Апрель 1889 г.
Юг Франции,
департамент Арьеж.
Подземелье – крипта, как назвал его Уэскотт - выглядело в точности так, как представил его себе Виктор после рассказа англичанина. Разве что, оно оказалось ещё ниже, ещё сильнее давило на психику человека, склонного хотя бы в малой степени к клаустрофобии – а ведь раньше он не замечал за собой этого недуга… Видимо, дело в миллионотонной массе скальной породы над головой – судя по тому, каким длинным был спуск в крипту (он-то, наивный, думал, что дело ограничится десятком-другим ступенек!) они сейчас находятся почти на уровне долины, и вся эта чудовищная масса давит, прессует, плющит и без того издёрганные событиями последних нескольких месяцев нервы. А Бурхардту хоть бы хны, с завистью подумал Виктор – привык сидеть в подземелье в своей Александрии, и даже то, что ему пришлось просидеть в кромешной тьме под завалом невесть сколько не самых приятных часов, ничуть на него не подействовало. Всё же у людей прошлого психика куда крепче, чем у выходцев из двадцать первого века – самого Виктора мутило от одной только попытки представить себя в подобном отчаянном положении.
Против ожидания Уэскотт обошёлся без театральных эффектов вроде смоляных факелов в руках угрюмых охранников, которые сопровождали их и сюда, под землю. В крипте повсюду были расставлены треноги с калильными лампами, дающими вполне яркий белый свет, и только в дальних углах низкой залы, за частоколом колонн, скапливалась удушливыми подушками тьма. «Любопытно, - подумал молодой человек, - а как здесь устроена вентиляция? - Калильные лампы, конечно, не факела – но ведь и не электрические фонари, кислород они жрут прилично но, несмотря на это, особой духоты тут не ощущается – разве что, как следствие всё той же клаустрофобии, то есть явление сугубо психологическое. Похоже, древние строители знали своё дело и устроили в толще камня какие ни то вентиляционные шахты или тоннели. Интересно – можно ли по ним, в случае чего, будет выбраться наружу?..»
Они с Бурхардтом переминались с ноги на ногу в нескольких шагах от каменных саркофагов – в точности как те, что были на продемонстрированных Уэскоттом рисунках. Англичанин сам обозначил черту, за которую им не следует переступать, не дав этому никаких объяснений – просто поставил сбоку одного из «церберов», чтобы тот следил за порядком. Тот и следил, недобро поблёскивая на «гостей» из-под массивных, густо поросших волосом надбровных дуг.
Четверо других охранников, подчиняясь знаку англичанина, взялись за дубовые брусья, подсунутые под крышку ближнего к ним саркофага, с натугой приподняли её и опустили на пол. Потом повторили эту операцию со вторым сооружением. Виктор и Бурхардт молча ожидали; немец нетерпеливо вытянул тощую, в бледных веснушках шею, в попытке заглянуть внутрь. Англичанин, заметив этот его жест, спрятал усмешку. Похоже, он с самого начала поставил их именно на таком расстоянии от саркофага в расчёте на такую реакцию.
«…всё же, эти эзотерики и розненкрейцеры с масонами тяготят к откровенному показушничеству. - в свою очередь удержался от ухмылки Виктор. – Или это специфика эпохи, склонной к нарочитому пафосу и незамысловатым внешним эффектам?..»
Уэскотт выдержал театральную паузу и заговорил.
- Открывая впервые эти саркофаги, мы ожидали увидеть кости рыцарей, защитников Монсегюра, оружие, истлевшие свитки, возможно, даже драгоценности – те самые, о которых столько лет твердят искатели катарских кладов. Но мы точно не ожидали найти здесь то, что мы увидели!
Он наклонился и извлёк из каменного ящика стопку металлических пластин, каждая размером примерно с половину листа писчей бумаги. Пластины по одной из сторон были скреплены медными, покрытыми зелёной патиной, кольцами в подобие блокнота.
В навалившейся ватной тишине Виктор услышал, как изумлённо охнул Бурхардт.
- Да, вы совершенно правы профессор. Точно такие же «металлические книги» хранились в собрании редкостей хедива, порученном вашим заботам, не так ли? – осведомился Уэскотт, с трудом скрывая своё торжество. Немец торопливо закивал.
- Что ж, рад, что не ошибся. А вот такого предмета у вас наверняка не было.
И продемонстрировал слушателям плоскую пластину размером примерно с планшетный компьютер, из тёмно-серого металла (Виктор отметил, что из такого же, похоже, сделаны и «книги». Поверхность пластины была сплошь испещрена мелкими отверстиями, Уэскотт повертел её в руках, потом что-то нажал – и с торца выскочила ещё одна пластина, потоньше и тоже вся в дырочках, образующих спиралевидный узор. Англичанин повернул артефакт так, чтобы Виктор с Бурхардтом смотрели сквозь него на одну из ламп и несколько раз вставил «вкладыш». Отверстия при этом перекрывались, перемигивались световыми точками, вызывая в памяти у Виктора что-то мучительно знакомое, но совершенно здесь неуместное.
«…ну да, конечно – с помощью очень похожей штуки забавный инопланетянин из его любимого фильма «Кин-дза-дза» пытался втолковать дяде Вове и Скрипачу насчёт тентуры, антитентуры и прочих галактических координат!..»
- Насколько нам известно, точно такой же предмет был найден Семёновым в Конго - найден и вывезен в Россию.[1] Но не она оказался главной, самой ценной нашей находкой.
Загадочный «гаджет» глухо звякнул, когда англичанин положил их на край саркофага, рядом с «металлическими книгами». Зрители ждали, затаив дыхание. Виктор покосился на Бурхардта – тот нервно мял в руках носовой платок, на бледном, изрезанном старческими морщинами лбу выступили крупные капли пота. Уэскотт снова наклонился – и выпрямился, держа руки перед собой. В ладонях у него покоилась небольшая полусферическая чаша из напоминающего то ли мутное стекло, то ли полупрозрачный камень, фиолетового материала. С расстояния в десяток шагов, которое ни он, ни немец, так и не решились нарушить, Виктор разглядел в чаше горку мелких тёмных зёрнышек, в точности таких, что он извлёк на улице парижского предместья Понтуаз из кармана искалеченного Геннадия.
«…но как это может быть? Немыслимо...»
- Перед вами, джентльмены, чаша Святого Грааля. – торжественно произнёс англичанин и совсем уж театральным жестом поднял чашу выше, почти над головой. – Древние легенды не лгали: чаша действительно была спрятана от инквизиторов в недрах скалы под замком Монсегюр, и всё это время находилось здесь. И вы оказались в числе немногих избранных, допущенных к этой тайне.
Он опустил чашу и продолжил – уже нормальным голосом:
- И именно вам предстоит выяснить наверняка, что именно представляют из себя эти поразительные во всех отношениях находки. И сделать это надо как можно быстрее.
***
- Пока я могу выдвинуть две версии. Первая: вообще не имеет отношения к катарам, а устроен в недрах скалы ещё во времена римского владычества, когда не было в помине ни Лангедока, ни катаров, ни графства Тулузского, а была римская провинция Нарбоннская Галлия…
Бурхардт говорил торопливо, то и дело переходя с немецкого языка на английский и почему-то на латынь. Виктор с трудом поспевал за стремительным бегом его мысли. Присутствующие здесь же Уэскотт и МакГрегор, похоже, испытывали аналогичные трудности.
После эффектной презентации, устроенной англичанином «гостям», они поднялись наверх по длиннющей каменной лестнице и продолжили беседу уже при свете дня. К полуразрушенной стене здесь была пристроена времянка – небольшой дощатый домик, сооружённый якобы для работающих здесь археологов (адепты «Золотой зари», как сообщил Уэскотт, раздали местным чиновникам немало денег, прежде чем получили разрешение на эти работы), и в нём-то и расположился сейчас импровизированный «научный совет».
- Вторая версия такова: - продолжал профессор, сделав большой глоток из стакана, в котором нагревалось в солнечных лучах кислое провансальское вино (здесь его употребляли вместо воды). – Предъявленные нам артефакты спрятали здесь именно катары, к которым они попали после Первого Крестового Похода. Тогда многие рыцари возвращались в Европу из вновь созданного королевства Иерусалимского, и немалое их число было как раз из Аквитании и графства Тулузского. Впоследствии они принимали альбигойскую ересь и яростно сопротивлялись крестоносцам Монфора и ищейкам Святой Инквизиции, возглавляемым папским легатом Арно Альмариком.
Возможно, именно они и вывезли чашу и всё остальное из Святой Земли – в конце концов, те «металлические книги», что я в своё время передал герру Семёнову, тоже были найдены в Сирии, и где гарантия, что не было и других находок, нам неизвестных? Что до чаши, очевидно, являющейся двойником той, которую герр Семёнов вынул из четырёхпалой руки статуи в Конго, и имеет ли она какое-то отношение к подлинному Святому Граалю – это вопрос другой. Я, с вашего позволения, воздержался бы от поспешных выводов – как минимум, до тех пор, пока не буду знать все подробности. В том числе, и то, каким образом часть найденных русскими артефактов попала к вам? Вы ведь, если мне память не изменяет, обещали мне всё объяснить?
Упрёк был адресован Уэскотту. Англичанин досадливо скривился.
- В своё время, герр Бурхардт, всему своё время. Поверьте, ждать осталось недолго. Вы получите самые исчерпывающие объяснения, причём из первых рук.
За окном раздались голоса, среди которых Виктор с немалым удивлением разобрал и явно женский. Незнакомка, кем бы они не была, говорила на французском, причём с изрядным раздражением.
Уэскотт подошёл к окну, отодвинул занавеску – и повернулся к Бурхардту.
- Ну вот, герр профессор, а вы опасались! Закончилось ваше ожидание, закончилось! Не пройдёт и часа, когда я смогу представить вам настоящую героиню этой удивительной истории – она-то и ответит на все ваши вопросы. Только, должен вас предупредить: мадемуазель Берта – дама весьма своенравная и даже в чём-то экстравагантная. Этой особе палец в рот не клади - так что настоятельно рекомендую вам взвешивать каждое своё слово.
[1] Эти события подробно описаны в четвёртой книге цикла, «Дорога за горизонт»,