В этой главе Настя высказывает Никанорову накопившиеся у неё претензии и взамен обретает кое-что очень важное.
Продолжение истории «В поисках правды и любви».
Начало можно почитать тут, а предыдущая глава здесь:)
Глава шестая
Зайдя в дом, Никаноров сразу же забегал и засуетился. Он собрал со стола разбросанные бумаги, поставил греться чайник, бросил дрова в печь. Уютное тепло комнаты мягко окутало Настю, погружая её в состояние умиротворённости и покоя.
Никаноров стянул с себя насквозь промокшую куртку и взъерошил мокрые волосы.
— Ух, давайте, Анастасия, раздевайтесь. Свитер я могу около печки повесить, быстрее высохнет.
Настя кое-как стянула с себя липнущий к телу свитер и протянула его Никанорову. — Проходите. А вот уже и чайник закипел.
Чай пили молча. Тишину комнаты нарушал лишь стук дождя за окном, который вскоре начал стихать и вот уже капли стучали по крыше всё реже.
Воспользовавшись паузой, Настя с любопытством оглядела дом. Раньше здесь жили их соседи Столяровы и двое их детей, которых Настя знала почти с рождения, поэтому в детстве она здесь бывала не раз; но теперь она и вспомнить не могла, когда последний раз заходила сюда. Лет десять точно не была. Потом дети Столяровых выросли и разъехались по разным городам, а в апреле сами Столяровы уехали в город, и дом некоторое время стоял закрытым. Пока в него на правах аренды не заселился Никаноров.
Теперь же стало ясно, что внутри был сделан ремонт — дом посвежел и будто бы ожил. Часть стен внутри была снесена, и теперь кухня и гостиная составляли единое пространство. Стены были обиты тёмной вагонкой, мебель заменили хоть на простую, но новую. В правом дальнем углу стоял светло-зелёный диван с коричневыми вставками, напротив на стене висел телевизор, который немного выбивался из общего убранства дома. На стенах были развешаны небольшого формата картины с лесными и сельскими пейзажами. На окнах, а их здесь было целых три, висели тонкие светлые занавески, которые легонько трепыхались от любого порыва ветра. Около окна, в кухонной зоне расположился круглый деревянный стол, за которым и сидели сейчас Никаноров и Настя.
И вдруг до Насти дошло: она сидит себе преспокойненько и пьёт чай с Никаноровым, которого ещё вчера считала своим чуть ли не кровным врагом! Именно вчера, после разговора с матерью, Никанорова она заподозрила в намерениях совсем недобрых. Настя с громким стуком поставила кружку на стол и резко встала. В ней вдруг проснулось гадкое чувство, будто она предаёт собственную сестру.
— Я, пожалуй, пойду, — всё же сочла своей обязанностью поставить Никанорова в известность Настя.
— Куда же вы? Дождь ещё идёт, хоть и стих немного, — возразил Никаноров, также поднимаясь. — Тем более, что мы и поговорить-то толком не успели.
— Думаю, что это и не нужно. А если вам понадобятся мои дополнительные показания, то вызовите меня с повесткой.
Никаноров смотрел на Настю недоумённо, пытаясь сообразить, что изменилось в столь короткий период и почему Настя так поспешно решила уйти, внезапно изменившись в лице.
— Что-нибудь случилось? — всё же спросил на всякий случай. — Я вас обидел?
Настя подняла на него взгляд: враждебный и подозрительный, но предпочла ничего не отвечать.
Никаноров обречённо вздохнул, шагнул к ней поближе и спокойно глядя прямо в глаза, сказал:
— Давайте, пожалуйста, без недомолвок, Анастасия Сергеевна. Мы же взрослые люди. Скажите, что и произошло, и мы попытаемся это как-то решить.
На несколько секунд Настя задумалась, стискивая собственные руки, мысленно решая, стоит ли ей говорить или нет. И пришла к выводу, что всё же стоит. Хуже вряд ли будет. А Никаноров пусть знает, что она не такая дура, как он о ней думает.
— Хорошо, — кивнула Настя. Прежде чем продолжить, она медленно подошла к светящейся ярко-рыжим огнём печке, собираясь с мыслями.
Секунд через тридцать она резко обернулась.
— Почему вы живёте здесь, Михаил Юрьевич?
— Простите, здесь — это где? В деревне?
— И в деревне. И конкретно в этом доме, — уточнила Настя. — Что-то я не припомню, чтобы раньше наши районные следователи, если они не из Малышково родом, жили здесь. Приезжали из города для всяких там следственных работ, а потом обратно. Тут-то до города двадцать минут всего. Я сама часто к родителям сейчас езжу. Никаких трудностей в этом нет. Так почему же вы поселились в деревне, да ещё и по соседству с моими родителями? Вы ведь знаете, что здесь, за забором, мои родители живут? То есть Жени Ермоловой родители, дело которой вы ведёте? Ведь знаете же?
— Конечно, знаю, — не стал отрицать Никаноров.
Настя подошла к нему чуть ближе, пытаясь уловить в его лице хоть каплю смятения, но лицо следователя было спокойно и непроницаемо.
Поэтому варианта тут было два: либо он действительно не имел никаких тайных умыслов, либо он был отличный профессионал, который не позволял эмоциям брать над собой верх.
— А, понимаю, вы хотите в чём-то меня уличить? Так, Анастасия Сергеевна.
— Может быть, Михаил Юрьевич, — в тон ему ответила Настя. — Так вы ответите на мой вопрос.
— Отвечу. Отчего же не ответить.
Никаноров даже как-то расслабился и повеселел, когда понял, к чему клонит Настя. Не похож он был на человека пойманного с поличным. Или Насте просто хотелось так думать?
— Думаю, что прежде чем позвонить мне в первый раз, а тем более, прежде чем приехать, вы навели обо мне справки, — начал Никаноров, но его слова звучали не как вопрос, а как самое что ни есть утверждение. Он даже скрыть этого не потрудился. Настя же немного смутилась, но вида не подала. Слишком самоуверенно в этот момент выглядел Никаноров, и ей не хотелось лишний раз тешить его самолюбие.
— Поэтому вы должны знать, что к делу я всегда подхожу со всей серьёзностью и делаю по максимуму всё возможное, чтобы докопаться до сути. А так как я всё равно приехал из Новосибирска — и это вы тоже, разумеется, знаете — то в городе жить или в деревне: мне особой разницы нет. В деревне даже предпочтительнее, ибо тут я полностью могу сосредоточиться на деле, с более близкого расстояния посмотреть на всю эту ситуацию, познакомиться местными, с родственниками потерпевшей...
— А самое главное — родственников поближе держать, чтобы они не лезли куда не надо и не мешали вести СВОЁ расследование, — Настя особенно выделила слово «своё» — чтобы подчеркнуть, что у него оно какое-то особенное, выгодное только отдельным личностям.
— О чём это вы? — задумчиво почесал висок Никаноров. — Нет никакого «своего» расследования. Здесь я живу, потому что ведомство мне сняло именно этот дом. Тут, как видите, ремонт недавно был, и дом сдавать начали. Соседство с вашими родственниками, поверьте мне, большая, но очень интересная случайность.
— Значит, случайность... — не то спросила, не то уточнила Настя. — Вы в этом уверены? Может быть, вы просто не в курсе?
— Простите, Анастасия Сергеевна, но какой в этом резон?
— А вы в курсе, что Леонид Сапунов и его компашка в какой-то период даже угрожали нам, что дело повесят на родственников? Якобы мы тоже как-то во всём этом замешаны. Знали?
— Нет, не знал, но звучит бредово. Учитывая характер полученных травм и генетические образцы, взятые у потерпевшей — это просто не возможно!
— Ну так, а может, что-то произошло до или после? Нет? А Леонид Кириллович считает, что такое вполне могло быть. Надо просто копнуть поглубже — и всё получится.
Увидев неподдельное удивление во всегда таком беспристрастном лице Никанорова, Настя ощутила сладкий привкус своей маленькой победы и одновременно испытала огромное облегчение. Кажется, Михаил Юрьевич и не думал копать под её семью. Но давнишняя обида, глубоко въевшаяся в её сердце, всё же заставила Настю говорить дальше.
— Сапунов-старший очень недвусмысленно намекал, что в его силах повернуть дело так, что мы ещё и виноватыми окажемся. А зная этого человека, я бы не удивилась, если что-нибудь подобное действительно произошло. Он преступник! И это все знают. Просто немногие готовы в открытую выступить против него. Люди боятся за свои семьи.
Никаноров слушал Настю молча, скрестив руки на груди, но был предельно внимательным.
— Вы уверены в том, что говорите, Анастасия Сергеевна? Всё-таки это серьёзные обвинения. И если я дам этому расследованию ход, то обратной дороги не будет, — наконец-то сказал Никаноров.
— Да. У любого здесь спросите. Правда, не все вам ответят, но вы увидите, как испуганно забегают их глаза.
— Хорошо. Я вас понял. Но надеюсь, что меня из своего списка подозреваемых вы теперь исключили? — миролюбиво спросил Никаноров и улыбнулся вполне располагающей человеческой улыбкой, на которую ещё вчера, Настя не подумала бы, что он способен.
— Не знаю. Мне надо ещё раз всё хорошенько обдумать, — улыбнулась она в ответ.
— Тогда, может, ещё чаю?
Никаноров вернулся к оставленному им столу, собрал грязные чашки.
— Чаю? Пожалуй, нет. Ой, а сколько времени? Мне же домой нужно! — Настя уже было полезла в свою сумку, чтобы достать телефон, как на половине пути вспомнила, что оставила его дома. — Чёрт! — с чувством выругалась она, а потом вспомнила, что Никаноров обещал дать ей позвонить. Но она и рта раскрыть не успела, как увидела, что Никаноров протягивает ей свой мобильник.
— Вот, возьмите. Я, кажется, обещал.
Настя возражать не стала. Она схватила телефон, глянула на дисплей — двадцать две минуты первого. Она ещё раз выругалась. На этот раз мысленно — Кириллу она обещала отзвониться в двенадцать.
Предчувствуя недоброе, Настя по памяти набрала телефонный номер мужа.
Спасибо, что прочитали :)