Однажды на работе я случайно стала свидетельницей телефонного разговора клиентки. Она стояла недалеко от меня, уединившись у окна, и с кем-то оживленно разговаривала по телефону; как я поняла, разговор касался какой-то родственницы.
- Вот, ты представляешь, - сокрушалась клиентка, - все умерли, все, но она осталась жива!
И это восклицание не было похоже на радость от того, что кто-то остался жив, чья-то жизнь спасена или что-то вроде этого. Этот разговор был похож на негодование. Поэтому я отложила свою работу и внимательнее прислушивалась к телефонной беседе.
- Все умрут, но останется она и тараканы… Она всем жизни не давала, всем палки в колеса вставляла, жила так, как хотела, а жизнь у нее вообще-то безобразная - то тут, то там. Вечно в каких-то разъездах, никому не помогала, всех слала подальше. Тетка ее умерла, так она за всю жизнь ей ни разу не протянула руку помощи. А вот другая родственница, - тут последовал выдох, так как нужно было перевести дух, - тоже скончалась. У нее рука травмирована была, по квартире с уборкой помогали вообще соцработники, а эта - даже не звонила и не спрашивала о руке.
А я сидела и представляла себе эту ТУ: она высокая (почему-то высокая), стройная амазонка, постоянно путешествующая и открывающая мир; у нее не было якорей, которые бы ее удерживали в одном месте, и не было трясины из обязательств, которые бы ее засасывали в бытовуху. Она жила СВОЕЙ жизнью, не требуя помощи, но и не цепляясь за жизни ее родственников. Ее жизнь и желания были превыше всего, и она ими занималась.
СТОП! Но почему же о ней так нелестно отзываются ее родные?
Я решила посмотреть на всю их семью со стороны и сверху. Это была самая обычная семья, как я представляла. Все члены этой семьи жили ради кого-то, бок о бок с потребностями их родственников, не обращая внимания на свои потребности, потому что считали, что за ними должны присмотреть родные. Ключевое слово - “должны”. Потому что они воспитаны с убеждением, что им ДОЛЖНЫ. И эта семья, державшись за руки в одном кругу, негласно определила правила, что если кому-то потребуется помощь, то все обязаны будут помогать, содержать, звонить, писать и так далее. Но однажды появилась радикальная единица в этом кругу, которая заявила о своих ХОЧУ. Все родственники из этой цепи резко повернулись в ее сторону, и шипя, осудили:
- Нельзя, шшшш…!
А она им:
- Можно! Мне можно.
И пошла своей дорогой. Когда человек удовлетворяет свои желания, слушает свое тело, знает свои эмоции, слышит свой внутренний голос и следует ему, то никакие болезни не возьмут. Такой человек уходит из отношений, если они ему надоели, если не удовлетворяют, травмируют или, элементарно, не приносят пользы; такой человек работает не для того, чтобы платить за возможность существовать в этом мире, а для того, чтобы удовлетворять свои желания и потребности, даже если это потребность отдохнуть на берегу океана в свой законный отпуск; такие люди не лезут в душу, не звонят, потому что надо, не чувствуют вины, если не общаются с какими-то людьми, даже если это родственники. Все потому, что так хотят и чувствуют!
Эта ТА оказалась умнее остальных, оставив последних с глубоким чувством зависти (им нельзя просто так вырваться из круга взаимопомощи и родственной добродетели, а потом еще заниматься своей жизнью! Нет, община не позволит! Они осудят, заплюют, закидают камнями и будут зловеще осуждать). Завистливые люди зависимы от других. Независимые люди не умеют завидовать, потому что жизнь других людей их не интересует.
- И никто с ней не хочет общаться, потому что вечно то у нее дела, то времени нет, то не в городе. С таким человеком невозможно поддерживать связь! Стерва такая, я прям не могу… Все скорчились от болезней, а она одна здоровая - прыгает на своих Багамах по пляжу в одних трусах…
Снова представила счастливую Амазонку на Багамах, которая с широкой улыбкой на лице, прыгает по белоснежному пляжу под шум взрывающихся о скалы волн. Ей хорошо. Ее не тревожат чужие болячки, проблемы, сломанные руки-ноги-головы. Единственной ее болью остается боль на ступнях от накаленного солнцем песка на Багамах. Поэтому и прыгает.
Клиентка закончила беседу. Когда она вошла в поле видимости, я обратила внимание на ее внешний вид: растянутый свитер цвета пудровой розы, строго затянутый в хвост клочок выжженных краской белых волос, поникший от усталости взгляд и зажатый рот, который уже давно не распахивался в лучезарной улыбке. Она что-то мне промямлила, попросила кофе, и на мое: “оплата наличными”, свирепо сгустив морщинки между бровями, крякнула:
- А что, на карту нельзя? Я не ношу налик. Я могу скинуть на карту.
- Оплата только наличными.
- То есть я должна оплатить наличными, которых у меня нет? - она собиралась поставить меня в положение, где я должна пойти ей навстречу, продемонстрировав навыки клиентоориентированности.
- Да, вы должны оплатить наличными, иначе я не продам вам кофе, - но я ставила над ней свой наблюдательный эксперимент.
Она бросила на меня обидчивый взгляд и ушла в закат. Но я поняла ее портрет, который таился за этим серым лицом. Она не смогла выйти из круга, где все должны отчаянно помогать, идти навстречу, угождать. Боялась отвержения. По закону стаи осуждала всех, кто плыл против течения, не следовал правилам, не проявлял сочувствия и сострадания. А потом она попала в ту ситуацию, когда та самая Амазонка отказала в ее просьбе, потому что не хотела ее исполнять. И тогда она затаила злобу и обиду, которые с годами разрослись, как метастазы, по всему организму, превратившись в один большой скелет хронических болезней. Ее лицо приобрело серость, рот сжался, румянец потух, а в глазах теперь читалась только грусть. Может быть, она и была хорошим человеком, но только в тех беседах, когда сама себя оправдывала.
Интересно, может быть обида - это корень зависти? А зависть, как черный плащ, скрывает все самое лучшее и доброе в человеке?
И еще: разве плохо быть прыгающей по песку в одних трусах счастливой Амазонкой?
