Офис — вершина бюрократической эффективности или ненужное зло?
Когда в 2020 году впервые начались локдауны, многие белые воротнички вернулись домой и обнаружили, что их работа уже ждет их там. Технологии уже давно достигли достаточной степени оперативности и сложности, чтобы большинство канцелярских, управленческих и административных задач можно было выполнять далеко за пределами их традиционного места — офиса. Спустя два года, когда правила карантина начали смягчаться, а рабочие места вновь открылись, необходимость офиса была поставлена под сомнение. Если беловоротничковая работа может выполняться где угодно, то для чего нужны офисы?
Ирония, которая лежит в основе нынешних споров между удаленной работой и офисом, заключается в том, что офисная работа сама по себе является разновидностью удаленной работы. Зачем отдавать контроль над провинцией капризному феодалу, если ею можно управлять более или менее напрямую из Версаля? Зачем рисковать кораблекрушением, тропическими болезнями и местным сопротивлением, когда колониальную спекуляцию можно контролировать из Лондона? И зачем полагаться на «тайны» гильдий и ремесленников, когда разделение труда в промышленном масштабе можно тщательно спланировать, не выходя из фабричного бэк-офиса? Офис — это технология, обеспечивающая беспрецедентный уровень понимания и контроля; она концентрирует знания и власть в одном месте — и именно по этой причине монархии и торговые компании Европы 17-го и 18-го веков стали пионерами некоторых из самых ранних форм современного бюрократического управления.
Однако в течение долгого 19 века офисная работа стала «мейнстримом» на Западе. Массовый рост торговли, промышленности, финансов и транспорта потребовал огромного штата офисных работников для связи, консолидации, передачи, хранения и извлечения соответствующих данных — процесс, который также породил массу юристов и их клерков для посредничества в распространении коммерческих и личных данных. интересы. Быстрые социальные и геополитические изменения также вынуждали правительства расширять и укреплять свои полномочия бюрократическими средствами: войны выигрывались, режимы утверждались, школы и тюрьмы строились, и все это благодаря власти бюро. Действительно, Первая французская республика и империя, возможно, обязаны своим успехом «двадцати тысячам дураков» государственной службы (как презрительно назвал их революционный «Ангел смерти» Луи-Антуан де Сен-Жюст).
В 1921 году, оглядываясь назад на этот период административной экспансии, Макс Вебер характеризовал бюрократию как машину, состоящую из столов, документов и мужчин (и все чаще женщин), которая могла опередить и превзойти любой из более неуклюжих способов организации, которые ей предшествовали. Хотя Вебер, пожалуй, самый известный теоретик «правила за столом», его предшественники в 19 веке также признавали его значение. Для либеральных мыслителей, таких как Джереми Бентам и Г. В. Ф. Гегель, и утопистов, таких как Анри де Сен-Симон, бюрократия продемонстрировала способность человеческих институтов к совершенствованию: наконец-то можно было выпрямить «кривое бревно человечества». Но милитаристы, включая Наполеона Бонапарта, также признали преимущество, которое бюрократическая организация дала им на поле боя — преимущество, которое позже поддержали в бизнесе гуру менеджмента долгого 19-го века: Чарльз Бэббидж, Анри Файоль и Фредерик Уинслоу Тейлор. Действительно, бюрократической власти тоже было чего бояться: консерваторы 19-го века не доверяли всему, что имело такие явные корни в принципах Просвещения (какими бы полезными они ни были). Но либералы, в том числе Джон Стюарт Милль и Алексис де Токвиль, также беспокоились о том, что концентрация власти в кабинетах не сулит ничего плохого как для свободного рынка, так и для демократии. Слева бюрократию критиковали за то, что она вырвала у рабочих автономию, а относительный престиж «белых воротничков» (термин, насмешливо придуманный американским писателем Эптоном Синклером) сделал общеизвестно трудным создание профсоюзов офисных служащих. Чарльз Бэббидж, Анри Файоль и Фредерик Уинслоу Тейлор. Действительно, бюрократической власти тоже было чего бояться: консерваторы 19-го века не доверяли всему, что имело такие явные корни в принципах Просвещения (какими бы полезными они ни были). Но либералы, в том числе Джон Стюарт Милль и Алексис де Токвиль, также беспокоились о том, что концентрация власти в кабинетах не сулит ничего плохого как для свободного рынка, так и для демократии. Слева бюрократию критиковали за то, что она вырвала у рабочих автономию, а относительный престиж «белых воротничков» (термин, насмешливо придуманный американским писателем Эптоном Синклером) сделал общеизвестно трудным создание профсоюзов офисных служащих. Чарльз Бэббидж, Анри Файоль и Фредерик Уинслоу Тейлор. Действительно, бюрократической власти тоже было чего бояться: консерваторы 19-го века не доверяли всему, что имело такие явные корни в принципах Просвещения (какими бы полезными они ни были). Но либералы, в том числе Джон Стюарт Милль и Алексис де Токвиль, также беспокоились о том, что концентрация власти в кабинетах не сулит ничего плохого как для свободного рынка, так и для демократии. Слева бюрократию критиковали за то, что она вырвала у рабочих автономию, а относительный престиж «белых воротничков» (термин, насмешливо придуманный американским писателем Эптоном Синклером) сделал общеизвестно трудным создание профсоюзов офисных служащих. Консерваторы XIX века не доверяли всему, что имело такие явные корни в принципах Просвещения (каким бы полезным оно ни было). Но либералы, в том числе Джон Стюарт Милль и Алексис де Токвиль, также беспокоились о том, что концентрация власти в кабинетах не сулит ничего плохого как для свободного рынка, так и для демократии. Слева бюрократию критиковали за то, что она вырвала у рабочих автономию, а относительный престиж «белых воротничков» (термин, насмешливо придуманный американским писателем Эптоном Синклером) сделал общеизвестно трудным создание профсоюзов офисных служащих. Консерваторы XIX века не доверяли всему, что имело такие явные корни в принципах Просвещения (каким бы полезным оно ни было). Но либералы, в том числе Джон Стюарт Милль и Алексис де Токвиль, также беспокоились о том, что концентрация власти в кабинетах не сулит ничего плохого как для свободного рынка, так и для демократии. Слева бюрократию критиковали за то, что она вырвала у рабочих автономию, а относительный престиж «белых воротничков» (термин, насмешливо придуманный американским писателем Эптоном Синклером) сделал общеизвестно трудным создание профсоюзов офисных служащих.
В отличие от надежд и опасений современных наблюдателей, поразительной чертой современной бюрократии XIX века является ее грубость. Отнимающие много времени, кропотливые задачи, которые составляли «рабство стола», сильно контрастируют с сегодняшними почти мгновенными сообщениями и свободно плавающими цифровыми сетями. Ощущение материального характера офиса наиболее ярко проявляется в литературе того периода: Чарльз Диккенс, Герман Мелвилл и Николай Гоголь известны тем, что изображали унылый мир клерка. Однако одно из самых ярких его изображений взято из романа Оноре де Бальзака 1844 года « Les Employés» («Правительственные служащие»):
Природа для клерка — это офис. Его горизонт со всех сторон ограничен зелеными папками; для него атмосферные обстоятельства складываются в воздухе коридоров, в дыхании других людей, наполняющем непроветриваемые помещения, в запахе бумаги и ручек; его пейзаж — каморка… небеса для него — потолок, к которому он адресует свои зевки, а его стихия — пыль… Уважаемые врачи возражают против влияния этой природы — одновременно дикой и цивилизованной — на нравственное существо, содержащееся в этих страшные отсеки, известные как офисы.
Офисы прошлого, похоже, сегодня делают доводы в пользу удаленной работы. Когда бумага и ящики для хранения данных были самыми совершенными средствами хранения данных, мрачные офисы были неизбежным злом. Конечно, теперь, когда бюрократия сбросила свою грубую плоть и вознеслась на «облако», мы можем навсегда распрощаться с этими «ужасными отсеками». Однако «офисная литература» 19-го века также содержит предупреждение.
Для удаленного работника 2020-х годов новелла Дж. К. Гюисманса 1888 года «Отставка месье Буграна» читается как поучительная история. Вынужденный уйти в отставку с государственной службы, Бугран в растерянности. Уныло прогуливаясь по саду, он видит деревья, которые «уже не имели вида деревьев»: «под предлогом извлечения из них лучших плодов» они были «убиты». Понимая, что его дух также изуродован офисной жизнью, Бугран решает воспроизвести свою старую работу дома. Он строит офис в своей квартире и коротает свои дни, переписывая и редактируя письма - он даже «ездит на работу», прогуливаясь по кварталу каждое утро. Он умирает «счастливым»: за своим столом, на полпути к написанию окончательного документа.
Для Гюисманса самые глубокие последствия офисной жизни можно было ощутить далеко за его стенами — и то, что когда-то было самодостаточным рабочим местом, сегодня не определено. Работаем ли мы удаленно или нет, смерть офиса сильно преувеличена.
Дэниел Дженкин-Смит — доцент Астонского университета в Бирмингеме.