Случаи бывают разные. Счастливые и не очень, позитивные и со знаком «минус», запоминающиеся и так себе… Есть категория случаев, которых не пожелаешь даже врагу.
Сегодня хочу поведать одну трагическую историю, но со счастливым концом. Как там у Пушкина? «Его пример, другим наука…». Надеюсь, скучно не будет.
Ловите очередной «виталик от Виталика».
Юный химик.
Так назывался набор для детей, состоящий из реактивов и оборудования, предназначенный для проведения простейших опытов по химии. Моя мечта, которая, благодаря моему отцу, осуществилась. За этим набором я, четырнадцатилетний школьник, даже специально ездил в Москву.
Любовь к химии зародилась во мне ниоткуда. Болея в очередной раз пневмонией, мне понравилось смешивать разные жидкости во флакончиках из под пенициллина, который мне кололи в больших количествах. Этот интерес вылился в большое многолетнее увлечение химией. Я. как юный химик, весьма преуспел в этой науке.
Достаточно сказать, что я участвовал и победил в городской олимпиаде по химии среди восьмиклассников, будучи учеником 7-го класса. Тогда меня не стали посылать на областную химическую олимпиаду. Мол, еще молод, успею.
Через год я вновь уверенно занял первое место уже в своей «весовой» категории, но опять не посчастливилось. За пару дней до состязания заболел двусторонним воспалением легких.
Рок какой – то!
Уже в девятом классе история повторилась. Я стал лучшим в городе по химии и, о чудо!, я попал на областную олимпиаду, Мне удалось стать вторым, уступив представителю специализированной химической школы из областного центра. Злые языки поговаривали о моем несомненном преимуществе, но …ДОЛЖЕН был победить ученик из престижного учебного заведения, а не парень из провинции. Ну да Бог им судья!
Моя учительница по химии незабвенная Эльза Игнатьевна Ершова считала, что уже в 9-ом классе я знал химию на уровне второго курса университета. Благодаря ей у меня в квартире появилась полноценная химическая лаборатория со всеми необходимыми атрибутами – реактивами, оборудованием, химической посудой и… конечно разъеденным кислотами письменным столом, черными дырами в дорогом ковре и прожженными гардинами!
Я действительно не плохо знал химию. Ставил достаточно сложные опыты дома. А вот пиротехникой не увлекался. Понимал, что это занятие не безопасное. Исключение делалось только для моего лучшего друга Андрея Цветкова.
Самодельная бомба!
В сентябре 1974 года я вступал в комсомол. Надо было сфотографироваться на членский билет. Мы с Андреем должны были встретиться еще с несколькими одноклассниками и отправиться в фотоателье.
Кому из нас двоих пришла в голову идея удивить друзей необычным фейерверком, уже не помню. Я, вопреки своим принципам, собрал пиротехническую «бомбу». В бутылек из- под корвалола аккуратно насыпал смесь бертолетовой соли и красного фосфора. Специалисты знают, что это очень взрывоопасная смесь. Она может взорваться от чего угодно – нагревания, трения, удара, в конце концов, просто без причины. Мы с Андреем не раз взрывали эту смесь у меня на балконе. При этом соблюдали все меры безопасности. Но в этот раз…
Я аккуратно, стараясь не шевелить правой рукой, нес эту смесь на встречу с одноклассниками. Повстречавшись, мы двинулась в сторону пустыря, где я намеревался эффектно разбить флакон о большую трубу.
Как вы уже догадались, нашим планам не суждено было исполниться.
Раздался сильный хлопок, я моментально оказался в облаке густого дыма из фосфорного ангидрида. Манжет моего парадного костюма и белой рубашки, надетых по случаю важного фотографирования, а также правая брючина просто горели. Но самое страшное зрелище представляла моя ладонь. На ней полыхал красный фосфор и потушить его было невозможно! Он, как напалм, будет гореть, пока не прогорит весь! Кисть тут же скукожилась, пальцы согнулись к ладони.
В общем, жуткая картина!
Хорошо, что осколками не задело моих друзей!
На мое счастье, наш путь пролегал мимо городской больницы.
Одни врачи чуть не лишили меня руки, другие - ее спасли.
Через несколько минут я ворвался в приемный покой. Впереди себя я просто нес дымящуюся руку с догорающим фосфором. Ну прям легендарный Данко, укравший огонь у богов.
Изумлению дежурившего в тот день медперсонала не было предела. Но самое главное, они не знали, что со мной делать!
«Я пойду почитаю справочник», - сказала врач и ушла. Минут через пять она вернулась. Спокойно зачистила пинцетом ладонь от волдырей, обработала ожег перекисью водорода, наложила мазь Вишневского и отправила меня восвояси. «Придешь через день на перевязку», - напоследок произнесла она.
Вернувшись с работы, отец застал такую картину: я сидел на кухне напротив открытого холодильника. Ладонь правой руки я держал в морозильнике. Только таким способом можно было слегка притупить адскую боль.
Так я промучался несколько дней. Сходил пару раз на перевязку, где мне неизменно обрабатывали ладонь перекисью и накладывали мазь Вишневского.
Мой отец, военный летчик, видя мои мучения, отвел меня к военному хирургу. Тот достал обычную иглу для шприца, уколол ладонь в одном месте, потом в другом, третьем. «Чувствуешь?», – спросил он. Я ничего не чувствовал. «Немедленно поезжайте в ожоговый центр в Саратов, – твердо произнес он, - все очень серьезно!»
Мы начали говорить, что сегодня суббота, дождемся понедельника… «Он может потерять руку! Поезжайте немедленно!», – повысил голос врач.
Часа через два мы были в приемном отделении ожогового центра. Дежурный врач осмотрел рану, повторил ту же процедуру с иголкой и почти прокричал: «Каталку! Немедленно в операционную!».
Мне тут же сделали операцию.
Оказывается, у меня был ожог четвертой степени!
Под безжизненным слоем сгоревшего мяса начиналось загноение. Потерянное время и мазь Вишневского сделали свое дело – у меня начиналась гангрена. Если бы не бдительность моего отца и профессионализм военврача, я мог остаться без руки!
Мне вырезали безжизненные мышечные ткани, так называемый струп.
Рана была очень глубокой.
Почти месяц я провел в больнице, пока росли так называемые грануляции – здоровая мышечная ткань взамен вырезанной. Потом еще предстояла пластическая операция. С небольшого участка моего бедра была срезана кожа и имплантирована на рану.
Через полтора месяца я выписался из больницы.
Но вскоре имплант отторгся и у меня на всю жизнь остался грубый рубец на правой ладони. Рубец, который напоминает мне о том, как отец, фактически, спас мне руку, а может и жизнь!
А еще - о головотяпстве и непрофессионализме врачей районной больницы и настоящих эскулапах из ожогового центра в Саратове.
Ну и, конечно, это пожизненное напоминание о том, что прежде чем рисковать, надо хорошенько подумать!
Спустя почти двадцать лет уже я спас отца от, казалось бы, неминуемой гибели.
Но это уже совсем другая история…