Эпизод 23. Продолжение "Я Шаганов по Москве"
Рассказанная история будет обращена в первую очередь к пианистам эстрадных коллективов. Проще говоря, посвящена клавишникам.
Было дело, и эти самые клавиши стоили несоизмеримых с ними денег. Эквивалентом их рыночной цены могла служить, к примеру, сносная однокомнатная квартира в районе Ленинского проспекта столицы. Причем запросто. Времена те уже подзабыты, хотя и не так далеки. Конец восьмидесятых – начало девяностых, страна с названием СНГ.
В Кремле декабрьским вечером проходил какой-то нарядный концерт по случаю юбилея то ли ООН, то ли ЮНЕСКО. Если не лень – можно уточнить. Завершать программу должна была французская группа «Спейс». Их лидер Дидье Маруани представал перед зрителями обложенный со всех сторон клавишными инструментами. Громоздилось их вокруг высокого ростом француза штук двенадцать-шестнадцать. Не меньше. Выглядело эффектно.
Но в этот раз в силу каких-то причин музыканты приехали без своего громоздкого багажа. Взяли одни гитары. Принимающая сторона на месте призвана была обеспечить недостающий антураж, но наши организаторы, видать, забыли об этом. До начала концерта времени в обрез, а европейская знаменитость отказывается покидать «Метрополь» без соблюдения условий её концертного выступления, то есть, требует присутствия на сцене тех самых дорогостоящих музыкальных игрушек. Пусть не в таком объёме, пусть меньше, но не так, чтоб вообще ничего. И по сути француз прав. Назревал скандал.
В этот же субботний вечер в заполненном под завязку «Олимпийском» проходили и «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой, и мой подопечный Серёжа Чумаков, молодой певец, принимал участие в обеих мистериях. Продюсерское начало в моём сердце тихо ликовало.
А вот директором краткий период работал с нами некий Саша, фамилия не вспомнится. По-моему, эта история и послужила предпоследней каплей в нашем сотрудничестве. Прорулив, что к чему, что вот-вот грянет скандал, он выдвинул совсем необязательную инициативу.
– Так, значит, я договорился! Редактор кремлёвского концерта готова обеспечить эфир в «Новогоднем огоньке» для Чумакова, если мы выставим на сцену клавиши для «Спейс». Одни, наши, уже есть. Другие…
Он стал перечислять, где, на каком этаже, в какой гримёрке, у какого коллектива суммарно наберётся необходимое количество инструментов.
– Мы с Сережей мигом в «Олимпийский» и мигом назад!
Я не успел даже что-либо возразить.
Этот конгениальный план был хорош только в расплавленном мозгу нашего возбужденного директора. Когда он выпивал, что случалось нередко, то зачем-то начинал обиженно рвать на мелкие кусочки деньги и посыпать ими свою страдающую голову. Видимо, мы платили ему неплохую зарплату.
Короче, никто, за исключением одного персонажа из группы «Аракс», не откликнулся, не шелохнулся. Само собой, ведь кроме нас никому не были обещаны новогодние подарки. Да и тот крайне нелюбезен.
– Я не рабочий, – произнес он по-английски, и потом, переходя на русский, добавил, – пускай рабочие установят на стойку клавиши, я не буду ничего таскать.
И опять по-английски:
– I’m don’t worker!
При этом на лице его была абсолютно дурацкая улыбка.
Работники сцены, конечно же, выполнили его пожелание, поставили, как умели, инструмент на стойку. Через пять секунд он с неё грохнулся. Улыбка на лице парня стала ещё более дурацкой, а клавиш для француза соответственно на одну единицу меньше.
Редактор Таня, будущий Дед Мороз, видя всё это, держалась мужественно, но это стоило ей немалых усилий. Скандал неминуем, и, кажется, с серьезной финансовой подоплекой. У меня тоже похолодело на сердце.
Хорошо – есть друзья, которым в такие минуты не нужно долго объяснять происходящее. Женя Белоусов, аранжировщик А.Иванов. Хорошо, что их адреса не на окраине Москвы. Мой текст по телефону был сумбурен и примерно следующий:
– Буду минут через двадцать. Спускайте ваши драгоценности к подъездной двери.
Как мы летали с водителем на служебной «Волге» туда-сюда из Кремля, как у нас не проверяли документы на въезд и выезд? Такое было возможно только в той стране со снежным названием СНГ. Наверно, от нашей миссии что-то решалось архиважное во взаимоотношениях с Францией, в частности, и всем миром в лице ООН (она же ЮНЕСКО) – в целом. Министерства иностранных дел и культуры могли гордиться пареньком в пиджачке на бодрящем морозце. Не подвёл, стервец!
Девушка-переводчица смотрела на меня восторженными глазами. Для неё я был миллионером. Она думала, что все эти инструменты являются моей собственностью. Не было ни времени, ни особого желания избавлять её от этих заблуждений. Она была очень симпатичной.
– Саша, я хочу представить вас Маруани. Все вокруг ничтожества, а вы поступили очень благородно.
Первая влюблённость и первый сексуальный опыт для многих из моего поколения проходили под музыкальное сопровождение группы «Спейс». Встречая сейчас их записи в эфире радио «Ретро», я никогда не меняю частоту.
– Дидье, это Александр. Он любезно предоставил свои личные инструменты для вашего выступления.
– Огромное спасибо, Александр, вы нас выручили.
На утро из «Московского комсомольца» я узнал о гонораре французов и мне подумалось, что говоря теплые слова в мой адрес, Маруани был искренен. Всё-таки успех «Спейс» в Европе уже снижался, а обозначенная газетой сумма контракта была не излишней в бюджете его семьи.
– Нет проблем, Дидье. Был рад с Вами познакомиться.
Мы пожали друг другу руки.
Можно было поехать на предложенный совместный ужин в тот же «Метрополь», но я отказался. Надо было развозить клавиши по обратным маршрутам.
Всё удалось, мы везде успели.
Только я вошел домой, раздался звонок. На проводе – А.Иванов.
– Саня, ты перепутал наши с Женей инструменты!
У них были одинаковые модели, чехлы-кофры разные.
– Пускай ни в коем случае не включает в сеть! Всё сгорит, напряжение у меня настроено на сто сорок, а у него на двести двадцать!
Я, конечно, тут же перезвонил Женьке, но Иванов напрасно волновался. Жека был бас-гитаристом и включал дома клавиши не часто.
Чумаков в «Новогоднем огоньке» никогда не выступал. Но и без этого он был для зрителя заметен в то время. А вот для Женьки, независимо ни от меня, ни от приключившегося, телевизионный эфир у редактора Тани в ночь с тридцать первого на первое состоялся. И в этом была хоть какая-то справедливость по отношению к одному из настоящих владельцев японской чудо-техники.