Студенческие годы. Часть вторая.
И вот, я студентка. Мне семнадцать лет. Сельская девчонка из учительской семьи, никогда дальше Ульяновска не ездившая. Да и в Ульяновске только с родителями бывала.
Впервые приходится принимать самостоятельные решения, рассчитывать свой скромный бюджет, чтобы до конца месяца кормить свой живот. Но я не глупая и все получается как-то само собой. Папа оставил мне деньги на покупку одежды. Я ведь в Ленинграде, все магазины к моим услугам. На улицах толпы модно одетых людей. Я присматриваюсь и соображаю, что бы мне прикупить? Вижу девушек в брюках, в джинсах, таких красивых, раскованных. Я тоже хочу быть такой. И вот мои покупки: брюки индийской фирмы Милтонс в тонкую, чуть заметную полоску, прямые, а хотелось расклешенные, джинсы той же фирмы, тоненькие, как тряпочка, и рейтузы (мама наказала купить к зиме) светлые, серо-голубые, похожие на кальсоны. Штанная проблема решена полностью. Из дома я привезла два джемпера, свитер, юбочку,платье, похожее на школьную форму. В этом снаряжении я собиралась покорять северную столицу и грызть гранит науки. В Гостином дворе, где я покупала себе наряды, меня остановила старая цыганка и за рубль нагадала мне встречу с военным 21 сентября.
Пришло время отправляться на картошку. Роза раздобыла мне резиновые поношенные сапоги. Дали мне рюкзак на прокат. Весь свой гардероб я затолкала туда. Зачем? Наверное, на танцы собиралась ходить.
И вот я на вокзале среди девчонок своей шестой группы. Мы щебечем, смеемся. На мне индийские джинсы, которым я приделала бахрому как у хиппи, вельветовые туфли странной формы, зеленый джемпер и валиахметовская фуфайка типа ватник, в руках рюкзак с нарядами и резиновыми сапогами. Экипирована по первому разряду. Мама не могла бы так собрать. По крайней мере, рюкзака у нас дома не было. Я уже познакомилась со всеми девочками группы, в первую очередь с Олей и Светой из Ульяновска. Оля меня удивила своей проворностью. Она научила меня всегда оказываться первой при посадке в транспорт. Надо, говорила она, не стоять расслабленно на месте, а перемещаться, как боксер, гипнотизируя дверь автобуса. Бочком, бочком и опа! Первая у двери! Мне ее наука очень пригодилась. Сколько я ездила автобусами, маршрутками, почти всегда заскакивая в первых рядах!
Оля была наполовину таджичкой, по отцу, с гривой блестящих черных кудрей и карими большими глазами. Красивая девочка. А ее подруга Света - маленькая, худенькая, неброской внешности, ослепленная новыми знакомствами, забыла про Олю и вилась около Галки и Наташи, которые уже подружились. Галка была старше всех, успевшая поработать пионервожатой. Она была ангельской внешности: личико нежное, прозрачное, тонкий профиль, как у Мадонны Литты с картины Леонардо да Винчи из Эрмитажа. Без тщательного макияжа мы её не видели, бедные ее волосы забыли, какого они были цвета. Она постоянно их красила. Была то белокурой, то пепельной, то, как Мальвина, голубовлаской. В тонких пальчиках с перламутровыми коготками частенько дымилась сигаретка. Никто из девчонок не курил, но ей все прощалось за беззащитность какую-то, нежность. Наташка тоже была очаровательная, с ямочками на щечках, модно одетая. Очень приятная в общении и безгранично везучая. Света от них не отходила, угождала просто как прислуга. А девочки были хорошие и не отталкивали ее.
Я подружилась с Олей. Вместе потом ездили на лекции, ходили по магазинам, в театры, в парки.
В электричке, которая везла нас в Мгу, районный городок Ленобласти, мы познакомились с нашими преподавателями, кураторами. Это были Ковшиков, длинный и худой, тотчас прозванный Дон Кихотом, что абсолютно не соответствовало его сущности, и Юрий Генрихович, нареченный позже Генрихом кровавым за зверства на зачётах.
В Мге нас посадили в грузовики и повезли в Соллогубовку, где нам предстояло работать в поле и жить в дощатых бараках, сколоченных специально для многострадальных студентов на околице села.
Бараков было три: два для девчонок и один для парней и склада. Посередине каждого стоял калорифер - электрический обогреватель величиной с целую печку. В центре нашего лагеря под навесом располагалась полевая кухня, где мы потом кормились стряпней наших неумелых поваров.
В бараках нас встретили голые нары, устроенные вдоль стен для спанья штабелем. Пахло свежим деревом.
Нам выдали по огромному белому мешку, показали на поле скирды и велели как следует набить мешки соломой, чтобы когда она утрамбуется, спать не на голых досках. Два раза объяснять не пришлось. Все рванули за соломой делать себе мягкую постель. Набивали мешки до отказа.
Возвращение в лагерь было очень эффектным - просто кадр из фильма. Двести человек, согнувшись под тяжестью огромных белых мешков, вереницей брели по склону мимо разрушенной церкви, мимо кладбища с покосившимися крестами.