Начало https://zen.yandex.ru/media/id/5f2bb81fd4bc814db7de30b4/62a0b8d3fd602648b193b7b8
В школу я не ходила неделю. Это странно, но ко мне никто не цеплялся. Обычно всё было не так. Обыкновенно, если я не ходила в школу, классный учитель приходил ко мне на дом и занимался со мной. А теперь не приходит. Может, папа ему рассказал? Ах, да. Это папа, обезумев, заколотил все окна, закрыл на ключ дверь и поставил камеры. Прямо паранойя!
Отец пришёл домой. Он явно пропустил виски с мартини, хотя раньше этого не было.
— Есть успехи? — осторожно спросила я, ставя перед ним на стол рулет из говядины.
Он молчал. Мы похоронили маму три недели назад, но папа до сих пор молчит. Он ведёт её дело, но процесс будто застопорился. Наверное, это из-за пиктограммы. Когда мы с папой вошли в дом в тот день, всё было тихо. В комнате играл телевизор, значит, мама смотрит его. Весь вечер мама не выходила; это было понятно — она недомогала неделю и даже на работе не была. Она тоже полицейский, поэтому такие «прогулы» для неё были редкостью. Мы старались быть тише, передвигались как мыши, и только к вечеру пойдя целовать маму на ночь, я обнаружила её висящей вниз головой. Подвешена за лодыжки к потолку, лицо было изрезано, и слово «Месть» красовалось на лбу. Я завизжала от страха, ноги подкосились. Я чуть не упала. Не было сил даже взглянуть ещё раз на неё, обойти кругом. На мой истошный визг прибежал папа.
Он застыл в изумлении, будто статуя, не двигаясь. Затем он просто сел. Он сел! И закрыл голову руками. Я вызвала наряд. Папины помощники сняли мамино бездыханное тело с крючка. И только тут я увидела надпись на стене. Там были губы, глаз и ещё какие-то знаки. «Отдай ребёнка!» — гласила надпись…
— Скай забил решающий гол в регби! Правда он молодец? — переводила я тему. Скай — сын папиного сотрудника. Он учится со мной в школе. Я даже жила у них первую неделю следствия. А потом отец перестал доверять даже отцу Ская. Он приехал как-то взбешённый и велел мне собирать вещи. Сказал, что это дело жизни и смерти. Потом перевёз в какой-то дом. С заколоченными окнами и дверьми, с камерами. Я даже не узнала сначала нашу дачу. Потом мы переезжали ещё несколько раз, везде были такие условия. В квартиру, поскольку это место преступления, мы так и не вернулись.
Отец посмотрел на меня мутным взглядом и спросил:
— Скай? А какой счёт?
— Тридцать два против двадцати пяти.
— Ого! Сколько у него забитых голов?
— Не помню.
— Откуда ты узнала про игру?
— Пап, ты же не думаешь, что он убил мою маму?
Папа наклонился к столу, упёрся руками и тихо проговорил:
— Эля, ты прекрасно знаешь, что уход от ответа и дача ложных показаний караются законом… повторяю вопрос: откуда. Ты. Узнала. Про игру?
Я обречённо покачала головой. Папа со своим поведением и подозрительностью так похож на маленького ребёнка.
— Он прислал письмо.
— Письмо? — иронично изогнул бровь отец. — Как? Дай его мне!
Я показала на маленькую щель под дверью.
— Он подсовывает его под дверь. Щёлочка маленькая, для тонких писем подойдёт.
Отец взял письмо и прочитал его. Его подозрительность меня просто убивает. Он кивнул, сложил письмо вчетверо, спрятал в карман пиджака.
— Я должен был проверить. — он поцеловал меня в макушку. Я почувствовала такой родной запах одеколона, пота и странноватый сладкий запах алкоголя. Папа ещё ни разу не обнимался со мной со времени смерти мамы. Я прижалась сильнее. Он нежно похлопал меня по голове, — А что ты ответила Скаю на приглашение?
Я помрачнела.
— Я хотела посоветоваться с тобой. Я знала, что после всего этого ты не отпустишь меня.
Отец посмотрел на меня и тихо сказал:
— Я благодарен тебе за то, что меня терпишь. С таким отцом трудновато, верно? – папа замолчал, будто вспоминая что-то. Наверное, себя в моем возрасте. А может и нет. - Думаю, что ты можешь ответить положительно
Я нервно захохотала.
— Это всё? Никаких солдат-телохранителей? Патруль? Папа, да ты же параноик-полицейский, запирающий свою дочь в старом доме! С чего это вдруг?
— Я просто не хочу тебя потерять. Ну, к тому же, — папа улыбнулся, — маленький жучок-то я поставлю! Беги! Он ждёт снаружи! — когда я надевала пальто, отец поменял мне одну из пуговиц.
— Это — маленькая камера! Она передаст мне на сотовый твоё местонахождение и изображение окружающей обстановки. К тому же со Скаем ты в безопасности! И помни, в 21:00 быть дома. Я люблю тебя!
Я вышла. И наконец-то вздохнула полной грудью; вечерний свет был тусклым, но после недельного заточения он ослепил мои глаза. Скай ждал меня. Он улыбнулся и радостно мне помахал. Скай — хороший парень. У него высокий лоб и лучистые глаза. Из них всегда сочится доброта и какой-то непонятный мягкий свет. Он очень умный и спортивный. Скай — прямой и открытый человек, может поддержать любую тему. Если ко мне цепляются одноклассники, он меня защищает. Он и Эмми. Хорошие ребята.
— Привет! — подскочил он ко мне.
— Эмми придёт?
Он ухмыльнулся и покачал головой.
— Она занятой человек! У неё гимнастика-а…
Он изобразил нарочито неуклюжее па, и я засмеялась. Он умеет смешить. Когда-нибудь у него будет великая карьера комика.
— Куда? — спросила я, отдышавшись от очередного приступа смеха.
Он улыбнулся второй раз, и мне всё стало понятно. Голсберри фолз. Ну, конечно, мы всегда туда ходим. Когда вдвоём. У нас там есть старая ива, она раздвоена; и мы туда забираемся и смотрим на закат, читаем книги по ролям, слушаем музыку, рисуем, иногда рыбачим на пустую леску, а нас потом гоняют дворники. Мы убегаем, смеясь.
Мы шли, болтая о пустяках и школьных новостях. Смеялись. Дойдя до старой ивы, Скай сказал:
— Послушай, я тут кое-что забыл… ты посиди, подожди меня немножко!
И убежал. Конечно, забыл он! Да, да. Это у нас игра такая. Он скажет, что «что-то забыл», а потом принесёт сахарную вату или мороженое и спросит…
— Прости, но твоего любимого вкуса не было и…
Я улыбнулась, перебивая его и передразнивая его голос.
— …и я взял другое. Но всё равно должен тебя спросить: «В какой руке? И какое?» — я засмеялась, как он предсказуем! — в обоих руках одинаковое мороженное, и скорее всего, оно мятное!
Скай засиял.
— Не угадала! Не угадала! — он смеялся и радовался, как ребёнок. — Попробуй!
Он протянул мне шоколадный шарик мороженного на сахарной тростниковой палочке. Я откусила и почувствовала, как что-то склизкое вливается в рот. Это был апельсиновый джем...
Вот я пишу, а до сих пор приятно! Он умеет удивлять. Хотя я отвлеклась.
...Скай вскочил на соседний ствол ивы. В руках у него был такой же шарик.
— Тебе нравится?
Я молча кивнула.
— Не хватает только одного, — продолжал Скай, — заката.
Он раздвинул ветки ивы и открыл портал в таинственный мир. Небо играло всеми оттенками розового, синего, оранжевого, плавно переходя из одной цветовой палитры в другую мягким градиентом. Перистые облака таяли в небе или превращались в чудные формы и образы, освещаемые последними лучами вечернего солнца.
Закат– воистину притягивающее волшебство, он завораживает, влюбляет в себя и в небо. Но по-настоящему его можно оценить только возле крупного водоема. Отражаясь от водного зеркала, солнце создает дорожку, тропинку из света, по которой, казалось бы, можно просто взять и побежать в какой-то другой, сказочный мир. Такой мир, в котором нет места заботам и суете, где люди живут счастливо и радостно, а для вас там есть свое место, на которое никто не претендует…
***
Я вернулась домой в назначенное время. У двери Скай помедлил, не хотел отпускать мою руку.
— Я говорил, что сегодняшний вечер был прекрасен?
— Три раза, — улыбнулась я и машинально завела непослушную прядь волос за ухо.
— А я упоминал, что скучал по тебе?
— Это пятый раз.
— Ты ещё выйдешь?
Наверное, мои глаза мгновенно погрустнели, потому как Скай нахмурился, и улыбка, так задорно игравшая на его губах не так давно, исчезла, оставив маленькую морщинку грусти в уголках губ и ямочках щёк.
— Я не знаю. — сказала я тихо, потупив глаза. Я просто не хотела, чтобы Скай видел наворачивающиеся слёзы. Ведь сильные не плачут. –Теперь я заложница паранойи моего отца. Передавай привет Эмми. Мне пора.
Я быстро взбежала по ступенькам дома.
***
Я зашла, плотно закрыв дверь, и прислонилась к ней спиной. Я знала, что Скай ещё не ушёл, что он стоит и ждёт, вдруг я оглянусь? Передумаю, или выгляну в окно помахать ещё раз на прощанье… Но уговор есть уговор. И нарушить его — значит подорвать доверие отца. А я ведь знаю, если обернусь, меня опять притянет (магнитом что ли?) к Скаю, воздуху и закату, к милым прогулкам и джему. Я просто не смогу возобладать над эмоциями! Потому что я безвольная. Я хочу гулять. И именно поэтому мне нельзя поворачиваться, чтобы не потерять доверие отца и уважение к себе
Что ж, я жила целых два часа. Я дышала полной грудью. Я жила. И пусть эта жизнь закончилась. Пусть меня ждут недели в заточении. Пусть всё это было коротко и одномоментно, как жизнь бабочки, но это было. Это было, и эти два часа были прекрасны.
Вот так всегда! Я так старалась запомнить каждый миг, каждую секунду, а теперь сижу за столом и не могу ничего вспомнить, не могу передать словами то, что я чувствовала! Получаются какие-то клишированные фразы! Не буду писать о чувствах, это сентиментально. Отныне буду только документировать по памяти события.
Я прошла в гостиную. Кажется, отец дремлет на диване. Его веки плотно прикрыты. Стараясь не разбудить отца, я начала раскладываться ко сну. Но в полутьме нечаянно споткнулась о дорожный чемодан и чуть не упала. Помню, я тогда удивилась про себя «Странно, откуда чемодан здесь? Ведь отец всегда разбирает портфели, приходя с работы. Да и вообще, он не терпит нагромождения сумок в коридоре или в комнате». Я всегда смеялась над привычкой отца разбирать портфель. Спотыкаясь, я наделала слишком много шума и разбудила отца. Отец увидел меня и вскочил:
— Это ты! Я тебя ждал! Собирай вещи. Мы уезжаем!
Продолжение будет 09.06 в 19ч по Москве