Журавэль - так на ферме называли колодец. Состоял он из деревянного сруба над глубиной, где вода. За ним большой столб. Поперек столба деревянная балка, к одному концу которой прикреплена цепь с ведром, чтобы черпать воду, а на другом конце тяжёлый камень с верёвкой, за неё тянет второй человек, и полное ведро воды очень легко достать. Вода чистая-чистая. Холодная, аж зубы ломило.
Детишки в селе помогали родителям - носили воду и для пищи, и для хозяйства. Из колонки близко и быстро приносила. Но вода не вкусная - солоноватая. А надо же быстрее, чтоб погулять подольше. На коромыслах не могла - ведра до земли доставали. По половинке могла только поднять. И сделал мне кто-то маленькое коромысло. Сразу два ведра по половинке. К журавлю бегом бежала. А колодец этот издали и впрямь напоминал журавля.
Потом к друзьям, подружкам. И догонялки, и бег наперегонки. И ссоры из-за первенства. А потом мирились быстро. Уставали. Но домой никто не хотел. Загонят и не отпустят потом. Кто-нибудь предложит: "пишлы к журавэлю, воды напьемся, та подывымся, хто у нас самый смилый". И бегом к колодцу.
Если ты смелый, залезаешь в ведро, и тебя опускают в глубину, не касаясь воды. Почти всегда просилась первой. Как там было холодно, свежо. Аж дух захватывало. А ещё из колодца кричали стишки, матерные. Я первую строчку, а те, что наверху, вторую хором добавляли.
Самой длинной была частушка: «одиножды один приехал господин, одиножды два приехала жена", и только на десятом рождается ребёнок.
Потом меня доставали. Холодная, мурашки на коже, зубы стучат, но счастливая! Как же: все признали, что смелая, хотя девчонка.
Убегали, когда взрослые подходили. Сейчас вспомнить страшно. Это до детсада было. Родители не знали, мы врали, что воды попили, а на вопрос, почему Валька мокрая, отвечали, что облили.
Других детей тоже в прохладу тянуло. Тоже стишки или песни из колодца орали. На каникулах меня сестре поручали. Сейчас вспоминает, как ей от мамы влетало из-за меня. Мама её мокрым полотенцем хлестала. Говорит, так больно было. А потом сказала: "еще раз ударишь, из дома уйду, за Валькой следить невозможно". Только отвернешься - ее уже рядом нет. Люди зовут, говорят бежи скорее Рая, твоя сестра уже шкодничает в чужом дворе. И мама перестала наказывать Раю.
Почему многих детей тогда били, прям нормой было. Придём к пруду, и все показывают, кто синюю ладонь отпечаток на теле, кто от бляхи на ремне следы. Кто от хворостины. На днях сестра вспомнила: мальчик умственно отсталый на ферме был - его родители били только по голове, чем попало. И дети просили, только по голове не бейте, а то будем, как Ванька дурачок. Помогало.
Забывали о болячках быстро. Летом ходили за абрикосами в лесополосы. За яблоками, за тутовником.
Сестра со своими друзьями, просила дать ей отдохнуть от меня. Слушалась я, кроме походов за тутовником. Убегу вперёд далеко, они подходят, а я руки в стороны, радостная, с бидончиком. Кричу, "а я вас уже дожидаюсь давненько". Уже не отправишь домой.
Очень любила белый тутовник. Он не пачкал руки и губы. И сладкий. Лезла на самый верх деревьев. Там самые крупные ягоды, но ветки тоньше. Падала так, что лес трещал. И обязательно перед землёй, какая-нибудь ветка, как ладонь подставляла. Ни одного перелома не было в детстве.
Дома варенье варили, сушили - зимой компоты летом пахнут. А под кроватями зимние сорта яблок. Аромат десерта до сих пор помню. Абрикосы на крышах сушили. Пока разложу, наемся вволю. Курага, как теперь называют. А зачем в чужие сады лазили, ведь своё же есть. Видно, куда люди, туда и я.
Напишите, а вы такие колодцы видели?
