Эта история случилась во времена моей далекой юности, когда я жила на Лесной ул. в доме 22/24. В наш почтовый ящик попало письмо, адресатом которого был некто Зильберштейн И.С.. Воспитана я была и в семье, и в школе девочкой ответственной, к тому же уже вступила в комсомол. Я вспомнила про недавно прочитанный рассказ о мальчике, который вот так же получил письмо, адресованное кому-то неизвестному, долго его разыскивал. Когда разыскал, то оказалось, что оно послано человеком, которому требовалась срочная помощь, и мальчик вроде как спас его. Я подумала, что вдруг, кому-то нужна срочная помощь, и я могла бы помочь.
На конверте был указан номер нашей квартиры, поэтому его опустили в наш ящик. Обратный адрес был. Я читала много разных книг, в том числе стихи про почтальонов мира Маршака. Главным героем этих стихов является Борис Житков, мой любимый в раннем детстве писатель, рассказавший про Почемучку. Так вот письмо, пришедшее ему в Ленинград, летело за ним по миру и догнало, когда он вернулся из кругосветного путешествия в Ленинград. Понятно, что обратное путешествие письма в Париж не такое длительное, но все же я решила ускорить события. Письмо я аккуратно вскрыла. Помощь не была нужна, но было понятно, что человек его писавший, отвечает на письмо этого самого Зильберштейна и живет он в Париже.
Я решила разыскать человека, которому пришло письмо из Франции от человека по фамилии Бенуа. Про Зильберштейна не знала не только я, но и взрослые. Думаю теперь, что имея такую коллекцию, он особенно не светился. Поэтому я решила обратиться в Мосгорсправку. Тогда были такие киоски наподобие киосков Союзпечати, где за небольшую плату выдавались ответы на запросы об адресах москвичей. Один такой был недалеко, около Белорусского вокзала. Мне выдали ответ, в котором оказалось, что этот самый Зильберштейн живет в моем доме, в моем подъезде, прямо над нашей квартирой.
Когда я позвонила, мне открыла женщина. Я оказалась в коридоре, он был такой же точно как у нас. Такой же, да не такой! Со стен на меня обрушился каскад золоченых рам, в которых темнели картины. В распахнутую дверь ближайшей комнаты(в такой же жили мы), можно было увидеть картины. Когда я вручила конверт, меня сдержанно поблагодарили, чем несколько охладили мой пыл. Хозяина этого роскошества я так и не увидела. Открывшая мне дверь женщина, позже приходила к нам по вопросам, связанным с ремонтом в доме . И я поняла, что это была жена Зильберштейна, которого я, конечно, не раз встречала, не зная, кто он. Я даже пыталась раскланиваться с ним, когда он шествовал в тулупе и шапке-пирожке на прогулку с белым песиком Ромой. Он величественно проходил мимо, не смотря по сторонам и не замечая меня. Я оставила попытки привлечь его внимание. Прошло много лет, прежде чем я узнала, кем были люди, пришедшие ко мне вместе с конвертом из Парижа.
Этот эпизод я помнила, конечно, но он был до времени где-то на периферии сознания. Постепенно он стал оттуда выплывать, наполняясь новой сутью. Даже после книги Бенуа о русской живописи я не сразу поняла, что это именно "тот" Бенуа. О Зильберштейне я вспомнила, когда стала читателем сборников "Литературное наследие", основателем и редактором которого он был. Но к тому времени с Лесной я уехала. В 1988 году, узнав о его смерти, я вспомнила о моем с ним пересечении. Решающим моментом в цепи узнаваний стал 2005 год. Тогда произошло два события, которые никак не были связаны внешне, но внутренняя связь была удивительной. В тот год 28 марта исполнялось столетие со дня рождения советского литературного критика, литературоведа, искусствоведа, коллекционера, доктора искусствоведения Ильи Самойловича Зильберштейна. О нем писали и говорили как об одном из основателей и редакторе 98 томов сборника "Литературное наследство"
выходившего с 1931 по 1998 годы. Как о человеке, чьими усилиями были возвращены из-за границы и частных собраний в государственные фонды и архивы СССР более двадцати тысяч исторических документов по истории русской культуры. И наконец, как об основателе Музея личных колекций в Москве, открытом 24 января 1994 года. К дате его столетия в ГМИ им. А..С.Пушкина была организована выставка «Парижские находки» и выпущен роскошный фолиант с таким же названием.
Вторым моментом в цепи событий, приведших меня к пониманию того, кто был автором письма, было участие в удивительном мероприятии, организованном Псковским музеем-заповедником и историко-культурным центром Философовых городка Бежаницы. Оно называлось Философовские чтения. Первые чтения прошли в 2004 г. в Псковских Паганкиных палатах, а последующие в Бежаницах в бывшем барском доме семьи Философовых. Этот дворянский род хорошо известен не только на Псковщине, но во всей России, чтущей свое историческое прошлое. Один из представителей его, Дмитрий Владимирович Философов, входил в ядро круга мирискусников. Из двоих главных организаторов журнала Мир искусств, Сергей Дягилев, приходился ему двоюродным братом, а второй, Александр Бенуа, был знаком еще с гимназических времен. Оба они учились в частной гимназии К. Мая, где будущий знаменитый художник, сын не менее знаменитого архитектора, организовал кружок. В него вошло несколько будущих мирискусников, в том числе Дмитрий Философов. Он будет в журнале отвечать за литературный отдел. В 2005 г., когда прошли вторые чтения, был готов первый выпуск печатного издания Философовских чтений. Материалы издания утвердили меня в догадке об авторе того письма, которое я когда-то вручила адресату. Конечно это был русский художник, эмигрировавший во Францию Александр Бенуа.
Побывала я и на выставке, посвященной столетию Зильберштейна, купила книгу. В ней было опубликовано несколько статей, раскрывавших его переписку с Бенуа. Скорее всего, мое письмо было одним из первых в переписке между ним и Зильберштейном. Она началась весной 1957 г. и касалась возможности возвращения в СССР культурных ценностей, оставшихся у эмигрировавших во Францию русских.
Еще одним предметом переговоров Зильберштейна с Бенуа в письмах, были рисунки художника к произведениям Пушкина. Многие из них оказались в коллекции самого Ильи Самойловича. Либо в Российском государственном архиве литературы и искусства, где много лет работала супруга Зильберштейна Наталия Борисовна Волкова. В конце концов, они все оказались в Музее личных коллекций на Волхонке. Его коллекция занимает в экспозиции центральное место. В нее входит более двух тысяч произведений живописи и графики: полотна Рембрандта, Тьеполо, Ивана Айвазовского, Ивана Шишкина, Алексея Венецианова Ильи Репина, и, разумеется, Бенуа. Бакста и других художников Мира искусства. Вот такой оказалась моя парижская находка, представлявшая целый веер событий, имен, произведений искусства, связанных с когда-то пришедшим не по адресу письмом из Парижа.