Кто не жил рядом с таксой, тот и не подозревает какие изощренные интриги таятся в маленькой собачьей голове. Такса - воплощение собачьей харизмы, а ее путь Дао проходит прямо по нервам хозяев.
Мелкие шалости в счёт не идут. Виртуозно отгрызть палец у варежки. Случайно оброненные носки превратить в забавную игрушку. Поваляться в в чем-нибудь невыносимо вонючем, а потом устроить истерику при мытье. Перемазаться в обойном клее и прыгать по кроватям и диванам.
Сладко спать под одеялом, невзирая на отчаянные возгласы «Берт! Берт! Гулять! Я на работу опаздываю!».
Разбуженному свалиться на пол, запутаться в пододеяльнике, заставить хозяйку вспомнить всю собачью родословную в самых нелестных выражениях. Ловить комаров на даче, сшибая посуду на кухне.
О, эта любимая Бертошина дача! При виде собираемого рюкзака паника: «Вдруг, вдруг меня забудут, вдруг уедут без меня! Нет, нет, это невозможно!».
Дача - это возможность носиться по лугам за бабочками, пугать толстых ленивых жаб в лужах, изводить флегматичных ежей, валяться на крыльце и совать везде свой длинный нос.
Добираться на дачу приходилось электричкой. Дорога на станцию - древняя улица, мощёная булыжником, с замшелым названием «Трактовая». Люди здесь живут с незапамятных времён, из поколение в поколение. Дома тонут в цветущих по весне садах, летом вишни ломают седые заборы, осенью все заполняет сладкий яблочный дух. В каждом хозяйстве - сторожа. Угрюмые, веселые, лохматые, огромные, мелкие, шустрые, ленивые.
Берт с удовольствием пробегал мимо старых ворот и скрипучих калиток, смущая покой местных собак. Полаять, подразнить, повеселиться - отличное начало поездки! Всех псов на улице он донимал своими проказами.
Но одного просто сводил с ума. Первым делом таксу нужно было ткнуться в каждую щель забора, шугануть кота, потом переметить ворота под самым носом огромной овчарки, а после радостно лететь вниз к электричке, пока оскорбленный пёс просто надрывается от лая.
Два дня Трактовая отдыхала.
В воскресенье вечером дачный народ, обременённый урожаем, полз в гору по узкому разбитому тротуару. Высадившись на станции, Берт заливался истерическим лаем. Через минуту замолкал и чинно, как благовоспитанная собака, шествовал, не шёл, а именно шествовал в толпе дачников, являя истинно ангельский образ в несовершенном собачьем мире.
Псы на улице, заслышав его лай, устраивали ужасающий шум. Каждый двор кипел благородным собачьим негодованием. Публика ворчала «чертовы собаки, пустобрехи». Виновник этого переполоха торопился домой, излучая полное недоумение : «Из-за чего собственно такой сыр-бор?!». Дачники уважительно поглядывали на милого такса: «Вот, посмотрите: какая замечательная собака! Идёт себе спокойно». Этот спектакль повторялся весь дачный сезон.
В одни прекрасные летние выходные, а они действительно были прекрасными, Берт, не изменяя своей иезуитской тактике, помотал нервы старому знакомому и проследовал на дачу.
Потерявший всякое терпение, Пёс решил наказать мелкого нахала. Целых два дня он рыл яму под воротами. Предвкушал возвращение этой коротколапой заразы. Мечтал добраться до него. О! Сладкие собачьи грезы!
Воскресный вечер принёс толпу дачников, гружённых плодами земными. С электрички в гору тянулись уставшие люди. Такс под истерический лай лохматых сторожей спешил домой.
Вот железные ворота. Овчар со всей собачьей силы рванул в подкоп. Из-под ворот грозным оскалом возникло возмездие. Берт оторопел. Но, боже, какой ужас! Цепь оказалась коротка и страшные челюсти замерли в нескольких сантиметрах от бертошиной шкуры. Надо было видеть отчаяние в глазах, два дня рывшего яму, пса. Вечная, вечная грусть. Жестокое разочарование…Жизнь несправедлива…
Берт приободрился. Махнул сосисочным хвостом и гордо проследовал мимо огромной морды с тоскующим взглядом.
Мы ещё много лет ездили на дачу. Берт по обычаю баламутил всех собак на Трактовой. Псы адски шумели и только огромный овчар никогда больше не лаял. За железными воротами было тихо. Такс деловито пробегал мимо. Никаких проказ. Ничья.
Собаки. Собачья жизнь. Радости, обиды. Все как у людей. Почти все…