История о ком-то - это всегда история про всех. Фигура отбрасывает тень всегда на чьем-то фоне. Мы неразделимы от среды и контекста, соединяющего отдельную личность с коллективным опытом. Мы не чувствуем наше время историей до той поры, пока в нем не произойдут изменения настолько значительные, чтобы свергнуть наш привычный уклад, меняющие мир к лучшему или приводящие к войне. События, закрепляющиеся позже в книгах по истории, страшные трагедии и потрясающие прорывы в науке. Знакомство с которыми происходит для кого-то спустя время, давая возможность принять их безболезненно и безучастно, но сталкиваясь с ними здесь и сейчас мы невольно вовлекаемся в переживания, поддаваясь страстному суждению. Точки невозврата никого и никогда не оставляют равнодушным. Помещенные на спираль времени, мы движемся по ней в настоящем, не способные предвидеть то самое будущее, которое безвозвратно проведет черту с прошлым. Если вы сейчас видите перед собой набор букв и пробелов между строками, то это еще не значит, что история окончена. Это еще вообще не история, это происходит прямо сейчас, что уже страшно, потому как еще не закончено ведение этого нарратива. Прямо сейчас за беглым набиранием знаков гонится невидимый и безжалостный убийца. Мы создаем себя с помощью него, и оно же нас стирает. Время беспощадно и трансцендентально по отношению к человеку, оно кроится во вдыхаемом воздухе, оно стоит за осуществлением наших идей и мечтаний, и лишь оно одно видит результат человеческих притязаний и амбиций. Время видит всё, а прерогатива человека лишь рационализировать и чувствовать. Всегда в любом изображении времени происходит масса событий и перипетий для человечества. Время обожает слово, придуманное человеком «перипетия», которое означает его непредсказуемость и всемогущество. С позиции времени нет скучного или волнующего, холодного или страстного, пугающего или безобидного понятий, характерных для фигур, находящихся на фотоснимке вместе с ним. Но для человека же все наоборот. Попадая на определенный пространственно-временной промежуток, человек невольно пополняет панорамную картину своим присутствием. Присутствие, еще одно слово, которое нравится «времени», без которого оно было пустым и безлюдным и которое по большей мере оскорбительно для человека с его раздутым эго, по меньшей мере неоднозначно.
Ночь, над городом распустилось синевато-красное полотно, окутав небо, спрятав звезды. Все по-своему встречают перелом в целостности их прежней жизни. «Я не хочу больше так жить, мне невыносимо это присутствие, одиночество среди людей. Я покончу с собой, если ты мне не ответишь, ты слышишь меня?» - кричит в пустоту, надрывая голос, человек в тяжелой депрессии, стоя на краю крыши, держась потными ладонями за стальную арматуру, торчащую из бетонных блоков недостроенной многоэтажки. В другом, уже заселенном доме в одной из квартир живет семейная пара. Мать пытается убаюкать дитя, которое никак не может заснуть, все плачет и плачет, никак не успокоится. У нее пропало сегодня молоко, она поет колыбельную песню своему младенцу, в то время как отец с минуты на минуту должен принести смесь искусственного питания. Неподалёку в этом же районе в подвале другая пара предвкушает наступления кайфа, жаждет предаться грезам, скорее сбежать из этой реальности. Покусывая губы, унимая дрожь рук, парень набирает шприц с ложки, пытаясь не встречаться взглядом со своей нетерпеливой подругой, которая видит в этом действии лишь доброту и заботу, не догадываясь, что ее любовник хочет поскорее уколоться сам. Мимо тусклого света из маленьких окошек подвала проезжает автомобиль правоохранительных органов, следующий в центр города. В кабине УАЗика молодые пальцы капитана, держащие рацию, ждут команды, чтобы включить сирену, мечтавшие почувствовать власть под предлогом исполнения долга. Проносящиеся воем сирены в центре города, доносятся до распахнутых окон домов. Раздражающие звуки, нарушают сон жильцов, заставляют их встать с кровати, чтобы устранить источник шума и неожиданно стать свидетелем подкрепления вооруженных сил к одному из очагов митинга. Запущенные коктейли «молотова» с криком «хотим перемен» разбиваются о щиты амуниции минобороны, подавляющих беспорядки, возникшие в связи с безумием в правлении их главнокомандующего. Жидкое пламя разливается перед глазами, защищенными забралом шлема мужчин военной полиции. Восстание кровопролитно, потери несут обе стороны. С места конфликта в больницу на высокой скорости несется машина с красным крестом. Сердцу протестовавшего тела руки врача скорой помощи делают непрямой массаж, при передаче кислородной маски символично касаются рук фельдшера, спасающих другое тело, подавлявшего восстание, не силах перестать стонать от боли. На смену бессмысленной разрозненности приходит единение перед лицом смерти. Кадры присутствия продолжают меняться, а время остается неприкосновенным. События объединяют и разъединяют нас. По прошествии времени большая часть нас создаст контекст хроники, кто-то попадет на снимок, общий или частный рисунок. Лица, имеющие власть их коллизия страстей со страждущими. Для человека остается важно лишь одно. Кто он в запечатлении истории, а не в её отражении. Особенно в момент временной пертурбации.
