В свою самую дальнюю дорогу к вечному покою Варвара засобиралась ранней весной, когда шумели по оврагам ручьи, говорливые, неугомонные, будто звали за собой, уговаривали. Она выходила на крылечко, садилась на шершавую ступеньку и, слушая весенний шум, вспоминала свою бабку Анну, которая говаривала, что всего легче умирать весной, когда ручьи бегут, или осенью, когда лист падает. А почему так, не объясняла, говорила, что примета такая.
Не первый год вела Варвара свой неравный бой с болезнью, не сдавалась, противилась изо всех сил, а этой весной поняла, что устала, тело покоя запросило, всё чаще приходили к ней едва зримые образы ушедших родных, которые звали её с собой…
Непростой разговор
- Надо девчонкам звонить, - решила она. – Пусть приезжают. Хочется заживо попрощаться, помирить их, дать им последний материнский наказ…
Поздно вечером, когда дочери, по её представлению, уж наверняка все свои дневные дела переделали, она по очереди набрала выученные наизусть номера.
Сначала позвонила младшей, понимая, что с ней проблем не будет, и живёт она поближе, и с работой у неё всё проще. Боялась только испугать, хотя и знала, что она уже ко всему готова, знает всю её историю, последние месяцы от неё из больницы не вылезает.
Так и вышло. Младшая дочка особо ни о чём и не спрашивала, постаралась успокоить взволнованную мать и пообещала приехать на другой же день.
Теперь предстояло позвонить старшей, Ксюше, которая как только институт окончила, так и уехала в такую-то даль, откуда выбраться было можно только самолётом. Да она особо и выбираться не спешила, таила обиду на мать, вслух никогда не говорила, но Варвара чувствовала, что Ксюша так и не простила ей её запоздалую любовь, посчитав это предательством по отношению к отцу.
Услышав гудки, Варвара охнула и присела на кровать, готовясь к непростому разговору со старшей дочерью.
- Алло, - прозвучало в трубке. – Что случилось, мама, почему ты звонишь так поздно?
- Прости, дочушка, что побеспокоила, приехать бы тебе надо…
- Приехать? Да ты что? У меня же подготовка к экзаменам… Нет-нет, я не могу. Что это за блажь тебе в голову пришла? Уж если и соберусь приехать, то только летом…
- Знаю, милая, знаю, что непросто тебе, но приехать бы надо. Немного уж мне осталось, боюсь, что летом поздно будет… А когда глиной привалят, незачем будет приезжать…
- Какая глина, мама, ты о чём?
- О том, о том, доченька, о чём ты подумала. Около холмика-то чего слёзы впустую лить? Ты сейчас приезжай, у меня на плече выплачь все обиды, тебе же легче станет. Тревожусь я, что оставляю тебя на этом свете с таким камнем на душе. Повидаться вам надо с Надей, помириться, вы же сёстры, вы же птицы одного гнезда. Разве я вас в детстве этому учила?
- Мама, какое детство? Я уехала, когда Надька ещё под стол пешком ходила…
- Ладно, дочушка, устала я. Если денежек тебе на дорогу надо, так я вышлю…
- Не надо…
Когда раздались гудки, прервавшие разговор, Варвара заплакала в голос, потому что так и не поняла, что означало это дочкино «не надо…», толи то, что у самой деньги на дорогу есть, толи то, что не приедет она, а потому и высылать бесполезно.
Несбывшиеся надежды
Эту ночь Варвара не спала, радость и боль от разговора с Ксюшей переполняли её. Она не спала, а прокручивала всю свою жизнь.
Когда в окнах заплясал серый рассвет, она ещё только до середины добралась, до того самого дня, когда заволокло всю округу чёрными тучами и началась страшная гроза, когда муж её Валерий не вернулся из леса. Когда искали его всей деревней целую неделю, а потом случайно на него наткнулся пастух. Как всё после этого поплыло у неё в глазах, и вместо похорон оказалась она в районной больнице.
Под утро Варвара задремала, и пришел в её сон тот, который залечил её боль по ушедшему мужу, вернул к жизни, заставил вспомнить, что ей ещё и сорока нет, что вся жизнь у неё впереди. Снилось Варваре, как подходят они к дому, взявшись за руки, как приглашает она своего возлюбленного на первый совместный ночлег в её доме. Прятаться больше не имело смысла, потому что под сердцем уже было дитя.
В этом месте Варвара вздрогнула и проснулась. Она опять увидела, как из калитки молнией вылетела Ксюша и, оттолкнув мать, той же самой убийственной молнией понеслась по деревне.
Всю ночь Варвара ходила и искала дочку, не кричала, нет, боялась деревенской огласки, просто ходила и плакала. Наткнулась на неё случайно, сидела та прямо на холодной траве, приткнувшись к бабки Катиному огороду. Варвара бессильно опустилась рядом и прижала к себе голову дочери. Долго гладила её, ласкала, боясь произнести хоть слово, чтобы не испугать, не вызвать нового порыва и ещё Бог знает чего.
Сколько они так просидели, Варвара не помнит, вернул их к жизни голос бабки Кати, которая вышла в огород за укропом:
- А вы чего тут кукуете? Али пришли ко мне капусту воровать? Ой, да это ты, Варвара? С миленочком что ли тут?
При этих словах Ксюша резко поднялась и пошла к дому. Варвара, не догоняя её, но и не отставая, пошла следом.
По капле, по капле, но отношения с дочерью вроде бы наладились, только нового мужа в свой дом Варвара так и не привела. Конечно, он тянулся к ней, всё нравилось ему, одинокому бродяге, и её тепло, и мягкость характера, а также то, как кормила она его пирогами и поила парным молоком.
Но, однажды увидев ненависть, сверкнувшую в глазах Ксюши, он сразу понял, что места в этом доме для него нет, и не будет никогда. А вскоре он и совсем уехал из деревни, уехал, даже не попрощавшись и не оставив адреса. Погрустила Варвара, погрустила да и успокоилась, близились другие заботы.
Варвара родила, когда Ксюша заканчивала десятый класс. Она как раз закрывала огуречную грядку, когда почувствовала, что приспело время рожать. Закричала так, что вздрогнуло небо:
- Ксюшка, беги к Генахе, пусть заводит машину, а то рожу прямо в борозде…
Заметила, что силуэт дочери в окне даже не шелохнулся. Поползла сама, увидела, что машина уже подъезжает к дому, знать, кто-то из соседок услышал её вопль и сообщил шоферу, с которым Варвара договорилась заранее.
Назвала она дочку Надеждой, будто даря самой себе надежду на то, что новорожденная примирит её со старшей дочерью.
Только надежды оказались напрасными, Ксюша так и не простила мать, а, едва окончив школу, уехала в город, поступила учиться заочно, сама же устроилась на работу. А жила она в коммуналке, в комнате, доставшейся их семье в наследство от бабушки по линии отца. Домой приезжала редко, чаще сама Варвара, нагрузив сумки дарами с огорода и ухватив за руку маленькую Надюшку, ехала к ней в город. Но на ночлег никогда не напрашивалась, а дочка и не приглашала. Поэтому Варвара, оставив сумки с провизией у соседей, заходила в садик на минутку, чтобы только повидаться, и на попутной машине возвращалась обратно.
Наказ матери
Так прошло семь лет. Ксюша уже выучилась и работала в садике воспитателем.
Осенью Варвара собирала Надюшку в школу, из сил выбиваясь, старалась справить ей форму, купить портфель и тетрадки, чтобы всё не хуже, чем у людей. Когда всё было готово, неожиданно позвонила Ксюша:
- Я замуж выхожу, за военного… Уезжаем с ним в Находку. Завтра у меня свадьба…
- Как же, дочушка, что ты раньше-то не сказала. Я и помочь тебе сейчас ничем не могу, вся потратилась, Надюшку в школу собирала…
- Не надо мне от тебя ничего, собирай свою Надюшку… А на свадьбу, если хочешь, приезжай…Запиши адрес…
На пороге квартиры, где играли свадьбу, их встретила Ксюша, которая, увидев Надюшку в новой школьной форме, брезгливо поморщилась:
- А эта ещё зачем здесь? И так места мало, гостей-то вон сколько собралось…
Варвара окинула взглядом столпившихся гостей в дорогих нарядах, которые смотрели на неё, как на что-то экзотическое, вынырнувшее из прошлого века.
Они с Надюшкой присели на краешек стола у самых дверей и, посидев всего ничего, незаметно ушли, шумная свадьба пела и плясала, поэтому на их уход никто не обратил внимания.
А вскоре Ксюша с мужем уехали. Приезжали, правда, попрощаться, но побыли совсем мало. Так у Варвары не стало старшей дочери. Нет, они, конечно, изредка переписывались, Варвара узнала, что у Ксюши не сложилась судьба с первым мужем, и вскоре она вышла за другого, родила от него мальчика, а потом и девочку.
За скупыми строчками писем Варвара нутром угадывала, что не всё гладко у дочери в этой новой её жизни, она между строчек читала и тоску по родительскому дому и жалость к ней, к матери, которая после её отъезда начала жаловаться на сердце да так до конца и не смогла оправиться. Но никогда Ксюша в своих письмах не интересовалась судьбой Нади, будто у неё и не было никогда младшей сестры.
Надюшка приехала к обеду, когда мутные капли дождя уже редко-редко сбегали по стеклу. Увидев, что мать совсем обессилела, она уложила её в кровать и зашуршала по хозяйству.
- Умница моя, - думала Варвара, - такая молоденькая, а всё умеет. Кто уж замуж её возьмёт, не прогадает… Конечно, у меня здоровья не было, всё по больницам да по больницам, она ещё подростком любую бабью работу не чуралась делать…
Заметив взгляд Варвары, Надюшка взяла её за руку:
- Мама, может, в больницу?
- О чем ты говоришь, дочушка? Какая больница? Я две недели, как оттуда… Новое сердце никто не даст. Ксюшу бы дождаться, дать бы ей мой материнский наказ. Ведь ты ей родная сестра, вы одной крови, пусть она тебе вместо меня будет, ты не противься, она старшая. Вон куда её Бог занёс, даль какую, если будет к себе звать, поезжай, вдвоём вам легче будет любую беду пережить.
А если сюда захочет вернуться, уступи ей дом, не тягайся, этот дом её отец строил. Если что, скажи, что я на неё не обижаюсь, по заслугам мне это испытание послано. Теперь всё будет хорошо, только бы она приехала. Ты её встреть, машину найми и поезжай до города, чего это она будет на автобусе трястись. Скажи, что я вас обеих одинаково люблю, вон пальчики-то на руке, какой не укуси, каждый больно…
Варвара умерла этой же ночью, а на другой день к вечеру приехала Ксюша.