Школьный роман
КНИГА 1. ЛЕТО
Часть 2. Июль-3
– Да, инкрустация уже никакого вида не имеет, – поддакнула Руслана, видимо, что-то поняв. – Хотя... если реставрировать?
– Думаешь, это легко? Реставраторы берут дороже, чем настройщики. Это же не струны подтягивать, а материалы подбирать… химия там у них своя для обработки… я когда-то давно слышал про такое – маме один старый настройщик говорил, он как раз в ее кабинете пианино настраивал… она еще режиссером работала.
– Вообще-то – да, – снова поддержала девочка. – Реставрация – это дорого.
– Нет, реставрировать – это не всем по карману. А так... – Валера снова презрительно скривился. – Может, конечно, кто-то возьмет, у кого ребенок начинает учиться музыке, – какая разница, какой инструмент разбивать – новый или старый? Да и то, если его к ребенку в комнату задвинуть. Вы согласны, что такое страшилище рядом с полированной стенкой смотреться не будет?
Элина мачеха, ошеломленная множеством непонятных слов, которыми с легкостью бросались школьники, и их познаниями в незнакомой для нее области, кивнула.
– А у вас нет знакомых, у которых дети в музыкальную школу ходят, а пианино еще не купили? – с надеждой спросила она. – Мы бы дешево отдали…
Валера опять принялся когтить спину одноклассницы.
– Да можно спросить, – с неохотой проговорил он. – Хотя вряд ли кто-то кинется за таким. Новое покупают – там же гарантия какая-то. А здесь?.. – он снова посмотрел на пианино с величайшим отвращением. – Тем более, я уже говорил: вы настройщика для него не найдете… Кстати, настраивали давно? И кто?
– Ой, кто – не знаю! – торопливо ответила мачеха, на удивление быстро признавшая за Валерой право задавать подобные вопросы. – Это еще до меня было. Да она почти не играла дома, я ей не разрешала. Мы на работе намахаемся, нам отдых нужен, младшим уроки надо делать… как-то они трудно учатся – физика эта… кому она нужна?.. английский… за границу никто не ездит, а языками этими детей мучают… Я сама немецкий в школе учила, так что помочь им не могу… да, если даже они тоже немецкий учили бы, тоже не помогла бы – трудный язык, забывается, если не повторять… Так что они все сами. И вот Антошки мои только за уроки, а она то гаммы свои долбит, то еще какие песни… Скажешь «не мешай», а она: «У меня экзамен скоро». Ну, или конкурс… Я сразу это дело прекратила! – мачеха произнесла это так гордо, словно сама стала лауреатом самого престижного международного конкурса. – Вон – музыкалка рядом! Иди, там брынькай!.. Так что оно, наверное, не расстроено.
– Пианино надо настраивать каждые полгода! Неважно, сколько на нем играли. В крайнем случае – раз в год, – злорадно проинформировал Валера. – Тогда настройщик возьмет рублей пятнадцать-двадцать. А если не настраивали хотя бы полтора года – тогда это уже будет как капремонт. Вот если не настраивали семь лет – значит, по двадцатке за каждый год. Итого сто сорок. А могут и по тридцать взять, по тридцать пять… как за сложность – тут же механика отличается… Тем более, если какой-нибудь дед настраивал, то неизвестно, жив ли этот дед. Вот представьте: привезет кто-нибудь это… хм… уродище… домой… струна какая-нибудь спустится. Естественно, пригласят настройщика. Настройщик скажет: «Не смогу, меня не учили такое старье настраивать». Позвонят вам… ну, или придут… спросят, кто настраивал. Вы не знаете. И выяснится, что не настраивали его семь лет. Полторы или две сотни за настройку платить никто не будет. Привезут вам обратно и потребуют отдать деньги и за это пианино, и еще за то, что его туда-сюда возили и по этажам таскали. А у нас уже и шестнадцатиэтажки в городе появились… – противным голосом протянул он. – Попадутся по закону подлости покупатели именно с шестнадцатого этажа… А старинные пианино тяжелые – грузчики не рискнут даже в грузовом лифте везти: вдруг лифт не выдержит – кому охота с какого-нибудь пятнадцатого этажа навернуться? Потащат на руках – ну и оплатить попросят…
– Десять рублей этаж… обычно… – упавшим голосом произнесла хозяйка, представив нарисованную Валерой картину и прикинув возможные убытки.
– Вам деньги нужны? – Руслана сделала над собой усилие и посмотрела на мачеху подруги по возможности с сочувствием (хотя сочувствие, если даже оно и отразилось на ее лице, адресовалось, скорее, Эле). – Знаете что? Я поговорю с папой. Он у меня археолог, доцент. Славгородский Владимир Павлович. Ну, вы его, наверное, на собраниях видели… невысокий такой, с бородой… немного прихрамывает. У него есть эксперт знакомый – антиквариат оценивает… ну, вещи старинные. Может, он согласится к вам приехать. Вот он бы точно сказал, сколько оно стоит. Чтобы и не продешевить...
– Да... да... конечно, – протянула та почти плаксиво.
– ...И чтобы к вам претензий не было: подсунули развалину, да еще дорого, – Руслана поднялась. – Пойдем, Валера! Я к вам завтра зайду... Нет, послезавтра: сегодня я поговорю с папой, завтра он с этим экспертом, а я потом вам скажу, что они решили. Если оно действительно ценное… ну, хотя бы с исторической точки зрения… может, музей возьмет… Вы пока ничего не делайте!
– Поговори… пожалуйста, – попросила мачеха.
Она выглядела слегка подавленной: по всей видимости, Валере удалось внушить, что пианино не то, что ломаного гроша – слова доброго не стоит, и будет великим счастьем, если от него удастся избавиться.
– Ты чуть все не испортила, – тихо сказал Валера, когда они вышли за дверь.
– Я не поняла сразу, – виновато проговорила Руслана. – Ты думаешь, получится?
– Сто двадцать у меня есть, родители на продукты оставили, но мы все равно столько не потратим, – озабоченно наморщил лоб Валера. – Надо еще рублей восемьдесят найти. И так называемого «покупателя». Может, Игоря Алексеевича попросить подыграть?
– Подожди, я с папой поговорю, а он с экспертом.
– А у него правда знакомый эксперт есть? – удивился Валера.
– Да. Гальперин, доктор искусствоведения, он в музее работает. Без него нельзя к ним идти – вдруг они удостоверение спросят? Она, конечно, пенек в этих вопросах, но отец-то грамотнее должен быть – все-таки вуз у человека… Но доктор искусствоведения в любом случае сильнее духовика, сам понимаешь… Хороший дяденька! Он все поймет. А уж если эксперт скажет, что пианино не имеет ни исторической, ни материальной ценности, то и за сотню пусть «спасибо» скажут, и пусть они этой сотней подавятся! Поехали в университет, папа еще долго будет, может, к перерыву успеем...
Доцент Славгородский был пойман дочерью сразу же по выходе из аудитории. Выслушав сбивчивый рассказ (особенно невразумительный по той причине, что Руслана и Валера говорили одновременно), он тоже разволновался, подозвал одного из студентов, отдал ему текст лекции, попросив подиктовать, если он, доцент, задержится на кафедре истории искусства.
– Только бы он не ушел! У него как раз сегодня с утра лекции у заочников. Это была бы такая удача! – бормотал в бороду отец Русланы, широко шагая по коридору.
Удача не отвернулась и на этот раз: искусствовед Гальперин был замечен в тот момент, когда направлялся к лестнице с явным намерением покинуть университет.
– Валера, бегом! Вон тот человек во всем сером. Я уже могу не догнать. Зовут его Виталий Степанович.
Валера помчался вслед за высоким седым человеком в светло-серых рубашке и брюках. Тот с недоумением посмотрел на незнакомого мальчика, остановившего его на первом этаже, потом – на торопливо спускающуюся по лестнице Руслану, издали кричащую «ой, Виталий Степанович, как хорошо, что вы не ушли!», и, наконец, на доцента Славгородского, который тоже пытался бежать.
- У археологов пожар на кафедре? – осведомился он. – Никогда не видел Владимира Павловича бегущим.
- И не увидишь больше. Здравствуй! – отец Русланы протянул эксперту руку. – Виталий, выручай! Надо выкупить у двух дряней старинное пианино, но цену сбить до минимума. У меня лекция, как нарочно, объединили две группы, студентов полная аудитория, через неделю на раскопки. Короче, Руська с товарищем все тебе расскажут, я пошел.
- Мошенничество, а? – весело спросил искусствовед. – Новое амплуа твоего папы, Русик?
- Вы не смейтесь, - серьезно проговорила Руслана. – Тут все так страшно, гадко…
И она, через пятое на десятое, стала рассказывать об Эле, ее маме и мачехе, о том, как и почему Эля оказалась в доме Валеры, и последнее – о решении мачехи продать Элино пианино.
- Валерка его хаял, как только мог! Я даже подумала, что он всерьез так считает: «дрова облезлые», «железо на нем ржавеет»… - Руслана слабо улыбнулась. – Оно само по себе дорогое, да еще память о матери, о бабушке… Элька тогда точно умрет, если эта жлобиха продаст его!
- Прямо сказка про Золушку, - покачал головой эксперт.
- Какая там Золушка! Золушка в тепличных условиях жила, - подал голос Валера, до сих пор молчавший.
- Я вас понял, - Виталий Степанович обнял ребят за плечи и вместе с ними направился к выходу. – Конечно, такой девочке помочь надо… Врать вот только я не умею! – он вздохнул. – Вдруг они заметят, что я… напряженный какой-то, что ли…
- А вы не врите – вы сыграйте, - улыбнулся Валера. – Честное слово, легко получится! Вы про фирму «Стэнвэй» слышали?
- А вот оскорблять старших не надо! – искусствовед напустил на себя обиженный вид, хотя глаза его смеялись. – Конечно же, знаю!
- Вот у Эльки пианино как бы этой фирмы, но более раннее – когда эти мастера еще в Германии жили… она рассказывала.
- «Штайнвег»!!! – потрясенно воскликнул эксперт. – Ничего себе! Да их вообще единицы остались… после всех войн, бомбежек… сам понимаешь, сколько домов погорело.
- У Элькиной мачехи какие-то знакомые детям старинные пианино купили – кто-то за сто рублей, кто-то за сто пятьдесят… чтобы и было на чем дома играть, и чтобы много не тратить.
- Люди просто цены не знают таким инструментам, вот и отдают за копейки! – сердито сказал Виталий Степанович.
- Вот тетка эта и загорелась: нельзя ли хотя бы за двести рублей его сбагрить.
- «Штайнвег» – за двести рублей?! – рявкнул Гальперин.
- А почему вы таким тоном? – поинтересовался мальчик.
- Да это же… слов нет! Да любой человек, хоть что-то понимающий!.. – закипятился эксперт. – У меня двоюродный брат в филармонии играет, флейтист. У него старинная флейта фирмы «Бах», он ее в качестве приза на каком-то конкурсе получил. Если на аукционе выставить, стартовая цена – две тысячи. Это флейта! Дудочка длиной от силы полметра! Правда, «дудочка» из черного дерева и клапаны серебряные. А тут пианино!.. Нет, вы слышали? «Штайнвег» за двести рублей!
- Дороговато, правда? – невинно посмотрел на него Валера. – Ваше возмущение вполне понятно… Вот и там таким же тоном скажите: «За это – двести рублей?»
- Что? – растерялся Виталий Степанович и тут же улыбнулся: - А-а, понял!
- Сначала обсмотрите его – вы же не знаете (как бы), что за инструмент, по ходу дела настройтесь и вполне искренне скажите, что двести рублей – это не та цена для старой деревяшки.
- Ну, если только так… Я сделаю, ребятки! Я, наверное, уже настроился, - лицо эксперта было озабоченным. – Сходите к этим… Калининым… прямо сейчас, скажите, что завтра в шесть будет и покупатель, и эксперт. И сразу вывезем. Скажите, что какой-то блажной профессор хочет, чтобы у него в доме стояло старинное пианино – ну, вот долбануло в светлейшую голову!
- Ой! У Игоря Алексеевича отец профессор! – засмеялась Руслана. – У нашего учителя физкультуры. Сошлемся на него.
- Да, кстати! Машину я в нашем музее могу попросить, а вот грузчиков… Найдете человек шесть мальчишек покрепче?
- Найдем, найдем! – заверил Валера…
А Эля, сидевшая с книгой в свой комнатушке, изредка поглядывала на часы и удивлялась тому, что Руслана и Валера куда-то запропастились.
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного произведения.
Совпадения имен персонажей с именами реальных людей случайны.
______________________________________________________
Предлагаю ознакомиться с другими публикациями