некоторые, правда, злились. Тогда Нергал разыгрывал смешные истории про господина и раба с выражением, в лицах, и сценка оживала на импровизированной сцене жизни. Мах любила именно эту историю в его исполнении:
И сказал господин рабу:
– Повинуйся мне, раб!
И раб отвечал:
– Повинуюсь!
– Решил я совершить для отчизны великое доброе дело!
И так ему раб отвечал:
– Что ж, господин, соверши задуманное – ты у царя в почете будешь, да и боги тебя не забудут.
– Нет, раб, не хочу я делать добрые дела для моей отчизны! – И господин решительно взмахнул рукой.
– А и правда, господин, что проку в них? Пойди на кладбище да погляди на кости – разве угадаешь ты, кто из умерших был усерден к благу государства, а кто ему вредил?[5]
Нинмах смешили театральные импровизации Нергала. Она от души смеялась над господином и рабом, которые прокручивали одну и ту же игру на тему «Что если…; да …, нет…; а не ходи / не делай…». Это был их тайный язык, код, понятный им лишь по началу фраз.
Еще Мах считала Нергала очень красивым. Ей нравилось, как он был сложен, его внешность, он чем-то напоминал ей отца. Такой же высокий, с темными кудрями, карими глазами и носом с горбинкой. Нева была уверена, что со временем Нергал станет сильным, красивым, добрым и умным мужчиной, таким родным, как папа. Как все влюбленные девочки, она видела в образе своего возлюбленного только то, что хотела и что рисовало ее воображение, не замечая высокомерия и тщеславия Нергала, его жесткость и даже жестокость по отношению к зависимым от него и его семьи людям.
Влюбленность, отъезд, расставание с Нергалом, тайны – Нинмах чувствовала, что ее мир, отношения с миром и созданные ею приспособления к этому миру рассыпаются, как песок, который утекает через пальцы, не оставляя и следа от былых, казалось, устойчивых форм. Она переживала это состояние болезненно, ей было грустно и хотелось плакать. Она зарылась лицом в подушки и начала всхлипывать, мир казался ей серым и унылым, потом ей стало так жалко себя, свои мечты, надежды и планы на будущее с Нергалом, что она громко зарыдала.
Нупта и Гамеш перестали спорить. Старшая сестра легла рядом и начала гладить Мах по голове. Она молчала, не вмешивалась в оплакивание младшей сестрой старой жизни, не утешала, была рядом, поддерживала и заботилась о маленькой сестренке, поглаживая ее по голове. Гамеш вопросительно посмотрел на Нупту, она молча покачала головой и показала ему глазами на дверь. Мальчик спрыгнул с подлокотника кресла и тихо вышел из комнаты.
Мах замолчала и перевернулась на спину, она смотрела широко раскрытыми влажными от пролитых слез глазами на балдахин своей кровати, потом повернула голову, скользнула взглядом по лицу Нупты и стала смотреть в раскрытый дверной проем на сад, бушующую зелень, небо сквозь ветви пальм. Мир снова стал цветным, зелено-голубым, с просвечивающими теплыми солнечными лучами.
– Мах, я люблю тебя. Я буду всегда с тобой в твоем сердце.
Нупта села, Нинмах положила ей свою голову на колени:
– Подожди немного, Нупта, сейчас я чувствую, как рождаюсь заново.
Нинмах выпрямилась:
– Ну, вот. Родилась.
Она спрыгнула с кровати, улыбнулась и сказала:
– А ребеночек-то уже и побежал. Я еще немного погрущу. Нупта, так не хочется взрослеть.
Старшая сестра ответила ей:
– Мах, ты всегда можешь побыть маленькой девочкой, полюбить себя и пожалеть, мы все так делаем иногда. Нинмах, ты можешь уже остаться одна? Я должна идти к папе.
– Да, иди. Я буду собирать свои вещи и украшения.
Нупта погладила Мах по руке, поцеловала ее в лоб и вышла из комнаты, перейдя порог, она обернулась, Мах замерла у проема двери, выходившей во внутренний дворик и сад, на ее лице, которое Нупта видела в профиль, менялись выражения чувств от сомнения и грусти до тихой нарождающейся радости. Мах зашевелилась и приподняла лицо к небу, легкие тени пробежали по нему, и блики солнца осветили улыбку Нинмах. Нупта выдохнула, повернулась и решительно пошла по коридору в сторону кабинета.
Нупта впервые с момента пробуждения осталась одна. Она не торопилась, шла и раздумывала над полученной информацией. По легенде о падении Вавилонской башни, некогда единый народ, говоривший на одном общем языке, расселится, разбредется по планете. Из единой индоевропейской языковой семьи выделится множество языков. Возможно, изначально их будет 70. Она из рода всезнающих женщин, которые говорят на всех языках мира. Ее мозг умеет быстро обрабатывать любую информацию, еще у нее есть интуиция, которая помогает предсказывать будущее. Ее положение в обществе, с одной стороны, элитарно, с другой – опасно. Очень многие желали бы ей смерти. К этим суперспособностям сейчас добавится и знание о месте, где спрятаны сокровища.
Нупта открыла дверь в кабинет отца и переступила порог. Он сидел за столом и разглядывал глиняные таблички, их было 16 и вместе они составляли квадратную карту с надписями клинописью[6]. Отец стал рассказывать Нупте, как читать эту карту. Место тайника находилось посередине материка в горной пещере, на дне которой было бирюзовое озеро.
В кабинет вошла Инанна. Она обратилась к дочери:
– Нупта, в тайнике спрятаны не только драгоценные камни, золото и серебро, там лежат глиняные таблички с секретным кодом, с помощью которого можно запускать и останавливать нашу Вселенную и другие миры, можно извлечь ресурсы, истребить людей, животных и растения, а можно приумножить богатство и разнообразие нашей планеты и других миров. Прочитать ключ сможешь только ты. Равновесие зависит от тебя. Я понимаю, что это очень тяжелая ноша. И я желаю тебе обрести настоящих друзей, любимого человека, которые бы поддерживали, помогали и защищали тебя от опасностей на твоем пути.
– Мама, ты тоже всезнающая женщина.
– Да, доченька.
– Если получилось у тебя, значит, и я смогу пройти свой путь. Пока я только учусь у тебя, и скоро я встану на крыло.
Отец спросил у Нупты, запомнила ли она карту, потому что ее надо было уничтожить, брать с собой в путешествие таблички они не рискнули. Получив утвердительный ответ, отец пошел в сад разбивать таблички с картой, однако несколько из них он спрятал на краю сада в тайном месте.
– Нупта, тебе нужно подготовится к сегодняшней ночи, жрецы и евнухи приедут за тобой на закате. А я продолжу руководить нашим отъездом.
Инанну и дочь вышли из кабинета и разошлись в разные стороны.
[1] В эпических и календарных текстах древнего Двуречья встречается аккадский термин тупшимату – «Таблица судеб», обозначающий важнейший атрибут власти богов, за который происходит борьба накануне Нового года. В новоассирийском пояснительном тексте «Таблица судеб» определяется как rikis Enliluti – «принцип верховной власти» (George, 1986, 133-134; Annus, 2002, 151). По мнению Дж. Кастеллино, «Таблицу судеб» нельзя воспринимать отдельно от me – божественных потенций мира, и в шумерском мироощущении они соотносятся как содержание мирового порядка (mе) и его форма (таблица) (Castellino, 1959, 31). – Режим доступа: http://avantgarde.narod.ru/beitraege/bu/doski/we.htm (дата обращения: 7.12.2021).
[2] Захаржевская Р.В. История костюма. 4-е изд., перераб. и доп. М.: РИПОЛ классик, 2009. – С. 123.
[3] Розетка – символ богини Иштар. Розетка представляла собой круг с концентрическими окружностями внутри или с радиальным членением круга. Розетки присутствовали в рисунках тканей, в отделке одежды, в вышивках, в коврах и в архитектурном декоре. (Цит. по Захаржевская Р.В. История костюма. 4-е изд., перераб. и доп. М.: РИПОЛ классик, 2009. – С. 126-127.)
[4] В «страну, откуда нет возврата», к богине загробного мира.
[5] Разговор господина с рабом // Всемирная галерея: Древний Восток. СПб.: Терция, 1994. С. 102-104.
[6] В нововавилонский период существовало чуть более 300 унифицированных клинописных (состоящих из комбинаций клиновидных оттисков, оставляемых концом трехгранной палочки) знаков, схематичных и упрощенных, в которых почти невозможно было узнать исходный знак-рисунок. В это время происходила фонетизация письма, т.е. значки стали употреблять не в словесном значении, а чисто в слоговом. Люди научились передавать точные грамматические формы, писать имена собственные и мн. др.; клинопись стала подлинной письменностью, зафиксированной живой речью… .(Цит. по: Древние цивилизации / под ред. Г.М. Бонгард-Левина. М.: Мысль, 1989. С.113-116.) Каждый клинописный знак в зависимости от контекста мог читаться и как слог, и как целое слово. Кроме того, клинописи свойственна полифония: каждый знак имел несколько различных значений, и слоговых, и идеографических. Для людей, знавших язык, выбор того или иного чтения знака в данном контексте не составлял особого труда. Из чуть более 300 клинописных знаков из них были наиболее употребительными 70-80. Вавилонян отличал высокий уровень грамотности.