Глава 23
– Извини, я хотела вернуться раньше, но твоя мама…
Стараясь, чтобы пакет, заталкиваемый ею под стол, казался незаметнее, Катя собралась оправдываться. Такой день – она только что вернулась с больничного и обязана была трудиться, не поднимаясь с места, но стоило ей отлучиться за платьем, как этот невинный поход в мастерскую Милко перерос в форменную катастрофу.
– Да, с моей мамой всегда так. Выбор у объекта её интереса невелик – или уйти из капкана, откусив себе ногу, или смириться и остаться в нём. Ты всё сделала правильно. А я вот получил от Милко речь, которую должен толкнуть с подиума. Полагал, мне доверят связать пару слов самому, не вышло…
Прижав ногой пакет, из которого норовила вывалиться коробка с туфлями, Катя полюбовалась на Андрея, увлечённого разглядыванием бумажки с речью, и подумала – кажется, он не так уж расстроен, что она задержалась. И понимает, что обидеть его маму и отказаться идти туда, куда она Катю повела, было невозможно. Если кто и мог, то не Катя. Во-первых, это женщина, вырастившая такого замечательного человека, как Андрей, а во-вторых, было в ней что-то очень симпатичное. Может быть, то, чего недоставало в самой Кате, поскольку такое осуждалось её бабушкой, – некая беспечность и уверенность, что мир не рухнет, опоздай кто-то в офис, земля не перевернется, если пить в рабочее время кофе и закусывать его пирожным, а из обувного магазина нельзя вернуться без покупок. Себе Маргарита приобрела сразу несколько пар туфель, и о последних, на совершенно сумасшедшем каблуке, сказала – мол, их ей абсолютно не с чем надеть, но так и быть, пусть побудут пару дней её собственностью, а потом, если порыв пройдёт и они ей разонравятся, она вернет их в магазин, а вот если приживутся – можно будет купить под них и платье. Раньше Катя полагала, что платья и костюмы под туфли и сумочки подбирают только дурочки, ведь это не просто расточительно, но ещё и не очень логично. И сама жила по принципу – вещи в шкафу должны подходить друг к другу. Потому и были они все довольно унылыми, зато из них было легко составить комплекты – незаметный серый свитерок подходил и к офисной юбке, и к классическим брюкам, и к джинсам. Порыв – не то, что Катя могла себе позволить. Ну разве что позволила вот недавно, ухватив красивое и слишком дорогое для её уровня доходов бельё. Маргарита же такими вещами вовсе не заморачивалась, а на Катины робкие попытки сообщить, что всё это зря и ни к чему, нужно купить что-то универсальное и быстро нестись обратно на работу, уверенно заявила – Катя мелет чушь.
Жизнь, мол, как калейдоскоп – сегодня нет средств на лишнюю пару чулок, а завтра можешь скупить магазин платьев, но кто знает, как оно повернётся послезавтра. Поэтому стоит принимать всё, что в жизни происходит, извлекая для себя какую-нибудь пользу. И если с тобой рядом человек, жаждущий подарить тебе несколько пар обуви, и этот человек ещё и не мужчина, дар от которого создал бы некое напряжение и, возможно, рассматривался бы как призыв к ответным обязательствам, надо отбросить комплексы и брать, пока дают.
К возвращению в офис в желудке у Кати находилось обалденное шоколадное пирожное, а в пакете, кроме двух платьев от Милко, ещё и три коробки с обувью и крохотная сумочка, ухваченная Маргаритой в том же обувном магазине. «Иначе как ты будешь на показе, деточка? – спросила её мама Андрея. – Куда положишь зеркальце, помаду, тот же телефон?» Карманов в красном платье, которое оценил сначала Андрей в рекламном проспекте, а потом и Маргарита – уже в мастерской Милко, – предусмотрено не было. А на взгляд Кати, само это платье предусматривало только одно – чтобы мужчинам вокруг, если они вдруг сойдут с ума и решат поразглядывать серую мышку Катеньку, можно уже было не напрягаться и увидеть, чем её наградила природа, во всей, так сказать, красе. Но, наверное, платье и правда стоило того, чтобы надеть его на презентацию. Всё-таки его одобрили не только Ольга Вячеславовна и двое Ждановых. Раз оно попало в коллекцию повторов, значит, нравилось многим и раскупалось успешно. А Кате просто непривычно в подобных нарядах и оттого страшно. Но она потерпит. Первая коллекция, в работе над которой принимал участие Андрей. Знаковое событие для него и для всей компании. И бабушка, на Катино счастье, на показ не явится, хотя Андрей её и приглашал…
– Всё-таки кое-что я в этой речи изменю. Маэстро придётся смириться.
Приписав что-то карандашом поверх заготовки от Милко, Андрей самонадеянно заявил:
– Теперь – лучше не бывает!
И, глядя на Катю, довольно заулыбался.
Творилось черт знает что. Этот взгляд и улыбка могли бы предназначаться девушке, с которой её великолепному начальнику очень хорошо. И должны были бы иметь зрителей, раз уж Катя с Андреем разыгрывают спектакль. Но зрителей не было. Как и в случае его визита к ней в гости, когда Катя болела. Перед кем там было изображать внимание и заботу? Перед бабушкой? Бабушка не ходит в офис, бабушка не сеет сплетен… Думая об этом все выходные, Катя сделала вывод, всё объясняющий и учитывающий все мелочи. Андрей пришёл к ней по целому ряду причин. Начиная от первой и главной – он добрый, учитывая вторую – Катя-то приезжала его навещать, кормила и лечила, и он решил сделать ответный ход, – и заканчивая не самой вероятной, но завершающей картину – он же передавал привет от женсовета… Обещал им съездить к Кате и съездил, не выбиваясь из легенды. Может, и сейчас он из неё не выбивается? К чему трудиться и переключаться в зависимости от наличия зрителей? Проще постоянно улыбаться.
Ощущение неправильности задуманной ими игры, притупившееся было после того, как Андрей сидел у них на кухне и бабушка нафантазировала про них невозможное, окрепло снова. Чем такие спектакли заканчиваются? Как из них выходят?
– Да, мама, – тем временем ответил Андрей на звонок. – Помедленнее и чуть потише, я ничего не понимаю… Она и будет в офисе. А куда ей деваться? Хорошо, передам.
Пакет всё-таки упал, и верхняя коробка раскрылась под столом.
– Катя, – сказал Андрей. – Мама просила тебе передать, чтобы ты была в офисе за пару часов до начала показа. Она хочет сделать что-то… Я не совсем понял, речь шла об имидже. Но если захочешь, я тебя спасу.
Решив, что напялить на себя хоть какое наимоднейшее платье и даже подходящие к нему туфли – недостаточно, ведь придётся делать что-то с прической, а то и накраситься, Катя подумала – спасаться от помощи человека, разбирающегося во всём этом, так же странно, как если бы Андрей принялся спасаться от Катиных советов насчёт ткани… Запихав беглые туфли обратно в пакет, Катя предположила, что всё как-нибудь обойдется без жертв.
– С твоей мамой очень интересно.
– Главное – не верить всему, что она рассказывает. Впрочем, после кофе ещё можно.
Добычу из офиса Катя принесла домой с замирающим сердцем – лишь бы бабушка не углядела пакет и не сунула в него нос. Всё-таки пока Катя только завидует таким людям, как Андрей и Маргарита, независимым от чужого мнения, но сама к такой полной независимости не готова. Бабушка оказалась занятой. Совмещала просмотр очередной мыльной оперы и вязание очередного шарфика.
Сунув пакет на дно шифоньера, где лежала сезонная одежда, Катя прошла к бабушке – показать, что с ней всё в порядке, обменяться парой фраз перед тем как разойтись на остаток вечера по разным комнатам. Сериал в этот раз оказался российским, а шарф – из розовых и лиловых ниток.
– Такая же звезда, как ты, – ткнула бабушка спицей в сторону телевизора, – увидела красивого начальника – и всё… Наплачется ещё из-за него.
– Наплачется, – согласилась Катя, – это же сериал, в нём должна быть драма. А в конце всё равно всё станет хорошо.
Это был не тот вывод, что требовался бабушке, и она активней зашевелила спицами…
А Катя и не подозревала, что желание всплакнуть из-за Андрея появится у неё уже через пару дней…