В кругу заговорщиков
Русский бес
Его имя даже революционно настроенные современники произносили с отвращением, а завзятые консерваторы - с искренней ненавистью. Он первым нашел оправдание для лицемерия, шантажа, грабежа, предательства, бессмысленных убийств. Сам себя он считал настоящим революционером. Великим лидером. Единственным, кто достоин руководить всем народовольческим подпольем. Однако был, по сути, настоящим уголовником.
В истории революционной борьбы имя Сергея Геннадиевича Нечаева осталось навсегда. Революционная практика, породившая русский терроризм, получила наименование «нечаевщина». А великий писатель Федор Михайлович Достоевский навсегда увековечил его как Петра Верховенского в романе «Бесы».
Мещанин из благородных
Сергей Нечаев родился в сентябре 1847 года в селе Иваново Владимирской губернии, в мещанской семье. Точнее, в семье полового, то есть трактирного работника. Однако со временем Нечаев сплел такой хитрый биографический подлог, что теперь трудно понять, где правда, а где вымысел. Даже фамилию своего отца он производил от наречия «нечаянно», признавая его «нечаянным ребенком», плодом любви местного помещика и крестьянки. Может, так ему было легче переживать «низость» своего происхождения. С детства Сережа Нечаев мечтал занять высокое положение в обществе. Однако эти мечты никак не сопри-касались с суровой реальностью.
Известно, что в начале жизни верхом положения Сергей Геннадиевич считал карьеру учителя. Правда, экзамен на эту должность ему удалось сдать лишь со второго раза. Случилось это в Петербурге, тогдашней столице. Рядом был знаменитый Петербургский университет, куда учитель Нечаев в 1868 году определился вольным слушателем. Впрочем, не ради добычи знаний: к этому времени Нечаев совершенно разочаровался в карьерном росте и легко перешел от любви и преданности Отечеству к неукротимой ненависти. Сергей Геннадиевич нашел в тогдашней столице единомышленников - таких же обиженных жизнью молодых людей — и стал революционером. В университет он подался для «благой цели» - подбивать студентов на бунт.
Самое тайное общество
В университете Нечаев сблизился с лидером революционного подполья Петром Ткачевым. В глазах студентов Ткачев был примером для подражания, и Нечаев сильно ревновал. Ему тоже хотелось в лидеры. Но внешность Сергея к этому совсем не располагала - лицо у него было пренеприятнейшее. Да и душа, что таилась в теле Нечаева, тоже была неприятной. Он мог предать с такой легкостью, что окружающих это пугало. Правда, всегда находил оправдание: «Так нужно для дела».
Настроения студентов в феврале 1869 года вылились в волнения и бунт, так что правительство срочно изыскивало меры, как эту деятельность прекратить. Когда за бунтарей взялись серьезно, Нечаев предпочел бежать за границу. Там он прибился к «апостолу» русского революционного движения Михаилу Бакунину, и даже сумел того очаровать: Бакунин пристроил «студента» к революционному делу, дал ему кров и содержание. Точно так же был очарован «студентом» эмигрант Огарев. Только Герцен, более проницательный, испытал минутное отвращение, но дал другу Огареву себя уговорить.
На «студента» были спущены революционные деньги, на которые планировалось издавать полезную в России литературу. Так Нечаев разжился средствами, которые употребил по собственному усмотрению. За границей он взялся сочинять и издавать манифесты и прочие программные документы от имени несуществующих революционных организаций. Одно время «Катехизис революционера», сочиненный Нечаевым, даже приписывался Бакунину. В этом творении Нечаев признавал за революционером право на абсолютно любые действия, если они полезны делу революции. Нечаев писал, что революционер в России — человек, обреченный на полное одиночество, «у него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни имени», потому как он порвал все связи с гражданским порядком и образованным миром, а также со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями и моралью этого мира. Посему ему как особой личности дано право преступать все человеческие законы.
Нечаев провозгласил, что для сохранения революционного подполья организации должны строиться по особому принципу, в виде пятерок, связанных между собой лишь одним членом. Так проще сохранить тайны и не погубить всю организацию — если кто-то окажется в полиции, он сможет выдать только тех, кого знает. Главным оружием борьбы Нечаев избрал терроризм. Он предлагал казнить «предателей народа» согласно их вредности. Написав, каким образом создать безупречную революционную структуру, спустя неполный год Нечаев вернулся в Россию воплощать задуманное.
Дело студента Иванова
Вернувшись на родину, Нечаев быстро основал «Общество народной расправы» с филиалами в разных российских городах. Главный «офис» находился в столице. Исходя из заявленного принципа пятерок, Сергей Геннадиевич оказался одновременно членом комитетов всех филиалов. Никому и в голову не могло прийти, что никакого комитета по сути нет, а есть только Нечаев собственной персоной. Можно было начинать заявленные убийства. Но для надежности Нечаев решил подвергнуть кровавой инициации членов петербургской пятерки из Петровской сельхозакадемии.
Он объявил, что один из пятерки, студент Иванов, на самом деле предатель и провокатор. Иванова отправили в пещеры в парке той же академии, чтобы забрать спрятанный там типографский шрифт. Когда студент сунулся в пещеры, сзади на него напал сам Нечаев, а оставшаяся четверка - Прыжов, Кузнецов, Успенский и Николаев - сперва смотрели, а потом помогли добить товарища. Когда Иванов был убит, его тело сбросили в ближайший пруд.
Вслед за этим Нечаев собирался приступить к более масштабным действиям. Но с телом Иванова случилась накладка: труп нашли крестьяне. Полиция быстро сообразила, что убийц нужно искать в студенческой среде. Скоро выяснилось, что студент был бунтарем. Сыщики выявили его связи, и пятерки Нечаева были взяты и помещены под арест. Общее число арестованных достигло 87 человек. Сам же «революционный комитет» снова бежал за границу и думал, как и прежде, там отсидеться. Однако царское правительство затребовало выдачи Нечаева не как политического, а как уголовного преступника. И в 1872 году его выдали из тихой Швейцарии, которую так любили все русские революционеры. Через пол года состоялся суд. От адвоката Сергей отказался, защищал себя сам. Точнее, не защищал, а делал выпады против государства, суда, конкретных чиновников. От убийства Иванова не отказывался, а объяснял, что так было «необходимо для дела». Решением суда он был приговорен к 20 годам каторги, а распоряжением царя — к вечному заключению в Алексеевском равелине Петропавловской крепости. Там он и отбывал свой пожизненный срок. Много читал, писал, поддерживал крепость тела, промывал мозги солдатам-охранникам и даже умудрился связаться с молодыми народовольцами. Группа Желябова собиралась было его освободить, но тут вмешалась судьба: настало время для большого и качественного теракта. Народовольцы охотились за царем. И освобождение пришлось отложить. Далее события известны: царя убили, народовольцев схватили и казнили. А в 1882 году, через год после гибели царя и спустя тринадцать лет после убийства Иванова, Нечаев освободился сразу от всего — и от тюрьмы, и от невыносимой жажды власти, и от самого себя. Он умер точно в день убийства студента Иванова — 21 ноября (по старому стилю).