Восточное христианство с древнейших времен определяло духовную и повседневную жизнь русского народа и государства. Простые и знатные люди рождались, росли, заключали браки, старели и умирали в лоне Православной Церкви. Под ее контролем находились мораль, нравы, мышление и большая часть культурной жизни. Но все же, возможно одной из самых главных функций церкви в обществе на протяжении веков являлся синтез некоего подобия идеологии - духовного начала, скреплявшего в единое целое отдельных ее членов. Благодаря этому началу России ни раз удавалось пережить сложнейшие моменты своей истории и получать преимущество во многих военных противостояниях. Здесь можно привести в качестве примера войну Новгородского княжества с Тевтонским Орденом в первой половине XIII века, когда местное духовенство активно поддержало республику в борьбе с немецкими рыцарями. Или же татаро-монгольское нашествие, в ходе которого благодаря Православию русским княжествам удалось сохранить собственную идентичность и вдохновиться на сопротивление игу.
Однако Первая Мировая война не была похожа ни на один из конфликтов, с которым когда-либо до этого сталкивалось человечество. К моменту ее начала и далее появилось много новой техники и оружия: танков, авиации, пулемётов, отравляющих газов, использование которых приводило к большим людским потерям противника. В войне приняли участие 38 из 59 существовавших тогда стран. За 4 года на всех ее фронтах погибло 10 млн., а ранено или покалечено было 20 млн. Результатом же стало крушение 4 крупнейших империй того времени, включая Российскую. В нашей стране наступил мощный политический, экономический, социальный и, что немало важно, духовный кризис. И в таком случае возникает ряд вопросов: почему на этот раз вера не смогла сплотить народ и предотвратить катастрофу? Все ли сделала церковь, чтобы исправить положение? И какие именно меры она предприняла для преодоления складывавшихся негативных обстоятельств?
Помимо чисто теоретического интереса и желания найти ответы, данная тема приобретает особую актуальность в свете относительно недавних политических событий, а именно развала СССР. С его гибели в конце прошлого века в России началось постепенное возрождение Православной церкви, как социального института. Сегодня она продолжает вести свою деятельность и даже претендует на те же роли, что и раньше. Но современное общество стремительно меняется и потому его взаимодействие с церковью вызывает множество конфликтов и противоречий, которые требуют грамотного разрешения. А для этого в свою очередь необходимо детальное изучение ее истории и поиск аналогий в прошлом. Тем более, что тема церковной истории на протяжении последних десятилетий обходилась стороной и была глубоко политизирована, что исключало ее объективность в немногочисленных исследованиях тогдашних ученых.
Церковь накануне войны
Итак, что же представляла из себя Русская Православная церковь накануне войны? И каков был запас духовно-идеологического ресурса, с которым Россия вступала в мировой конфликт? Согласно официальным данным к началу 1914 года в Российской империи насчитывалось 117 миллионов человек, исповедовавших православное христианство. На территории страны действовало 48 тысяч церковных храмов, в которых служили более 50 тысяч священников. Общее же количество представителей духовного сана, включая священников, семинаристов, дьяконов и псаломщиков доходило до 177 тысяч человек. На обширных церковных землях, занимающих по площади примерно 23 тысячи квадратных километров располагалось, более тысячи мужских и женских монастырей. При монастырях содержалось множество различных социальных учреждений, например богаделен (в общем количестве 169), больниц (234), а также церковно-приходские и иконописные школы. Всего под контролем Русской Православной Церкви находилось 35 тысяч начальных школ, 58 духовных семинарий и 4 академии.
Несмотря на реформы 1905 года, в числе которых в России устанавливалась свобода совести, Православная церковь сохранила господствующее положение на территории многоконфессиональной империи. Пользуясь многочисленными привилегиями со стороны власти она оставалось влиятельнейшей организацией в государстве. Однако это внешнее могущество и благополучие не исключало целый ряд серьезных внутренних проблем и противоречий, накопившихся к началу XX века.
Прежде всего следует отметить общее падение уровня религиозности общества. Будущий лидер обновленцев Александр Введенский накануне войны писал: «Неверие растет. …Сомнения в Божестве Христа все растут и растут». Достаточно сложно определить причину этих тенденций. Возможно, значительное влияние на их появление и распространение оказала пропагандистская деятельность различных революционных организаций во второй половине XIX века. Со временем революционные идеи все в большей степени проникали в общество, которое в свою очередь все активней отходило от религиозных основ. Выступления радикальных сил, направленных против государства, каждый раз сопровождались также и выпадами против Церкви, как государственного оплота.
К этому добавлялось еще и падение авторитета церкви среди самих верующих. Во-первых, доверие паствы подрывалось участившимися на окраинах и в центре страны случаями неэтичного поведения священнослужителей. Некоторые из них позволяли себе пьянствовать, проявлять высокомерие к прихожанам и впадать в другие грехи. В результате этого в сознании у народа формировалось устойчивое негативное представление о духовенстве в целом, несмотря на высокую нравственность многих его представителей. Во-вторых, обстановку накаляли традиционные аграрные споры с крестьянами и скандалы, возникающие на этой почве. В-третьих, как это ни странно, в значительной степени Православную церковь дискредитировала деятельность Григория Распутина при дворе императора. И хотя он не являлся священником, мистицизм, окружавший фигуру “старца”, и его дурная слава проецировались многими в том числе и на церковь.
В следствии этого все больше и больше людей разуверовалось в Православии и обращалось в другие религии. По данным журнала “Миссионерское обозрение” только за 1912 год от церкви отпало 11 629 человек. Многие из них обратились к сектантству. Так число сторонников новых религиозных течений в начале XX века увеличилось в несколько раз. Активно появлялись и росли новые секты. Активизировались и старые такие, как скопничество, известное еще с XVII века. Помешать оттоку верующих Православная церковь никак не могла. Тем более, что внутри нее самой уже давно не было единства. К началу войны в Православии существовало несколько течений, которые соперничали друг с другом. Борьба развернулась, прежде всего, между консервативным и обновленческим течением. Сторонники консервативного течения выступали за преобразования, позволяющее Церкви вернуть старые традиции и свое прежнее влияние. Обновленцы же требовали немедленных реформаторских действий, отделения Церкви от государства и радикальной демократизации церковного института.
Таким образом, церковь, как и вся Россия, вступала на путь тяжелейших испытаний и вызовов военного времени с целым багажом нерешенных проблем, которые в последствии дали о себе знать.
Церковь в тылу
Война для России началась 1 августа (20 июля) 1914 года. В этот день император Николай II издал манифест, в котором объявлял о начале вооруженного конфликта, а также объяснял своим подданным его причины и конечные цели. Активное участие в нем Русской Православной церкви началось с того самого момента, когда в храмах и в церковных газетах, как и в других общественных местах и СМИ, был обнародован данный документ. В тот день во всех церквях и соборах страны был проведен торжественный молебен о даровании победы русскому оружию, а священный Синод провел экстренное заседание. На этом заседании было уставлено священнослужителям читать в храмах ежедневные молитвы о победе над врагом, а также по личному распоряжению императора, особым образом отмечать каждый военный успех. Однако перед церковью, соответственно ее тогдашней роли в обществе, стояли задачи куда более сложные, чем просто исполнение внешних обрядовых действий. Ей необходимо было создать и поддерживать через проповеди и публицистику патриотическое настроение у населения, а также внушить ему идею о справедливости и необходимости войны. Последнее было особенно тяжело потому как православному духовенству вполне было понятно, что война — это всегда в любом случае кровь, смерть, разрушения и человеческие страдания независимо от ее целей и повода. Тем не менее среди церковной интеллигенции все же нашлись те, кто взялся за поставленную задачу и успешно справился с ней. Таким образом появились различные сочинения, в которых говорилось, что «война за правое дело есть дело Божие, есть дело священное… наивысший долг любви, заповеданной Спасителем», а также продвигались эсхатологические концепции, которые представляли начавшуюся войну, как финальную битву славянства с германством, добра со злом, веры и неверия.
Подобные увещевания в купе с другими идеологическими мерами власти и естественными причинами принесли желаемый результат. В стране начался мощный патриотический подъем и стремительный рост религиозных чувств. В церквях увеличилось число прихожан, исповедующихся и причащающихся, венчающихся перед отправкой на фронт. Также значительно повысился общий уровень нравственности - временно исчезли драки, ссоры, кражи, пьянство. Все это даже позволило современникам с надеждой говорить о духовном ренессансе, преодолении былых проблем и начале духовного возрождения русского народа. Желая развить успех в этом направлении - нравственно-патриотическом воспитании народа - Православная церковь помимо традиционных проповедей, в ходе которых священнослужители призывали прихожан сражаться за Веру и Отечество, активнейшим образом поддержала сухой закон, принятый накануне войны. Духовенство всячески пропагандировало указ от 28 июля, запрещавший продажу спиртных напитков на время мобилизации, а некоторые его члены и вовсе добивались постановления о том, чтобы он так и не был отменен после войны, что избавило бы, по их мнению, российское общество от одной из его главных социальных проблем.
Однако война, к концу лета набравшая серьезные обороты, поставила перед духовенством более насущные задачи, чем борьба с пьянством. На плечи священнослужителей помимо ежедневных молебнов и исполнения традиционных церковных обрядов: крещения, венчания, причащения и т.д. легло много новых тяжелых обязанностей. В частности, священники, провожавшие солдат и благословлявшие их перед отправкой на фронт также теперь должны, были обеспечить достойные похороны и память погибшим. 25 сентября 1914 года по предложению обер-прокурора Святейшего Синода Владимира Карловича Саблера была организована особая межведомственная комиссия, а также принят ряд постановлений по этому поводу, суть которых сводилось к созданию хотя бы примитивных памятников умершим на их родине, мемориальных списков погибших в каждом храме, и братских кладбищ, духовная и материальная забота о которых должна была находиться под попечительством духовенства.
Другой категорией людей, возвращавшихся с фронта и требовавших не меньшего внимания чем мертвые, были раненные. В начале войны первых раненных народ, еще не отошедший от патриотической эйфории, встречал с большим энтузиазмом и торжественностью. По мере же развития масштаба боевых действий, раненных различной степени тяжести, становилось все больше и больше. В скором времени стало очевидно, что государственные госпитали и больницы не в состоянии принять и обеспечить всем необходимым такой поток пострадавших. Поэтому Православная церковь незамедлительно подключилась к процессу оказания помощи раненным и предприняла ряд соответствующих мер. В первую очередь по инициативе церкви и на ее средства было открыто большое количество госпиталей, лазаретов и перевязочных пунктов. Так, например, в Твери на августовском съезде монастырей было решено открыть лазарет при архиерейском загородном доме и выделить на его содержание 40 000 рублей монастырских денег. В той же Твери под помещения лазаретов церковью были отведены здания нескольких монастырей, местной духовной академии и двух духовных училищ. В Петрограде студенты одной из семинарий на собственные деньги организовали небольшой лазарет на 10 коек, в столице медицинский пункт был также организован даже в квартире Обер-прокурора Священного Синода. В Москве со всех монастырей было принято отчислять в пользу раненых 12 000 рублей в месяц, а также создать в Троице-Сергеевой Лавре большой госпиталь на 200 мест. В других городах таких, как Томск, Барнаул, Пенза, Пермь аналогично на епархиальные деньги открывались новые лазареты и госпитали. В результате всей этой деятельности к 1 ноября 1914 года количество лечебных заведений в стране выросло в два раза.
Однако духовенство не только организовало лечебные заведения, но и активно участвовало в физическом и духовном уходе за раненными и больными. По распоряжению Синода к каждому госпиталю прикреплялся один священник, который проводил службы, исповедовал и причащал, а также оказывал нуждающимся психологическую поддержку. Помимо этого, зачастую за раненными, особенно в лазаретах устроенных на территории монастырей, ухаживали монахини и сестры милосердия, многие из которых также происходили из духовенства. В своих воспоминаниях и письмах солдаты, оказавшийся в таких госпиталях и ощутившие на себе заботу монахинь, с благодарностью рассказывали, что были окружены атмосферой невероятной доброты и человеческого тепла.
Содержание госпиталей и лазаретов было крайне затратным предприятиям. И государство, и церковь для его реализации вынуждены были использовать свои финансовые резервы, накопленные ими до войны. Тем не менее этого все равно было недостаточно. Поэтому церковь используя свое влияние организовала среди прихожан посильный сбор средств на нужды раненных и фронта. При поддержке церкви в каждом храме, магазине, крупном предприятии была установлена специальная запечатанная кружка-контейнер, куда прихожанами через щелочку клались деньги. Раз в месяц контейнер вскрывался уполномоченными лицами и средства отправлялись далее по назначению. Таким образом собирались вполне крупные суммы. Например, в 1915 году с помощью благотворительности было собрано 6 млн. 100 тыс. рублей на нужды фронта. С одной только Псковской епархии за сентябрь 14-ого со всех монастырей и храмов на помощь раненным было собрано 21 344 рубля.
Надо сказать, что на благотворительность жертвовались не только деньги. Так некоторые прихожане отдавали в госпитали для пользования раненными целые библиотеки с книгами по большей части духовного содержания, чтобы солдаты могли занять себя, а также найти в них поддержку и утешение. А когда в конце ноября наступили первые холода и срочно потребовалась в большом количестве теплая одежда, ее сбор был объявлен церковью по распоряжению В.К.Саблера в прифронтовых губерниях. Результат превзошёл всяческие ожидания. Было собрано значительное количество полушубков, фуфаек, теплых рубах, носков, сорочек и т.д. А также помимо этого различных подарков для солдат: табака, сахару, пряников, печенья, шоколада, бумаги, карандашей, конвертов и прочего.
Таким образом, Православная церковь в тылу делала все от нее зависящее для поддержки раненных и продолжавших сражаться на передовой воинов. Но, как всегда это бывает, не только непосредственно солдаты страдали и гибли в ходе войны. Необходимо было позаботиться о тех людях, что были вынуждены оставить свои дома или потеряли кого-то из близких, если вовсе не всех. Церковь частично взяла на себя решение и этих вопросов. Так при многих монастырях открывались детские дома, в которых монахи и монахини заботились о детях, оставшихся без родителей. Также были предприняты меры и для помощи беженцам. 20 июля 1915 года в прифронтовой Псковской губернии, где особенно была актуальна данная проблема, состоялось собрание духовенства, на которым были приняты первые определения по этому поводу. Во-первых, всем приходам сделать единовременную выплату в фонд поддержки беженцев. Во-вторых, далее ежемесячно отчислять в этот фонд 1% всех доходов. В-третьих, здания большей части церковноприходских школ отвести под квартиры для беженцев. Несколько дней спустя после этого собрания был учреждён Особый комитет по призрению беженцев, который следил за исполнением его решений, а также занимался размещением беженцев, организацией благотворительных акций в их пользу, и даже устройством пострадавших на работу.
Церковь на фронте
На ряду со священниками, проявлявшими героизм и самопожертвенность в тылу, в годы войны отличись представители и другой, особой категории священнослужителей - военного духовенства. В России военные священники существовали задолго до начала Первой мировой. Однако, их подготовка и эффективность в условиях военной действительности оставляли желать лучшего. Особенно это стало понятно во время русско-японской войны, когда многие священнослужители вообще не представляли, что они должны делать, а некоторые и вовсе вели себя не лучше самых недисциплинированных солдат, что конечно не располагало к ним офицеров. Все это видел своими собственными глазами полковой священник Георгий Иванович Шавельский, который в ходе русско-японской войны смог завоевать большое уважение начальства и в 1911 году стать протопресвитером военного и морского духовенства. Он как никто другой прекрасно осознавал необходимость проведения реформ и после вступления в должность немедленно принялся за их исполнение. К началу войны Шавельскому удалось провести ревизии практически во всех военных церквях и воинских частях империи и даже побывать в плавании на корабле балтийского флота. К началу июля 1914 года ему удалось также добиться первого общего съезда представителей военного и морского духовенства. Главной темой съезда был пересмотр задач пастырей во время войны. Отныне в их обязанности входило не только исполнение профессиональных функций (молебнов, треб, проповедей), но и распространение духовной литературы, устройство походных библиотек, борьба с сектантством, миссионерство, антиалкогольная деятельность, наблюдение за политическими настроениями солдат, уход за раненными, их вынос с поля боя, извещение родных о смерти воинов, забота о братских могилах и кладбищах. Все это было зафиксировано в составленной на данном съезде подробной инструкции для военных священников, в которой ясно говорилось, что священнослужитель должен делать, где находиться и как себя вести в различных непредвиденных ситуациях, которые могут возникнуть на передовой.
Буквально через несколько дней после завершения работы съезда началась война. Была объявлена мобилизация, которая коснулась в том числе и духовенства. На фронт отправились не только молодые семинаристы, многие из которых записались добровольцами, но и полковые священники. К началу войны общее количество священнослужителей в русской сухопутной армии достигало всего 730 человек. В последствии эта цифра выросла до 5 тыс., но все равно оставалась маленькой. Особенно по сравнению с другими европейскими армиями. Так, например, во всех французских войсках насчитывалось до 16 тыс. военных священников. А в России же получалось, что на одного пастыря приходилось около 2 500 солдат. Да и то многие из прибывших на фронт священников были либо слишком старые, либо имели скандальную репутацию, либо и вовсе были запрещены в служении.
Тем не менее военное духовенство со всеми имеющими силами незамедлительно приступило к исполнению своих обязанностей. Условия быта и службы были крайне тяжелыми. Священникам, не имевших в армии особых привилегий, приходилось жить на ровне со всеми, как правило в тех же землянках и палатках, что и военврачи. По некоторым воспоминаниям такое соседство с циничными медиками для священнослужителей было крайне тяжелым. Служить приходилось либо прямо в окопах, либо в самодельных церквушках, построенных из веток и битых оконных рам. Иногда службу могли проводить в иноконфессиональных храмах, если это происходило на оккупированных территориях, или и вовсе в наскоро освященных сараях и амбарах.
Помимо тех обязанностей, что были непосредственно прописаны в инструкции у священников на фронте, была еще одна забота: посещение и поддержка солдат, оказавшихся во вражеском плену. Священнослужители всячески старались попасть к ним, чтобы также, как и другим оказать психологическую поддержку, исповедать и причастить, а по возможности и передать некоторые вещи, например, иконки, духовную литературу, теплую одежду и прочие. Хотя естественно такие походы к пленным были связанны с большим риском. Немцы и австрийцы с подозрениями относились ко священникам, считая их шпионами, всячески им препятствовали и тщательно следили за тем, что они говорят и делают.
Следует сказать, что так или иначе пребывание священников на передовой было для них крайне опасно. За всю войну около 40 священнослужителей погибли под обстрелами или на поле боя, около 200 было ранено или контужено, а еще 400 либо оказались в плену, либо пропали без вести, также где-то видимо найдя свою смерть. Но отнюдь не редки были случаи не просто гибели, но проявления храбрости и неподдельного героизма представителями военного духовенства. Многие из них бесстрашно ходили под пулями и подбадривали солдат в передних окопах или с крестом в руках поднимали их бой, сами поднимаясь первыми и прячась в укрытиях последними. Десятки священнослужителей получили заслуженные боевые награды. По большей части золотые медали, георгиевские кресты, ордена святого Владимира и святой Анны второй, третьей, и четвертых степеней. И это при том, что за все время до этого священники награждались орденами всего 4 раза.
Кризис веры
Война шла. И со временем становилось все более понятно, что скоротечной она не будет. И более того, ее окончания в ближайшее время вовсе не предвидеться. Люди гибли сотнями тысяч, либо становились инвалидами на всю жизнь, теряли своих родных, экономика дестабилизировалась, начались проблемы со снабжением городов продуктами и падение уровня жизни. Многие солдаты, вернувшие с фронта, нравственно деградировали. Привыкнув на войне убивать и мародёрничать, они продолжали заниматься тем же и на гражданке, создавая атмосферу криминала и хаоса. Как вспоминал барон П. Н. Врангель: “Нравы огрубели. Чувство законности было в значительной мере утеряно. Постоянные реквизиции — неизбежное следствие каждой войны — поколебали понятие о собственности.” Отношение к войне у населения радикально изменилось. От былого восторженного патриотизма не осталось и следа. Всякие речи о продолжении борьбы и доведения ее до победного конца стали людям противны, а те, кто призывал к этому ненавистны. В том числе и Православная церковь. Тесно связанная идейными узами с монархией, которую народ обвинял во всех неудачах на фронте и трудностях в тылу, церковь также подвергалась нападкам со стороны и становилась объектом для обвинений. Помимо этого, вскрылись и вылезли наружу ее былые нерешенные проблемы и противоречия. Все это приводило к росту социально-политического напряжения и антиклерикальным настроениям, которые в конце концов вылились в революционный взрыв.
Едва ли Православная церковь, несмотря на все свое былое влияние, могла предотвратить это. В ходе войны она множество раз проявляла себя достойно и в тылу, и на фронте, делая все от нее зависящее. Но причины, которые привели к революции, и как следствию, отказу от веры, были куда глубже и проистекали из сложных политических и социальных процессов, отношения к которым церковь не имела. А потому пресечь их причины и остановить церковь не могла.