История с Дзен-канала "Пирог с клюквой"
Старая отцовская повозка скрипела и подскакивала на каждой кочке, и Маруся подскакивала вместе с ней. Утро было солнечное, теплое. Марусю пригрело на солнце, и она скинула с себя серую шерстяную кофту. Если бы не желтые листья на деревьях и не особый влажно-пряный аромат, идущий от леса, можно было бы подумать, что на улице еще лето.
Но лето, увы, закончилось, сегодня был первый школьный день, и отец вез Марусю в соседнее село, чтобы устроить ее на постой к местной попадье. С самой попадьей отец переговорил еще неделю назад, когда ездил в село по столярным делам.
— Все будет хорошо, не бойся, Маруська! Знания есть знания, без них нынче никуда. А выучишься, глядишь, будешь нас уму-разуму учить, — отец по-доброму засмеялся, легонько хлопнул Марусю по худым лопаткам, — У попадьи тоже дочки есть, правда, болеют они, не ходят никуда, вот напасть-то какая...
Маруся молчала, отец тоже замолкал, а через какое-то время снова принимался успокаивать ее. Так они доехали до села. У дома попадьи отец высадил девочку и остановился постоять у калитки.
— Неделя пройдет быстро, Маруська, а в субботу к обеду я, глядишь, за тобой уже и приеду.
Так сказал, поцеловал Марусю в лоб и уехал. Маруся поплакала у калитки, страдая от того, что уже соскучилась и по родителям, и по старой бабушке Фае, и по маленькой сестрёнке Аленке... Но делать нечего, пришлось переступить через свою печаль и идти в дом.
Дом у попадьи был добротный. Сам поп давно умер, как говорили люди, а она осталась одна с двумя немощными дочерьми. Что за страшная болезнь их грызла, никто толком не знал, но из своей комнаты они почти не выходили.
Чтобы прожить, попадья пускала на постой учеников из соседних деревень за плату. До Маруси у нее жила девочка, но, по какой-то причине, посреди зимы родители забрали ее домой, четвертый класс она так и не окончила.
Отец сказал Марусе, что девочка заболела какой-то душевной болезнью от разлуки с родными, такое бывает. А вдруг Маруся тоже заболеет? Очень уж ей в ту минуту хотелось вернуться в родной дом.
***
Попадья была очень высокого роста, выше отца. Когда Маруся подошла к дому, ее крепкая фигура, облаченная в длинное черное платье, возвышалась в дверях, словно неподвижная статуя.
Девочка смутилась от пристального взгляда и непроизвольно втянула шею поглубже в плечи. Лицо женщины было бледным, некрасивым, над верхней губой торчали темные усики, а темные глаза буравили Марусю насквозь.
Попадья провела Марусю на кухню, указала рукой на деревянную лавку, покрытую рогожей. В углу лавки лежало аккуратно свернутое старенькое одеяло. Попадья произнесла, строго взглянув на Марусю:
— Спать будешь тут. Уроки можешь учить на краю стола со стороны своей лавки. Сухари привезла?
— Привезла, — еле слышно пискнула Маруся.
— Если крошки под лавкой увижу, накажу розгами. Веник стоит в углу у печи. К плите не подходить, ничего хозяйского не брать, в комнату заглядывать строго-настрого запрещено. Поняла?
— Поняла, — снова пискнула Маруся и покраснела, как будто уже совершила какой-то проступок.
— Звать-то тебя как? — голос попадьи был грубый и неприятный, Маруся почувствовала, как в глазам подступают слезы, еще чуть-чуть, и она расплачется.
— Маруся, — прошептала она, думая о том, что не должна реветь, как маленькая, ведь она пообещала отцу, что будет смелой и сильной, она не может его разочаровать в первый же день.
— Маруся, так Маруся. Если не будешь нарушать мои правила, Маруся, то по пятницам буду угощать тебя пирогами. А если ослушаешься - розги стоят вместе с веником у печи, — попадья выразительно скосила глаза в сторону печи, а потом скрылась в дверях своей комнаты.
Переведя дух, Маруся взяла свою котомку, надела на себя серую кофту, которую бабушка связала ей специально к осени, и отправилась в школу.
***
Молодая учительница Катерина Ивановна Марусе понравилась. Весь первый урок Маруся рассматривала ее белую шелковую блузу и толстую косу, красиво уложенную вокруг головы.
Таких красавиц, как Катерина Ивановна, Маруся до этого не видела. Марусе показалось, что и сама молодая учительница смотрит на нее дольше и пристальнее, чем на других ребят.
После третьего урока учеников накормили горячей похлебкой. Обед для всех был, будто праздник. Бабушка Надежда, варившая обеды для школьников, вышла к ребятам и погладила их по очереди по головам. От нее исходило материнское тепло, и пахла она, как Марусина мама - чем-то съедобным и вкусным.
Для Маруси школьная похлебка была единственной горячей едой на весь день. Отец предупреждал, что ужинать ей придется домашними сухарями. Девочку это не пугало - у Маруси был с собой целый мешочек сухарей, которые она привезла из дома. Но неожиданно к середине недели полный мешок сухарей опустел.
"Как же я так не рассчитала? Ведь понемногу брала, " — недоумевала Маруся, — Впредь буду есть по несколько штучек за вечер, так мне хватит на все дни.
В четверг вечером Маруся учила уроки. Желудок ее требовательно урчал. Она то и дело косилась на ржаной каравай, оставленный попадьей на столе, но ничего хозяйского на кухне трогать было нельзя, а тем более еду.
Маруся прислушалась. Из комнаты попадьи слышалась монотонная речь, которая то становилась громче, то переходила на шепот. Женщина молилась целыми вечерами, до поздней ночи.
Она выходила из комнаты уже тогда, когда Маруся лежала на лавке и пыталась уснуть. Крепко зажмурив глаза, чтобы попадья не подумала, что она за ней подглядывает, девочка слушала, как шелестит длинное черное платье по кухне, а до носа ее доносился горький запах воска и ладана. Иногда попадья подходила к девочке очень близко, склонялась над ней, видимо, чтобы проверить, спит ли она. В эти моменты Марусе становилось очень страшно.
"Вот бы уснуть поскорее", — думала она.
Но, как назло, ночью дом наполнялся странными звуками: то и дело скрипели старые половицы, и вдобавок кто-то постоянно скребся под полом. А один раз Марусе показалось, что она слышит какой-то неразборчивый шепот, но откуда он идет, так и не смогла определить. Так и лежала, накрывшись с головой одеялом и дрожа всем телом.
***
— Ночью под полом все время кто-то скребется, — сказала Маруся как-то утром попадье.
— Мыши одолели совсем, — попадья пристально посмотрела на Марусю, — Ты не бойся, у меня в доме отрава разложена, на кухню точно не проберутся.
После этого короткого разговора попадья взяла с плиты кипящий чайник и унесла его в свою комнату. Марусе было очень любопытно узнать, что скрывается за закрытыми дверями. Но она не смела заглянуть туда даже тогда, когда попадьи не было дома. Длинные ивовые розги стояли на самом виду, напоминая своим видом о том, что расправа за проступки будет жестокой.
***
— Ты, говорят, живешь на квартире у Елены Алексеевны? — как-то спросила Марусю учительница Катерина Ивановна, взглянув в сторону девочки своими красивыми, блестящими глазами.
Маруся молча кивнула.
— Хорошо ли ты устроилась? Спокойно ли тебе спится по ночам? А то, смотрю, ты по утрам иногда слишком бледная бываешь, — Катерина Ивановна подошла к Марусе совсем близко и ласково погладила её по голове.
Маруся снова кивнула. Ей не хотелось жаловаться на попадью, если отец узнает - будет ругаться.
— Зайду к ней на следующей неделе, проведаю ее девочек, заодно посмотрю, как ты там устроилась но новом месте.
Маруся снова кивнула, подумав о том, что за все прошедшие дни она так ни разу и не увидела дочек попадьи... Более того - она ни разу не слышала даже их голосов.
Приготовленную еду попадья забирала в комнату, видимо, ели девочки прямо там. Иногда, выходя в сени по нужде, девочка останавливалась на пару секунд, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью, но не слышала ни звука. Ей казалось странным, что девочки не разговаривают друг с другом, не смеются так, как она смеется в школе с одноклассниками.
Марусю много чего пока что пугало в доме попадьи, но она успокаивала себя словами отца о том, что поначалу вечно все не так, а потом привыкается.
***
Первая учебная неделя показалась Марусе бесконечной. Попадья своего обещания про пятничные пироги не выполнила. Да и не пекла она в пятницу пирогов, сварила гороховицу и унесла дымящуюся кастрюлю в свою комнату. Маруся с тоской посмотрела ей вслед и сглотнула слюну. Ничего, уже завтра за ней приедет отец и дома она, наконец-то, вдоволь наестся и пирогов, и картошки с маслом.
В отличие от строгой попадьи, бабушка Надежда, школьная повариха, относилась к Марусе с добротой. Она словно чувствовала, что девочку что-то тревожит, подходила к ней каждый день, подсовывала исподтишка, чтобы никто не заметил, что-нибудь съестное, спрашивала, все ли у нее хорошо.
— Все хорошо, бабушка. По родным только очень скучаю, — вздыхала Маруся.
— Попадьиха тебя не обижает? — спрашивала бабушка Надежда, прищуривая и без того маленькие глазки.
— Нет, не обижает, — отвечала Маруся, а самой при этом хотелось заплакать и броситься к ней на шею.
Она видела, как потом повариха подходила к Катерине Ивановне, и вдвоем они о чем-то перешептывались, поглядывая на Марусю.
— Лицо что ли у меня испачкано? — думала Маруся и краснела от стыда, терла на переменах щеки подолом школьного платья.
***
Маруся очень ждала приезда отца. Наконец, в субботу перед обедом, она услышала грохот его повозки за окнами. Маруся соскочила с лавки и прильнула носом к стеклу. Губы ее задрожали от радости. Когда отец зашел в дом, девочка бросилась обнимать его.
— Ну-ну, Маруська! Соскучилась, девка! — отец широко улыбнулся и учтиво поприветствовал попадью, вышедшую из комнаты с улыбкой на лице, которую Маруся видела, пожалуй, впервые.
— Как дочка моя поживает у вас, Елена Алексеевна, не сильно проказничает? Розги, небось, не пригодились, как я и говорил? — спросил отец, с гордостью похлопав по плечу Марусю.
— Прилежная у вас дочь, Никанор Андреевич, жаловаться на нее не буду. Приходит с учебы и сразу за уроки. Я потом из комнаты выгляну, а она уже спит, — сказала попадья ненатурально тоненьким голосом, и губы ее снова растянулись в масляной улыбке.
Она подошла к Марусе и потрепала ее по щеке, отчего у той мороз прошел по коже. Никогда Маруся не понимала, как с одними людьми можно быть одной, а с другими - другой, ведь это же вранье.
Получается, взрослым можно врать, а детям - нет? Ведь взрослым за вранье ничего не бывает, а детей за то же самое вранье розгами лупят...
— Девочки твои как поживают? Я вот остинцев привез, жена моя сдобные булочки пекла, положила и вам немного.
— А ты зайди, Никанор Андреевич, сам отдай им, — попадья распахнула дверь своей комнаты и гостеприимно махнула рукой.
Маруся снова почувствовала этот странный запах - тягучей горечи и ладана. Она тоже хотела пройти за отцом в комнату, но попадья ловко преградила ей путь и закрыла дверь перед ее носом. Маруся слышала, как отец что-то говорит, обращаясь, по-видимому, к дочкам попадьи, но, чтобы они что-то отвечали ему - этого она не слышала.
Слегка подтолкнув дверь вперед, Маруся прильнула одним глазом к образовавшейся щели. В комнате царил полумрак, окна были занавешены, кругом горели свечи в лампадках, и их дрожащее сияние оживляло иконы.
Только это были какие-то странные иконы, Маруся таких никогда не видывала. На них были изображены не святые, а какие-то непонятные существа. Или ей в потемках так показалось? Она видела, как отец перекрестился на одну из икон и поклонился ей. Марусе стало не по себе, и она осторожно прикрыла дверь.
Через какое-то время отец вышел из комнаты попадьи притихший, молчаливый, отдал женщине оплату за следующую неделю и сказал Марусе:
— Пойдем дочка, ехать пора, до темноты надо успеть добраться до дома.
***
Выходные для Маруси пролетели, как несколько секунд. Вроде бы только они с отцом зашли на порог родного дома, только она обняла и поцеловала мать и бабушку, потрепала по голове шаловливую Аленку, и вот уже опять нужно отправляться в путь...
Маруся сидела на телеге невыспавшаяся, хмурая, сжимая в руках свою школьную котомку и новый мешочек с сухарями, которые наготовила ей мать. В воскресенье Маруся хотела наесться на всю предстоящую неделю, но аппетит пропадал от мыслей о том, что уже утром ей снова предстоит уехать из дома.
— Ничего-ничего, Маруська, все привыкают, и ты привыкнешь, — утешал ее по дороге отец, — это только поначалу такая тоска накатывает. А потом с радостью будешь ездить, вот увидишь. Тем более Елене Алексеевне ты очень приглянулась. Она, смотри, не каждого на постой берет. К ней сосед Михайло Евсеич своего Тимошку хотел пристроить, так она отказала им сразу, как Тимошку увидела, вот как.
Маруся поежилась от холода. Погода была ненастная, с ночи моросил дождь, небо было темным и серым. И настроение Маруси было точно таким же мрачным.
— Пап, а почему дочки Елены Алексеевны из комнаты не выходят?
Лицо отца стало серьезным, он слегка развернулся к ней и сказал:
— Так немощные они, не ходят совсем. Ты смотри там, Маруська, не шуми сильно. Елена Алексеевна денно и нощно за их здоровье молится, чтоб только их на ноги поставить...
Маруся вздохнула с облегчением, так вот почему из комнаты не слышно посторонних звуков, кроме бесконечных, монотонных молитв попадьи.
В этот раз Маруся все продумала заранее: она посчитала все сухари в мешке и поделила их на пять. Вышло по четыре сухаря на каждый вечер. Маруся пообещала себе придерживаться именно такого количества съеденных сухарей каждый день, после чего сложила мешочек под свою лавку и побежала в школу.
Вечером она достала из мешочка четыре сухаря и перечитала на всякий случай оставшиеся. К ее удивлению, в мешке не хватало двух сухарей. Маруся пересчитала еще раз, и еще. Куда же они могли подеваться? Не попадья же их взяла!
Оставался только один вариант - ее дочки. Пробрались на кухню, когда Маруси не было дома и стащили у нее два сухаря из мешочка. Маруся нахмурилась: "Тоже мне правильные! Иконам молятся, и при этом берут чужое..."
На следующий день, вернувшись из школы, Маруся снова пересчитала свой запас сухарей. И снова не досчиталась двух штук. Это уже была наглость! Попадьи не было дома, поэтому она, собрав всю свою храбрость в кулак, подошла к двери в хозяйскую комнату и громко постучала. Никто не ответил на ее стук, за дверью было тихо.
— Спят они там, что ли? — пробубнила себе под нос Маруся.
Она легонько толкнула дверь и та, к ее удивлению, сразу же открылась настежь. В комнате царил полумрак, видимо, занавески тут никогда не открывались. Маруся старалась не смотреть на иконы, висящие на стенах, а когда глаза ее привыкли к темноте, она, подталкиваемая любопытством, осторожно ступила на мягкий ворс ковра, который покрывал деревянные половицы комнаты.
Бесшумно ступая, Маруся приблизилась к центру комнаты и только тогда заметила два стула, стоящие рядом. Стулья были развернуты к окну и из-за их высоких спинок были видны лишь две головы с торчащими в разные стороны короткими светлыми волосами.
— Девочки! — тихонько позвала Маруся, но они даже не обернулись на ее зов.
Маруся немного постояла в замешательстве, а потом сказала чуть громче:
— Эй, девочки, это вы мои сухари из мешка берете?
Ни одна из них не повернула головы в сторону Маруси. В комнате было тихо, лишь было слышно, как под полом скребутся и пищат мыши.
"Зачем они смотрят в окно, если занавески все равно задернуты?" — удивилась Маруся.
И вдруг она услышала скрежет открываемой в сенях двери. Еще пара секунд, и попадья появится в доме. Маруся пулей выскочила из комнаты и прикрыла за собой двери. Далеко она отойти не успела, поэтому попадья косо взглянула на ее и спросила:
— Ты что делаешь посреди кухни?
Маруся опустила глаза и пролепетала:
— Нам танец на завтра задали. Я его придумываю...
— Иди на свою лавку, там и придумывай! — буркнула попадья, и тяжелым шагом прошла мимо нее в свою комнату.
Маруся выдохнула с с облегчением. Вскоре она услышала, как попадья монотонно читает молитвы, значит, она не заметила, что Маруся была в комнате, и девочки не рассказали ей об этом. Неужели они и вправду ничего не слышали? В Марусину душу закралось тревожное ощущение. Доучив уроки, она расправила свое белье на лавке и легла спать, мечтая заснуть как можно скорее.
***
Ночью Маруся проснулась от странного звука - кто-то ходил рядом с ее лавкой. Шаги были легкими, быстрыми, совсем не похожими на грузную и тяжелую походку попадьи. Маруся испугалась и зажмурилась. Шаги, между тем, слышались все ближе и ближе, и вот уже кто-то остановился рядом с лавкой и замер. Маруся перестала дышать, когда почувствовала, как к ее щеке прикоснулась чья-то холодная ладонь. А потом она услышала шепот:
— Ты такая красивая, Маруся! Скоро ты будешь играть с нами!
Маруся открыла глаза и увидела рядом с собой две тоненькие фигурки в длинных белых рубашках. Волосы обеих девочек были коротко острижены. В темноте были плохо видны их лица, поэтому, когда одна из девочек улыбнулась и протянула к ней руки, Марусе показалось, что улыбка ее похожа на оскал. Она отпрянула на лавке в самый угол и громко закричала.
В комнате сразу же послышались тяжелые шаги попадьи, и девочки бросились назад. Маруся сидела, не смея пошевелиться от страха, натянув одеяло до самого подбородка. Из комнаты попадьи был слышен какой-то грохот и звук сдвигаемой мебели.
Спустя какое-то время женщина вышла на кухню с горящей лампой, подошла к Марусе и стала водить перед ее носом дымящейся лучиной. Приятный аромат отдавал горечью. Маруся смотрела на дымок, который причудливыми кругами и зигзагами уходит к потолку. Глаза ее закрылись и она уснула.
Попадья задула лучину, наклонилась к Марусе, прошептала ей на ухо несколько слов, которые совсем не были похожи на молитву...
***
Весь следующий день Маруся мучилась от головной боли.
— Маруся, ты не заболела? Или, может, случилось что? — спросила на перемене Катерина Ивановна.
— Наверное, просто не выспалась, сны страшные снились, — ответила Маруся.
— Значит, все-таки, плохо тебе спится на новом месте? — Катерина Ивановна внимательно заглянула Марусе в глаза, как будто пыталась увидеть там ответ на свой вопрос.
— Мышей у Елены Алексеевны много под полом. Скребутся всю ночь... — тихо ответила Маруся.
— Под полом, значит, — задумчиво, словно сама себе, сказала учительница.
Маруся кивнула. Весь день она вспоминала жуткий сон, который приснился ей ночью. Тревожное ощущение на душе никак не проходило.
После уроков Катерина Ивановна решила проводить Марусю до дома, а заодно зайти к попадье проведать девочек.
— Ты уже подружилась с ними? — весело спросила учительница.
— Нет, — угрюмо ответила Маруся.
Ей было стыдно рассказывать, что в углу ее кухни стоят для устрашения ивовые розги, и что в доме попадьи ей можно находиться только на своей лавке на кухне. Ни о какой дружбе с хозяйскими дочками и речи быть не может!
Попадья, казалось, была очень рада визиту Катерины Ивановны, которая пришла к ней с гостинцами. Она запустила ее в комнату, и они довольно долго там разговаривали о чем-то вполголоса. Вышли они тоже вместе, попадья вызвалась проводить свою гостью. Перед тем, как уйти, Катерина Ивановна присела на лавку Маруси и тихонько сказала ей:
— Если вдруг тебе будет плохо, одиноко, грустно на душе, не стесняйся, говори мне, Маруся.
Когда женщины ушли, Маруся встала с лавки и подошла к двери в комнату попадьи. В этот раз она толкнула дверь и сразу же вошла внутрь. В комнате была тишина. Девочки неподвижно сидели на стульях, как и вчера. Их лица были обращены к окну, занавешенному плотной шторой.
— Девочки, я только хотела узнать, не вы ли берете из мешочка мои сухари, — обратилась к ним Маруся, — не делайте так, пожалуйста, иначе мне придется рассказать об этом вашей маме...
Тишина и неподвижность сидящих на стульях девочек насторожила Марусю. Не привязаны же они к этим стульям, в конце концов!
— Эй, вы глухие, или нарочно хотите напугать меня? — крикнула Маруся, и тут же услышала, как под полом снова заскреблась мышь, это был единственный звук, нарушающий тишину этой странной комнаты.
Маруся подошла к окну и взглянула на стулья. Громкий крик вырвался из ее груди - на стульях сидели не девочки, а большие, совершенно одинаковые куклы со страшными, неподвижными, стеклянными глазами.
Маруся отскочила от стульев, как ошпаренная, в полумраке случайно наткнулась на стол, с которого на пол упала на пол большая икона. Маруся наклонилась, чтобы поднять ее, но с ужасом отдернула руки - это была не икона.
Изображение какого-то черного демона с горящими глазами лежало перед ней на полу. Посмотрев на стены, Маруся поняла, что и на стенах комнаты висят вовсе не иконы, а странные изображения существ с огненными глазами. На кого же тут молился отец?
Маруся прижала обе ладони ко рту, пытаясь сдержать громкие рыдания. Еще никогда в жизни ей не было так страшно. С трясущимися коленями девочка выбежала из комнаты и прикрыла за собой двери. Накинув на себя фуфайку, она выбежала из дома и побежала, куда глаза глядят - лишь бы подальше от этого места.
Домой Маруся вернулась только к темноте. Идти ей было некуда - школа была закрыта, знакомых у нее в деревне не было, а пешком до дома ей было бы не дойти. Зайдя в дом, она остановилась на пороге в нерешительности. Кухня была ярко освещена, попадья хлопотала у плиты - готовила пироги.
— Гулять ходила? — спросила она у Маруси, как ни в чем не бывало, — молодец, чего все на лавке сидеть, когда погода такая хорошая.
Девочка кивнула в ответ, топчась в нерешительности на месте.
— Ну проходи, накормлю тебя пирогами, как обещала, — попадья глянула на Марусю через плечо, и взгляд ее сверкнул чем-то таким пугающим, отчего у девочки замерло сердце.
Маруся нехотя сняла фуфайку, села за стол, опустив голову. Еще чуть-чуть, и слезы брызнут из ее глаз от страха, сковавшего все тело.
— Девочкам своим стряпаю, любят они у меня пирожки с творогом. Вот и тебя за одним накормлю.
"Ведьма она что ли? Судя по картинам на стенах, которым она каждый вечер молится - точно ведьма. Вот сейчас накормит меня пирогами, а потом меня саму зажарит на сковороде и съест..." — думала Маруся и глотала слезы.
Больше всего на свете ей сейчас хотелось встать и уйти из дома попадьи. Не уйти - убежать. Но куда бежать?
— Ешь, — сказала попадья и поставила перед Марусей блюдо с румяными, аппетитными пирожками.
— Я, наверное, не буду, оставлю на завтра, — пролепетала Маруся, подняв глаза на попадью, которая властно смотрела на нее, — у меня что-то живот болит...
— Это он у тебя от голода болит, — отрезала попадья и резким движением придвинула блюдо к Марусе.
Маруся покачала головой, слезы покатились из ее глаз, нижняя губа задрожала.
— Спасибо, я и вправду не хочу есть, — захлебываясь слезами, еле-еле выговорила Маруся.
Попадья вдруг стукнула кулаком по столу — так сильно, что тарелка с пирогами подпрыгнула на месте. Маруся вздрогнула и затихла. Сейчас она поняла, что все это не ее выдумка, все это по-настоящему - попадья на самом деле ведьма.
— Ешь, противная девчонка! — закричала женщина, лицо ее искривилось, глаза засверкали страшными огнями, — ешь, кому говорю!
Она возвышалась над столом, словно чудовище в черном облачении - лицо раздулось и покраснело, волосы торчали из-под платка в разные стороны. Маруся остолбенела от жуткого и неизбежного ощущения, что сейчас с ней случится что-то плохое, что это не фантазия, не сон, это все с ней происходит на яву, и помощи ждать неоткуда...
Она приготовилась к самому худшему. Но внезапно в кухне раздался громкий стук в окно. Маруся вздрогнула, встрепенулась, посмотрела в окно и обомлела от удачи, обрушившейся на нее - за окном в темноте стоял ее отец.
— Папа! Папочка! — закричала Маруся и прижалась щекой к стеклу.
Попадья поправила платок, пригладила волосы, обтерла лицо полотенцем и пошла к двери. Отец зашел в дом, и только сейчас Маруся заметила, что он очень бледный и уставший.
— Что-то случилось, Никанор Андреич? Что это ты на ночь глядя пожаловал к нам? — попадья ласково улыбнулась мужчине.
— Случилось, Елена Алексеевна, — тяжело вздохнув, ответил отец, — мама моя при смерти, Маруськина любимая бабушка. Очень она хочет внучку перед смертью увидеть, пришлось по темноте ехать, благо луна сегодня полная да яркая...
Маруся подбежала к отцу, вцепилась в него и зарыдала, уткнувшись лицом в его фуфайку. Рыдала она от грусти по бабушке, но, главным образом, от огромного пережитого страха.
— Присядь, Никанор Андреич, поешь на дорожку пирожков, — ласково прощебетала попадья, заглядывая мужчине в лицо.
— Папа, поехали домой, пожалуйста, поехали! — закричала Маруся и изо всех сил потянула отца к двери.
Отец слегка замешкался, посмотрел на пироги, так и стоявшие на столе и манившие своей румяной корочкой. Но потом он посмотрел на Марусю и произнес:
— Поедем мы, Елена Алексеевна, не обижайся уж.
Отец отдал деньги за следующую неделю, а попадья сунула ему в дорогу сверток со своими пирогами.
Когда Маруся с отцом вышли на улицу, девочка почувствовала, что страх, наконец, уходит, постепенно освобождает ее тело и разум.
— Папа, я хотела тебе кое-что рассказать про Елену Алексеевну... Можно? — робко спросила Маруся, когда повозка тронулась, и стала подскакивать на каждой кочке.
— Доченька, давай потом поговорим, — устало произнес отец и погрузился в свои тяжелые думы.
Луна и вправду светила ярко, Маруся всматривалась в темные очертания деревьев по обочинам дороги, и всюду ей мерещился черный силуэт попадьи и стеклянные глаза кукол, сидящих на стульях в ее комнате.
Когда они подъехали к дому, Маруся заметила в повозке сверток с пирогами. Дождавшись, когда отец уйдет распрягать лошадь, Маруся взяла сверток, слезла с повозки и осторожно развернула тряпицу. Пирожки выглядели очень аппетитно, но она не собиралась их есть.
Разломив один из них, она заглянула внутрь, чтобы посмотреть начинку, но тут же вскрикнула, отбросила пирог в сторону и зажала рот рукой. Внутри пирога не было обещанного творога. Там копошились гадкие жирные черви...
***
Бабушка Фая была слепой, но при этом она "видела" гораздо больше, чем обычные люди. К ней даже приходили за советом. Будущего она не предсказывала, но видела насквозь человеческую сущность и могла подсказать, как лучше поступить в той или иной ситуации.
Вот и теперь, когда Маруся присела на край ее кровати, расположенной в углу за шторкой, и взяла холодную, высохшую руку в свои теплые ладони, бабушка Фая сразу сказала:
— Как и помирать с тобой, деточка? Расскажи-ка бабке, Маруська, что с тобой стряслось, авось я успею, подскажу, что делать.
Маруся оглянулась, чтобы убедиться, что рядом никого нет и, наклонившись к бабушкиному уху, рассказала все о попадье, ее таинственной комнате и не существующих дочках.
— Не знаю, что мне делать теперь, бабушка, — взволнованно произнесла Маруся, — отец мне не поверит, подумает, что выдумываю, чтобы в школу не ходить...
Бабушка задумалась, устало закрыла глаза, со стороны казалось, что она просто уснула. Но потом глаза ее резко открылись.
— Ведьма эта так просто тебя не отпустит сейчас. Силу твою забрать хочет. Тебе нужно ее с насиженного места согнать, Маруська. Сделать так, чтобы она из наших мест сгинула навсегда.
— Как же я это сделаю, бабушка? Я от одного ее вида трясусь!
— Я тебе свой оберег дам в дорогу. С ним она тебя не тронет, и колдовство ее на тебя не подействует, — бабушка Фая тяжело вздохнула, — чувствовала я, что что-то недоброе с тобой творится. Вот как с тобой помирать?
Бабушка снова устало закрыла глаза, в это время мать Маруси крикнула ей из кухни:
— Маруська, брысь от бабки, не мешай ей отдыхать!
— Не мешай ей помирать - так она хотела сказать, — бабушка Фая вдруг засмеялась тихим, скрипучим смехом, Маруся тоже улыбнулась.
— Иду, мама! — крикнула девочка, а сама поближе придвинулась к бабушкиному лицу, склонилась над ним, чтобы все услышать.
— Чтобы прогнать ведьму, нужно отыскать и уничтожить ее тайник. Там она хранит свое сердце, проданное дьяволу. Оно похоже на черный камень, не спутаешь. Если бросить сердце в огонь, ведьма закричит страшным голосом и вмиг ослабеет, превратится в старуху.
— Я не смогу, бабушка, я очень боюсь ее! Я лучше попрошу отца, чтобы он меня к другим людям на постой определил... — у Маруси из глаз покатились крупные, прозрачные слезы.
Она и представить себе не могла, что сможет вернутся в дом попадьи. Бабушка Фая крепче сжала руку внучки.
— Отец твой, как и все, кто к ней ходит, ослеп от ее колдовства. Тебя оно пока не слепит, потому что кофту мою на себе носишь. Заговоренная она. Я, как чувствовала, что тебя в той деревне несчастье ждет...
— Я не смогу, бабушка, не смогу! — плакала Маруся, шепча одни и те же слова себе под нос, — мне очень страшно, бабушка!
— Знаю, милочка, знаю, — бабушка погладила Марусину руку, как будто и вправду понимала, насколько жуткий страх сидит внутри девочки, — я ведь еще меньше тебя была, когда мне с ведьмой довелось встретиться...
— Ты тоже видела ведьму? — Маруся округлила глаза от удивления.
— Ой, девонька, так ведь немало их вокруг. Кто-то больше вредит, кто-то меньше... Живут на первый взгляд, как обычные люди. Но уж если тебя выберет какая-нибудь из них, то все, несдобровать... — бабушка помолчала, потом открыла глаза, — меня тогда моя бабка спасла, сильная была знахарка, сделала мне мощный оберег, с тех пор он всегда со мной, а теперь и тебя защитит...
Маруся вытерла слезы, и внезапно в глазах ее блеснули дерзкие огоньки. Раз уж бабушка не испугалась ведьмы, когда была ребенком, то и она не испугается.
— Вон сундук мой в углу стоит. Открой крышку, на самом дне увидишь берестяную шкатулку, в ней льняной мешочек, а в мешочке оберег. Надевай на шею и ни в коем случае не снимай его. Поняла? Ни в коем случае! Чем бы тебя ведьма не приманивала, чем бы не пугала, оберег всегда должен быть при тебе, только так ты будешь под защитой.
— Поняла, — ответила Маруся, перекладывая бабушкины платки, шали и кружева, пропахшие нафталином, пытаясь добраться до дна глубокого сундука.
Наконец, она нащупала рукой шкатулку из бересты, открыла крышку и достала из мешочка небольшой шарик из плотной рогожи, затянутый узлом и привязанный к веревочке. Маруся надела веревочку на шею.
— Что в нем зашито? — спросила она, снова подсев к бабушке на кровать.
— Сильнейшие заговоренные травы: разрыв-трава, плакун-трава и царь-трава. Запомни, Маруська, оберег снимать ни в коем случае нельзя, иначе пропадешь!
После этих слов глаза бабушки Фаи закрылись, и она погрузилась в сон.
— Совсем утомила ты ее, Маруся, — тихонько сказала подошедшая сзади мать.
Маруся вздрогнула от звука ее голоса и крепко сжала в руке оберег. Потом отвернулась, сунула его под одежду и пошла вслед за мамой на кухню.
***
В понедельник Маруся с отцом выехали затемно. Перед тем, как уйти из дома, Маруся обняла маму, а потом подошла к бабушке Фае, поцеловала ее в холодный лоб. Маленькая сестренка Аленка тоже не спала - бегала по дому, путалась под ногами, Маруся поймала ее и обняла крепко.
— На следующих выходных куколку тебе сошью! — шепнула Маруся малышке на ухо, отчего та весело рассмеялась.
Несмотря на свои страшные опасения, следующие несколько недель Марусе жилось у попадьи относительно спокойно. Попадья, казалось, не замечала ее, и из своей комнаты по вечерам почти не выходила. Выучив уроки, Маруся ложилась спать, чтобы на следующий день пораньше уйти в школу.
Катерина Ивановна по-прежнему, время от времени, спрашивала, как ей живется у Елены Алексеевны. Постепенно Маруся стала общаться с учительницей более открыто. После того, как Катерина Ивановна в очередной раз навестила дочек Елены Алексеевны, Маруся спросила ее:
— Катерина Ивановна, а что делают девочки, когда вы приходите навестить их?
Учительница задумалась, как будто не ожидала услышать такого странного вопроса, а потом внимательно посмотрела на Марусю:
— Сидят на стульях у окна и читают книги... А почему ты спрашиваешь?
— Думаю, как же это им не надоедает целыми днями сидеть на этих стульях, — ответила Маруся.
Катерина Ивановна странно посмотрела на девочку, и тут Марусе показалось, что учительница что-то недоговаривает. Может, и она на самом деле ведьма? Может быть, они с попадьей заодно? Мороз прошел у девочки по коже от одной этой мысли.
Однажды Маруся пришла из школы и почувствовала, что на кухне очень жарко.
— Решила протопить печь получше, а то сыростью пахнет в доме, — сказала попадья, обращаясь к Марусе.
Подложив в печь дров, она ушла в комнату. А Маруся села учить уроки, разложив на краю стола свои учебники и тетради. Ей было очень жарко - печь стояла совсем рядом, и жар от нее обдавал Марусю с ног до головы. Обычно, она не снимала своей кофты, но сейчас она почувствовала, что ей просто невмоготу от этой жары. Оберег все равно на ней, ничего не случится, если она пока что снимет свою заговоренную кофту...
Но снимая кофту через голову, Маруся неаккуратно зацепила рукой шнурок оберега, и он вдруг оборвался, упал на пол и укатился под лавку. И в этот самый момент в комнате попадьи раздался ужасный грохот, дверь резко распахнулась, обдав Марусю прохладой и горьким запахом ладана.
Девочка побледнела, затряслась всем телом, когда увидела, что попадья стоит на пороге комнаты без платка, с распухшим, красным лицом, искаженным яростью. Ее черные волосы змеями вьются вокруг головы, тянут свои ядовитые головы к Марусе.
Девочка в ужасе упала на колени и стала шарить рукой под лавкой, пытаясь нащупать оберег, но он как сквозь землю провалился.
— Хотела обхитрить меня, скверная девчонка, — голос ведьмы звенел так громко и пронзительно, что у Маруси заложило уши.
С ужасом она увидела, что ведьма парит в воздухе, не касаясь пола.
— Сейчас не спасешься. Пришла твоя очередь поделиться со мной своими силами.
Маруся обшарила дрожащей рукой все углы под лавкой, но оберега нигде не было. Слезы покатились из ее глаз от страха, и тут она увидела, что позади попадьи стоят две девочки в длинных белых рубашках. Волосы их были короткими, а глаза - черные, как ночь.
Лица девочек были совершенно одинаковыми, а сами они были такими худыми и бледными, словно из них выкачали все жизненные силы. Это они снились ей недавно. Вот только сон ли это был?
— Дай сухарик! Дай сухарик! — противным тонким голоском попросила одна из девочек, протянув в сторону Маруси свою костлявую руку.
— Мамочка, когда ты уже разрешишь нам поиграть с новой девочкой? — спросила другая, тоже протягивая тонкие руки в сторону дрожащей от страха Маруси.
— Скоро-скоро, деточки. Сначала я сама напьюсь ее силами, а потом отдам ее вам на потеху, успеете, наиграетесь.
Девочки засмеялись мерзким смехом, а Маруся почувствовала, что еще немного, и она умрет от страха. Ведьма медленно подплыла к Марусе и протянула свои руки с длинными черными когтями к горлу девочки.
Маруся опустила голову, чтобы не видеть ее страшного лица, и неожиданно заметила на полу возле самых ног свой тканевый шарик-амулет. Она схватила его, зажала в ладони и изо всех сил зажмурилась, читая шепотом молитву, которой когда-то давно научила ее бабушка.
Ведьма оглушительно завизжала, отдернула руки от Марусиной шеи, как будто обожглась об нее и прошипела ей в лицо:
— В следующий раз не спасешься!
Маруся открыла глаза только тогда, когда ведьма со своими дочками скрылись в комнате. Руки ее еще долго тряслись, а из глаз катились слезы. Всю эту ночь она просидела на лавке, боясь выпустить оберег из рук. Утром она быстро оделась и ушла в школу.
Только в школе она осмелилась разжать кулак с оберегом, чтобы завязать порванный шнур на узел. Уроки в тот день Марусю мало занимали, даже горячая картофельная похлебка ее не сильно порадовала. Съев пару ложек, Маруся отдала свою порцию вихрастому мальчишке, сидящему рядом.
"Нужно найти сердце ведьмы и сжечь его, как наказывала мне бабушка. Иначе спокойной жизни мне не видать. Да и не одной мне эта ведьма может навредить," — думала Маруся на последнем уроке.
Она пыталась вспомнить ту решимость, которую почувствовала тогда, рядом с бабушкой. Теперь, перед лицом реальной опасности, стать смелой и решительной оказалось гораздо сложнее...
С замирающим сердцем Маруся вошла в калитку. Кажется, ноги ее стали ватными, она еле-еле передвигала ими. Все ее существо сопротивлялось тому, что нужно снова возвращаться в дом, где обитает столько страшного...
Стоя в нерешительности на тротуарах, Маруся вдруг услышала скрип открываемой двери. Попадья вышла из дома и прошла мимо неподвижно стоящей девочки.
— Я ненадолго отлучусь. Решила пирожков дочкам испечь, да забыла, что мука закончилась.
Она говорила так, как будто вчерашним вечером ничего не случилось. Лицо ее было бледным, строгим и неприглядным, но не страшным, как накануне. Маруся взглянула на руки попадьи - на них были огромные волдыри. Заметив ее взгляд, женщина спрятала руки за спиной.
— На столе ничего не трогай, иначе накажу розгами! Поняла?
Маруся кивнула и быстро шмыгнула в дом. В окно она видела, как высокая, темная фигура попадьи удаляется все дальше и дальше от дома. Получается, у нее было в запасе минут двадцать...
Бросив школьную котомку на лавку, она тихонько отворила дверь в комнату попадьи. Осмотрев все стены и полки, девочка не нашла ничего, похожего на черный камень.
Маруся заглянула в старинный сервант, открыла все ящики комода, наполненные не бельем, а странными предметами - свечами, куриными лапами и даже засушенными жабами. Прижав ладонь ко рту, чтобы подавить рвотный рефлекс, Маруся закрыла комод и встала посреди комнаты, пытаясь понять, где ведьма может прятать свое сердце...
И вдруг входная дверь тихонько скрипнула.
"Не успела," — с ужасом подумала Маруся и на деревянных ногах подошла к двери. Шаги приближались к ней ближе и ближе. Бежать было некуда. Наказания за вторжение не избежать...
Ужас сковал каждую клеточку Марусиного тела. Кажется, страшнее уже просто не может быть. И тут в дверях появился силуэт. Но это была вовсе не попадья. Это была...
— Катерина Ивановна? — прошептала Маруся одними губами, практически беззвучно, — что вы тут делаете?
Вид у молодой учительницей был взволнованный.
— Маруся, некогда объяснять. Скажу только, что тебе угрожает большая опасность.
Катерина Ивановна быстро прошла в комнату и, сдвинув стулья, отогнула конец толстого ковра. Маруся увидела под ним дверцу - вход в подпол. Учительница потянула дверцу на себя, и тут Маруся услышала громкое шипение, доносящееся откуда-то снизу. Будто сотни змей пробудились от света и зашипели угрожающе на них с Катериной Ивановной. Из-за плеча учительницы Маруся не могла рассмотреть, что скрывает в себе темное нутро подполья.
— Вот значит, где они сидят... — прошептала учительница, щеки ее были бледные, глаза горели от возбуждения.
Маруся подошла к окну и посмотрела в щель между занавесками. Высокая, черная фигура стремительно приближалась к дому.
— Попадья идет, бежим! — девочка отскочила от окна.
Вместе с учительницей они закрыли крышку подполья, поправили ковер и поставили стулья, с сидящим на них куклами, на место.
Выбежав на кухню, они сели на лавку, Маруся быстро достала из котомки первый попавшийся учебник и раскрыла его, а Катерина Ивановна сделала вид, что помогает ей учить правило правописания. Когда попадья зашла в дом, учительница подняла на нее глаза и улыбнулась.
— А я к вам, Елена Алексеевна! Маруся сказала, что вы отлучились ненадолго, решила подождать, заодно орфограммы с Марусей закрепили, никак она их не может выучить.
Попадья поставила мешочек муки на стол, злобно взглянула на Марусю и обратилась к Катерине Ивановне с масляной улыбкой:
— А я думаю, что-то Катерины Ивановны у нас давно не было! Пойдемте, дорогая, пойдёмте, девочки будут вам рады...
***
На следующий день Катерина Ивановна подошла к Марусе после уроков и сказала тихо, чтоб никто не услышал:
— Скажи, Маруся, что ты делала в хозяйской комнате?
— Искала кое-что, — ответила девочка.
— Ты ведь тоже знаешь, что она вовсе не попадья? — осторожно спросила учительница.
— Знаю... — голос Маруси стал тихим.
— Я ведь не один раз просила твоего отца, чтобы он поискал тебе другое жилье, но он как будто не слышит меня.
— Бабушка мне сказала, что люди, которые к ней ходят, уже во власти ее чар.
— А как же ты? Катерина Ивановна пристально посмотрела на Марусю.
— А мне бабушка оберег дала, — Маруся сунула руку под кофту и показала учительнице узелок с травами, — А вы откуда знаете, что она ведьма?
Катерина Ивановна помолчала, лицо ее стало бледным и печальным, а на глаза навернулись слезы.
— Она сестру мою младшую погубила несколько лет назад. Это в другой деревне было. Несколько детей тогда из разных деревень, пожив у нее, разума лишились, и вскоре умерли. А ведьма эта вскоре исчезла бесследно. — голос у Катерины Ивановны задрожал, она вытерла слезы с глаз, — Я ее очень долго искала, никак не могла смириться с гибелью сестры. Потом мне одна белая колдунья подсказала, где ее искать, и защиту на меня наложила, чтобы чары черные на меня не действовали.
— Почему она только детей выбирает? — спросила Маруся.
— У вас сил больше, душа чище. И справиться с вами легче. Вот почему.
Катерина Ивановна подсела к Марусе и обняла ее за плечи. Маруся вздохнула с облегчением: хоть кто-то понимал ее переживания, хоть кто-то хотел ей помочь, хоть на кого-то не действовали ведьмины чары.
Они еще долго говорили в тот день, и, наконец, решение было принято. Домой к попадье Маруся возвращалась с тем дерзким огоньком в глазах, который зажегся в прошлый раз после разговора с бабушкой.
***
Ночью Маруся проснулась от того, что кто-то копошится на ее лавке. "Мышь?" — подумала девочка и быстро подтянула ноги к себе. Но в темноте она увидела очертания детской фигурки. Длинная рубаха белым пятном выделялась на фоне темной деревянной стены.
— Эй! Ты что делаешь? — спросила Маруся, инстинктивно зажав в ладони висевший на шее оберег.
— Дай сухарик! Дай сухарик! — ответила девочка тонким писклявым голоском, наклонив голову набок.
Маруся нащупала под подушкой мешок с сухарями, достала оттуда несколько штук, протянула девочке.
— Где твоя сестра? — спросила Маруся.
— Там... — девочка махнула тонкой рукой в направлении окна.
Маруся выглянула в окно и похолодела от ужаса. Под окнами стояли два маленьких гроба. Один из них был пуст, а во втором лежала, скрестив на груди руки, вторая девочка.
Маруся оглянулась, но на лавке рядом с ней уже никого не было. Снова повернувшись к окну, она увидела, как та, что сидела только что напротив нее, подошла к своему гробу и легла в него, скрестив руки на груди. Только сейчас Маруся поняла, что они обе мертвы. Только заклинания ведьмы не дают им упокоиться, заставляют подниматься из могил снова и снова...
Утром Маруся не могла понять, сон это был ночью, или все происходило на самом деле. За окном ничего необычного не было, кроме грядок, покрытых слоем первого снега. Тогда она решила пересчитать сухари, и их количество в мешочке оказалось меньше на несколько штук. У Маруси по спине пробежал озноб. Она схватила свою котомку, надела фуфайку и быстрее побежала в школу.
***
— Итак, Маруся, надо попытаться сделать это завтра... Ты готова?
— Готова... — растерянно ответила девочка. Решительность ее поубавилась после ночных событий.
— О чем думаешь? — Катерина Ивановна с тревогой посмотрела на нее.
— О ее дочках... Оказывается, они давно умерли. Мне очень жаль их.
— И мне жаль, Маруся. И сестру свою жаль, и других детей, которых эта ведьма загубила.
***
В тот же день Катерина Ивановна пришла под вечер к попадье.
— Елена Алексеевна, наши ученики такой хороший концерт приготовили, приходите завтра посмотреть. Будут и песни, и танцы и даже театральная постановка!
— Нет, что вы, Катерина Ивановна, я подобные увеселительные мероприятия не посещаю, — покачала головой попадья, и у Маруси замерло сердце от того, что у них ничего не получится.
— Номера патриотичные, а вовсе не увеселительные. Будет все руководство школы, обязательно приходите, — учительница помолчала, думая, чем еще можно увлечь вредную ведьму, — вон хоть ради Маруси приходите вместо ее родителей, она будет рада, правда Маруся?
Маруся опешила от такого заявления, но по инерции кивнула головой.
Попадья задумалась на пару секунд, ноздри ее раздулись, видимо, от недовольства.
— После концерта мы своими силами организуем чаепитие. Захватите с собой кружку, — подмигнула Катерина Ивановна женщине.
— Хорошо, я постараюсь, — этот ответ обнадежил Марусю.
Что-что, а вкусно поесть ведьма любила...
***
На следующий день, выступив первым номером, Маруся надела на себя валенки, фуфайку и опрометью побежала к дому попадьи. Забежав в дом, она отдышалась, скинула с себя одежду и первым делом растопила печь.
Катерина Ивановна была уверена, что сердце ведьмы хранится в подполье. Заглянув в комнату и убедившись, что она пуста, Маруся сдвинула стулья с сидящими на них куклами, отогнула ковер и дернула крышку вверх. Но крышка, к ее удивлению, не сдвинулась с места. Девочка дернула еще и еще, но не смогла приподнять ее даже на несколько миллиметров.
В прошлый раз она открылась довольно легко, что же сейчас? Неужели ведьмино заклинание приклеило ее намертво к полу?
Маруся попробовала прочитать молитву. Но когда она дошла до середины, крышка вдруг отскочила сама, чудом не ударив ее по голове. Маруся вскрикнула от неожиданности, но тут из раскрытого подполья две тонкие руки схватили ее и утащили в кромешную темноту. Крышка на секунду зависла в воздухе, а потом с грохотом захлопнулась...
***
Маруся очнулась от резкой боли. Кто-то кусал ее в шею. Зубы были острые, а боль невыносимой. Маруся почувствовала, как по шее вниз теплой струйкой течёт кровь. Она замычала и обхватила руками голову своей обидчицы.
Никто не учил Марусю драться, и она никогда не дралась, но сейчас она сжала ладонь в кулак и изо всех сил стукнула девочку по голове. Та отскочила, зашипела яростно, но наступать больше не решилась, притихла где-то в углу. Темнота была, хоть глаз выколи.
— У тебя сухарик есть? Дай сухарик! — вдруг раздалось с другой стороны.
Маруся пошарила по карманам. Нащупав в кофте пару сухарей, она кинула их девочке. Та, судя по странному звуку, набросилась на них, как голодный щенок, и в один миг проглотила.
Маруся достала из кармана коробок со спичками, который она не положила на место после растопки печки. Она зажгла спичку, и комната наполнилась громкими визгами. Два тощих, бледных, страшных существа, которых невозможно сейчас было назвать детьми, с красными сверкающими глазами, заметались по подполью, не зная, куда деться от света.
Но Маруся успела оглядеться вокруг, пока спичка не потухла в ее пальцах. И то, что она увидела, повергло ее в шок. Рука затряслась, и потухшая спичка выскользнула, упала на земляной пол.
— Что это такое? — в отчаянии произнесла она.
— Наша спальня и наши кроватки, мы в них спим, — сказала та, что просила сухарики.
— Третья твоя, — злобно прошипела та, что укусила Марусю в шею, — вот выпью твою кровь, и ты тоже в неё ляжешь. Так нам маменька обещала.
Марусю прошиб холодный пот, о таком повороте событий она даже не задумывалась.
— Маменька не велела трогать тебя, ей самой ты нужна, — сказала из своего угла первая девочка.
— Маменька-маменька... Надоела мне твоя маменька, — огрызнулась на нее вторая.
Сестры зашипели друг на друга, как две змеи. А потом та, что любила сухари, стала скрести ногтями деревянный потолок.
Маруся поняла, что если она прямо сейчас отсюда не выберется, то просто сойдет с ума. Она вытянула руки вверх и стала ощупывать потолок в поисках крышки. Нащупав что-то похожее на нее, она начала толкать крышку вверх изо всех сил. Но та не поддавалась.
— Ты зачем сюда пришла? — высокий голос со злобными нотками раздался прямо над ухом Маруси.
Девочка вздрогнула, отшатнулась и наткнулась в темноте на стенку гроба.
— Мне нужен черный камень, похожий на сердце. Знаешь, где его найти?
— Знаю. Но ты его не получишь. Мать бережет его, как самое большое сокровище.
— Я смогу освободить вас, если вы поможете мне, — взволнованно сказала Маруся, и услышала неприятный смешок в ответ.
— Нас освободить невозможно, мы не переносим дневного света, — грустно сказала вторая девочка, — вот если бы ты пообещала что-то другое... К примеру, что останешься с нами навсегда...
Марусю бил озноб, она чувствовала, как костлявые руки двух маленьких вампирш тянутся к ней в темноте, но не могла сдвинуться с места. Ее заполнило тяжёлое ощущение безнадежности и страха. Мыслей в голове не осталось. Неужели ей придётся сдаться?
Она нащупала под кофтой оберег и начала шепотом молиться. И к ее удивлению девочки закопошились, а вскоре и вовсе затихли в своих углах. Маруся зажгла еще одну спичку и увидела, что обе лежат в гробах со сложенными на груди руками. Лица их были неподвижными, бледными, мертвыми. Маруся с содроганием посмотрела на третий гроб, он был пуст и пугал ее своей черной внутренностью...
***
Когда Маруся услышала тяжелые шаги над собой, она забилась подальше, в самый дальний угол подполья.
Девочки до сих пор лежали совершенно неподвижно, а она, тем временем, превозмогая страх, обшарила каждый угол в поисках заветного камня, истратила почти все спички, но ничего не нашла, как будто камня тут не было.
Попадья ходила по комнате взад и вперед, будто соображая, что тут произошло в ее отсутствие. А потом остановилась прямо над Марусиной головой и громко произнесла:
— Тебе не убежать от своей участи. Убери от себя то, что тебя защищает, иначе твоим родным несдобровать...
Ведьма засмеялась громким, жутким смехом, от звука которого у Маруси затряслись колени. И тут она услышала голос отца.
— Помоги нам, Маруся, доченька, сними оберег.
— Папа? — закричала Маруся, и из глаз ее брызнули слезы, — Папочка, спаси меня, я тут, в подполье...
— Это тебе придется спасать нас, Маруся... Если ты не снимешь оберег, нашей малютке Аленушке плохо придется. Вместо тебя ее Елена Алексеевна заберет... — грустно проговорил отец.
Маруся не могла поверить своим ушам. Что происходит? Откуда тут взялся отец, если он всю неделю собирался провести на ярмарке в городе?
Но тут Маруся услышала истошный плач маленькой Аленки. И сердце ее ушло в пятки. Аленка, ее несмышленая маленькая сестра, надрывалась от плача, как будто ее резали напополам там наверху. Этого Маруся вынести не могла. Она сорвала с шеи бабушкин оберег и бросила его на пол.
— Чему быть, того не миновать, — тихо сказала девочка.
И в эту самую минуту крышка подполья распахнулась, и какой-то мощный поток поднял Марусю в воздух и вынес наружу, в комнату ведьмы. Она оглянулась по сторонам, но ни отца, ни Аленки в комнате не было.
— Где мои родные? — спросила Маруся.
Ведьма поднялась под самый потолок и снова расхохоталась. Лицо ее почернело, глаза налились огнем. Маруся задрожала и медленно попятилась назад, пока не уперлась спиной в стену.
Голоса отца и Аленки были не настоящими, это были проделки ведьмы, колдовство, обман, которому она поверила. А ведь предупреждала ее бабушка Фая, что нельзя снимать оберег, чем бы не пугала ведьма... Не послушалась Маруся, и сейчас ей предстояло за это жестоко поплатиться.
Марусю била крупная дрожь, сердце выпрыгивало из груди, она стояла, вжавшись в стену и мечтала провалиться сквозь землю, только бы не видеть перед собой черного, страшного существа, зависшего под потолком...
Внезапно дверь в комнату распахнулась, и на пороге появилась бледная и растрепанная Катерина Ивановна
— Не трожь девочку, не позволю погубить ее! — закричала она и подняла над собой деревянный крест.
В комнате поднялся ветер, изображения демонов и черных сущностей слетали со стен и с грохотом падали на пол, вещи поднимались в воздух и кружились вокруг Катерины Ивановны и прижавшейся к ней Маруси.
— Так значит, ты с ней заодно, — закричала ведьма, — знай же, что крест твой мне не вредит, давно я к крестам привыкла. Зря что ли с попом целый год прожила, выслушивая его молитвы и песнопения, обжигаясь раз за разом об иконы и распятия?
Ведьма взмахнула рукой и подняла вверх длинный черный ноготь, и в это самое мгновение крест учительницы рассыпался на мелкие щепки, а сама она от сильнейшего невидимого удара отлетела к противоположной стене и упала там без чувств.
Маруся снова закричала, ей показалось, что Катерина Ивановна умерла...
— Никто тебе не поможет. Сейчас ты полностью в моей власти, — ведьма подлетела к Марусе,заставив ее умолкнуть.
Девочка подняла голову - прямо над ней возвышалось чудовище в черном облачении. В ушах звенело, в ноздри бил горький, удушливый запах, тело сковал ужас, казалось, оно приросло к месту, Маруся совсем не чувствовала ног. Закричав, она закрыла лицо руками.
Ведьма положила свою огромную черную руку на Марусину голову, и из горла ее полился жуткий монотонный звук. Все вокруг потемнело, заволокло черным, едким дымом, Маруся начала задыхаться и кашлять от него. Грудь сдавило, казалось, больше она не сможет вздохнуть ни разу. А ведьма все пела, исторгая из себя звуки, режущие слух.
Внезапно Маруся заметила, как открылась дверь подполья, и оттуда показались две тоненькие, одинаковые фигурки в белых рубахах.
— Мама, мама, не мучай ее, не убивай, — взмолилась одна из девочек, — мы так хотели поиграть с ней, мама! ты же обещала отдать ее нам.
Ведьма даже не взглянула в их сторону. Тогда вторая девочка выпрыгнула из подполья и в считанные секунды оказалась возле матери. Забравшись, словно паук на тонких лапках, по черному подолу ведьмы, она вцепилась острыми клыками в ее руку, лежащую на голове Маруси.
Ведьма завыла, отдернула руку от Марусиной головы и изо всех сил ударила дочку. Но та держалась мертвой хваткой и рычала на мать, как тощая, бешеная собачонка.
Маруся почувствовала, что ей стало легче дышать, на коленях она подползла к открытой крышке подполья и хотела спуститься вниз, как вдруг увидела, что из темноты к ней тянутся две тощие руки.
В своих маленьких ладонях вторая вампирша сжимала черный камень, по форме напоминающий сердце. Сердце ведьмы...
— Ты ведь отдашь мне свои сухарики? — спросила девочка, пытаясь перекричать шум, царивший в комнате.
— Конечно, отдам, — Маруся быстро взяла камень из руки девочки и сунула его за пазуху.
Внезапно кто-то схватил ее за шиворот, и в следующий момент она уже лежала на другом конце комнаты, кашляя от сильного удара. С трудом подняв голову, она увидела, что одна из девочек неподвижно лежит на полу, а вторая уже вылезла из подполья и тоже накинулась на мать.
Маруся поднялась на колени, пытаясь отдышаться, дрожащими руками она нащупала в кармане коробок спичек, открыла его и обнаружила всего две спички на дне коробка. Она подожгла одну, но сильный порыв ветра тут же потушил слабенький огонек. Маруся зажмурилась и подожгла вторую спичку. Это был ее последний шанс...
Пламя ярко вспыхнуло, и Маруся поднесла горящую спичку к мягкому ворсу ковра. В несколько мгновений весь ковер охватило пламя. Ведьма закричала страшным голосом, поднялась в воздух, но огонь уже жадно лизал своими красно-оранжевыми языками стены и потолок комнаты. Маруся закричала, обращаясь к ведьме:
— Пусть все твое зло горит вместе с твоим сердцем!
Девочка подняла черный камень высоко над головой. Ведьма, увидев в ее руках свое сердце, завопила так, что в окнах полопались стекла, а Марусю сбила с ног волна ее жуткого, душераздирающего голоса. Но камень уже летел в огонь.
Сердце ведьмы вспыхнуло ярко-алым пламенем, огонь вмиг поднялся к самому потолку, разбрызгивая горячие искры в разные стороны. Черный дым заполнил все вокруг, и Маруся, прижав к лицу подол платья, поползла к выходу, пытаясь во тьме определить, в какой стороне находится дверь.
Ей не хватало воздуха, она чувствовала, как погружается в этот черный дым, заполнивший все вокруг, захлебывается и тонет в нем. Взгляд ее помутился, и она рухнула на пол, погрузившись в тяжелое беспамятство.
Маруся не почувствовала, как в кромешной тьме чьи-то руки подняли ее с пола и поволокли к выходу.
***
— Маруся, Маруся, доченька, проснись, — голос отца звучал совсем рядом.
Маруся застонала во сне, а потом с трудом открыла глаза. Голова сильно болела, на теле, кажется, не было живого места. Что с ней? Где она? Почему так болит голова?
Рядом с ней, на краю постели, сидел взволнованный отец, мать с тревожным видом стояла рядом, держа на руках улыбающуюся Аленку.
Маруся оглядела незнакомую, очень уютную и светлую комнату.
— Где я? — спросила она осипшим голосом, и сразу же закашлялась.
— Ты у Катерины Ивановны. Она рассказала нам все, что с тобой приключилось, — лицо отца выражало тревогу, он смотрел на Марусю виноватыми глазами, — прости, доченька, я тебя не слушал, Катерина Ивановна объясняла что-то про колдовство, что я находился под чарами этой ведьмы, чтоб ей пусто было!
— Я не сержусь на тебя, папа, я рада, что все это закончилось. Мне было очень страшно... — ответила Маруся, — а что с ведьмой? Мне удалось одолеть ее?
Маруся медленно, крупица за крупицей, собирала в голове воспоминания о том, что с ней приключилось. Кажется, целая жизнь пролетела за те часы, которые она прожила в комнате ведьмы.
Тем временем из-за отцовской широкой спины показалась Катерина Ивановна. Она выглядела бледной и уставшей, но все равно была очень красивой. Учительница широко улыбнулась девочке:
— Ты молодец, Маруся! У тебя все получилось, я горжусь тобой. Ведьма сгорела вместе со своим сердцем во время пожара. Теперь она никому в селе не причинит вреда. Все благодаря тебе.
— А девочки? — тихо спросила Маруся.
— Девочки сейчас найдут свой долгожданный покой, их похоронят по всем обычаям. Их тела загадочным образом огонь даже не тронул. Представляешь? Но судя по тому, что от них осталось, они умерли уже очень давно...
Катерина Ивановна подошла к Марусе и крепко обняла ее. По щекам молодой учительница катились слезы.
— Сейчас ты отправишься домой, а когда поправишься, то вернешься в школу и впредь будешь жить у меня, в этой самой комнате.
Они улыбнулись друг другу. Маруся откинулась на мягкую подушку и впервые с осени свободно вздохнула полной грудью. Все ее страхи и постоянное предчувствие беды - все это мгновенно рассеялось в воздухе.
Она не хуже своей бабушки, она смогла, она одолела ведьму.
***
Через месяц Маруся пришла на кладбище к двум свежим маленьким могилкам. Дочери ведьмы, наконец, нашли свое пристанище, больше их вечный, спокойный сон никто не потревожит...
Маруся посидела немного возле двух ровных холмиков, посмотрела на серое, пасмурное небо, затянутое снежными облаками, послушала, как ветер шумит в кронах кладбищенских сосен. Душу ее наполняла благодарность и удивительное спокойствие, она хотела вдоволь насладиться этими чувствами.
— Спасибо вам, девочки. Я принесла то, что обещала.
Маруся встала и положила на каждую могилку по мешочку сухарей, которые специально привезла из дома.
Улыбнувшись, она подышала на озябшие руки, чтобы немного согреть их, а потом пошла прочь. Обернувшись, она увидела, как на могилки девочек присели две черные птицы и стали клевать сухари...
Маруся не торопясь шла к дому Катерины Ивановны, у которой она сейчас жила в уютной, светлой комнатке, и думала о том, что гораздо проще и радостнее жить, когда ты добр и ласков, а не зол и беспощаден. Когда в груди твоей бьется настоящее, горячее и живое сердце, а не сердце ведьмы: черное и каменное...
История с Дзен-канала "Пирог с клюквой"