Владимир Высоцкий и Театр на Таганке. Два ослепительно ярких, как вспышки, воспоминания из детства.
Жаркий летний день в восьмидесятых. Моя бабушка – «коммунист в душе» – тайком от родителей ведет меня крестить. Мы пробираемся сквозь толпу, в центре которой все усыпано розами. Темно-красные, на колючих стеблях, они стоят в жестяных ведрах и грудами лежат на земле. Вокруг бронзовой фигуры с гитарой за плечами. Мы живем в Кунцеве, и так далеко, на Ваганьково, я попала впервые. Тогда я еще не знаю, что эти цветы у постамента – в память о человеке, чей голос часто слышу дома. И хотя не понимаю смысла песен, мне нравится тембр с хрипотцой и то, как крутится лента в катушках магнитофона, когда его по вечерам включает мой отец.
Позднее площадка из роз встает перед глазами, если мать в очередной раз начинает рассказывать, как они ходили в Театр на Таганке. Высоцкий был еще жив, и попасть на спектакль с его участием было решительно невозможно. Тут не смогла помочь даже наша дальняя родственница Алевтина, которая работала на «Таганке» в билетной кассе. Это она по большой просьбе и «сделала» родителям билеты на «Мастера и Маргариту» и «Час пик».
Сцена с кирпичной стеной позади и без занавеса. Актеры карабкаются по декорации-сетке, сплетенной из канатов, или раскачиваются на гигантских часах, а то и вовсе выбегают из фойе или угла зала – только успевай вертеть головой. Зрителям на местах «для своих», где и сидели родители – по центру, во втором ряду – могли и водой в лицо побрызгать, и посыпать конфетти, и подмигнуть. Все было так ново, необычно! Даже шокирующе – когда обнаженная Маргарита (Нина Шацкая) сидела на балу у Воланда, повернувшись к публике голой спиной.
И куда ни погляди, все звезды. Алла Демидова, Семен Фарада, Готлиб Ронинсон, Зинаида Славина – с ней я встречусь уже в театре, разделенном стеной. В «Содружестве актеров Таганки». На интервью буду очарована ее неподдельным, идущим из глубины души обаянием. Даже в семьдесят лет ее глаза светились молодостью, и в каждом жесте сквозила врожденная интеллигентность.
В юности я любила Высоцкого сначала по кинофильмам, а как личность и поэт он стал мне безумно интересен после книги Марины Влади «Владимир, или прерванный полет». Нашу домашнюю библиотеку моя мать, бортпроводник «Аэрофлота», собирала со всего СССР. В московских магазинах хорошую литературу быстро раскупали. Дефицитные книги центральных издательств было куда проще купить на севере. Туда их поставляли по советскому госплану, но из местных мало кто брал. Выручали еще и типографии братских республик, они печатали классику на русском языке: больше, чем было нужно для внутреннего рынка. Норильск, Певек, Чокурдах, Улан-Удэ, Самарканд, Хабаровск – книжные шкафы в нашей квартире пополнялись из киосков в аэропортах и универсамов, ближайших к воздушным гаваням. О нашумевших мемуарах Марины Влади мать узнала по сарафанному радио и случайно увидела их на книжном развале Арбата. В девяностые появилось множество издательств, которые спешили удовлетворить книжный голод, и новинками часто торговали с лотков прямо на улицах.
«Владимир, или прерванный полет» я зачитывала до того, что хлипкий клееный переплет стал разваливаться. История жизни с Высоцким, рассказанная Влади, была далеко не идеальной. Но заставляла сопереживать: актрисе, поэту, а заодно и всем советским женщинам, которые могли скандалить из-за куска сыра. И точнее, из-за усталости – от очередей и необходимости вечно что-то «доставать».
В том, как Высоцкий писал свои гениальные стихи, меня потрясла одна деталь. Ему нужна была перед глазами белая оштукатуренная стена – чтобы ничто не отвлекало, и тогда рождались образы. Удивительно, но мне это по-личному близко. Я могу писать только за пустым столом. Бумага и ручка, ничего лишнего. В поле зрения должно быть чисто, как в операционной.
А Театр на Таганке однажды и не раз вошел и в мою жизнь. Повернулся внутренней стороной, своим закулисьем. Владимир Высоцкий незримо остается там на фотографиях, в гримерной.
О гримерном столике Высоцкого, теперь мемориальном, я, конечно, знала. Мечтала его увидеть и – кто знает? – прикоснуться. Но все как-то не было случая, пока судьба не распорядилась сама. Перед началом спектакля мы искали тихий уголок, чтобы снять на камеру интервью с артистом. Везде было занято, и единственной свободной гримерной оказалась та самая. Я попросила разрешения сесть и почувствовать себя на ЕГО месте. Мне не отказали.
И эти несколько трепетных мгновений навсегда отпечатались в памяти, как те красные розы жарким московским днем в конце июля.
Если вам нравится эта статья, пожалуйста, поставьте лайк. Так я смогу понять, была ли моя история вам интересна. А у вас какие воспоминания о Владимире Высоцком?
#владимир высоцкий #музыка #бардовская песня #театр на таганке #памятная дата