Вертолетчиков в военной авиации принято снисходительно недооценивать. Ми-8 иронично называют "Пчелой", Ми-1 — "двухместным унитазом", Ми-2 — "аэромолью", Ми-6 — "паровозной гайкой" или "контейнером", Ми-24 — "шмелем", Ми-26 — "кирпичом с бантиком".
Если абитуриент, мечтающий о небе, по каким-то причинам не сумел попасть в летное училище — у него только один шанс оказаться в летчиках, пробовать поступать в вертолетное училище. А там и скорости не те, и форс не тот, и вооружение подкачало, одним словом, армейская авиация. В общем, тоска, по меркам других военных летчиков.
Однако, десантники и наземные войска знают истинную цену боевым вертолетам армейской авиации. От них зависела жизнь или смерть, долгожданная помощь, огневая поддержка, переброска десантных групп и т.д. Экипажи вертолетов рисковали своей жизнью не меньше, чем наземные войска, а скорее даже больше, солдат — он на земле, может укрыться за валуном, его прикроет броня и товарищи, а летчики в воздухе, на виду, отличная мишень для любого пулеметчика, снайпера и стрелка ПЗРК.
20 января 1980 года майора Щербакова подняли в небо по тревоге. Его эскадрилье приказано срочно вылетать на боевое задание. В районе Бахарака идет ожесточенный бой, мотострелковый полк попал в засаду, требуется помощь. Ми-8 вылетели на боевое.
Шли "тройками", в отдалении друг от друга, над ущельем, но едва вынырнули на открытую местность — обстрел. Духи прицельно атаковали вертолет замполита эскадрильи капитана В. Копчикова. Били по вертолету из крупнокалиберных пулеметов. Внезапно боевая винтокрылая машина завертелась на месте.
Вспоминает А.Показаньев:
"Во время описываемых событий я был бортовым техником в экипаже майора Щербакова. Второй пилот — штурман эскадрильи к-н Лебедев. По штату у командира должен был быть бортехник-инструктор к-н Гусак, но его вертолет тогда стоял на приколе в Кокайтах, в Союзе. В эскадрилье на каждом борту был только один АКМ. У нашего экипажа было два автомата. Второму пилоту командир посоветовал, если что, отбиваться штурманским портфелем.
В экипаже замполита к-на Копчикова второй пилот — ст. л-т Мокроусов, бортовой техник — ст. л-т Руденко. Кроме того на борту был техник звена ст. л-т Токарев. У нас на борту был прапорщик из группы авиационного вооружения, и у него тоже был автомат.
Летели мы тройкой.
Когда вертолет Копчикова обстреляли первый раз, он развернулся в ущелье, и снова попал под обстрел. Сообщил, что садится на вынужденную. Там, где он сел, вокруг было много огромных валунов".
К подбитому вертолету со всех сторон бежали ликующие душманы. Они пачками падали под пулями, но это их не останавливало. "Духи" мечтали взять советский экипаж в плен и утащить ребят с собой. Когда поняли, что сдаваться никто не собирается — открыли шквальный огонь на поражение. Экипаж оказался в "огненном мешке". В 1980 году моджахеды еще мало знали о стойкости и доблести советских летчиков.
Майор В.Щербаков позже вспоминал:
"Мы обеспечивали его посадку огнем – нурсами и с пулеметов. После приземления экипаж занял круговую оборону вокруг вертолета"
Вертолет Щербакова совершил посадку метрах в 300-400 от сбитого МИ-8. Экипаж комэска поспешил на помощь. Сверху вертолетчиков прикрывал огнем "борт" майора В. Гайнутдинова (его вертолет одним из первых попал под массированный огонь душманов и был подбит 30 декабря 1979 года и тогда это был первый боевой опыт такого рода).
А.Показаньев вспоминает:
"Когда я очутился рядом, увидел, что топливо льется из пробоин баков, а пол залит маслом. Оказывается, был пробит и редуктор. Стало понятно, почему Копчиков особо уже не выбирал место приземления.
Когда взлетели, командир РС-ми расстрелял сбитый вертолет. Секретные блоки Копчиковым были уничтожены еще на земле. Помню разлетающиеся капоты, пошел дым.
Все происходило очень быстро и как-то спокойно, без суеты. Теперь, когда показали, как сваливали америкосы, показали, что нет у них и подобия таких командиров...
К весне 1980 года у нас в экипаже уже у каждого был автомат, а летом стали ставить броню, носовой пулемет, пулеметы на пилоны, гранатомет АГС-17 в двери, зеркала заднего обзора, рассеиватели выхлопных газов, и ракетницы для защиты от ракет с тепловым наведением."
Все обошлось благополучно. Щербаков и Копчиков дружили, а позже и вовсе стали родственниками, женились на родных сестрах.
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 апреля 1980 года майору В.В. Щербакову было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Майор Гайнутдинов также получил Героя за тот бой. В Указе 1980-го года про это говорилось: "За успешное выполнение учебно-боевых задач...". Вот такая учеба, под россыпью пуль, не дай Бог и заикнуться про войну в восьмидесятом.
За время службы в Демократической республике Афганистан майор Щербаков совершил 318 боевых вылетов. За это время его вертолет неоднократно попадал под обстрелы врага, чудом оставался в строю.
Мастерство, конечно, но и огромный элемент везения и смекалка. Иногда пробоины в баке экипажам приходилось замазывать пластилином — на первых порах больше нечем было. Под ноги укладывали и вешали на стенки кабины армейские бронежилеты, на нижние панели остекления укладывали запасные парашюты, надеясь, что в плотном спрессованном шелке застрянет пуля — так оно и бывало. В Союз Щербаков вернулся в августе 1980 года.
С середины восьмидесятых Щербаков служил в ГСВГ, командиром вертолетного полка (Нижняя Нора). Василий Васильевич ушел в отставку полковником, с должности начальника управления авиации 7-й танковой армии. В последние годы проживал в Смоленске. Героя не стало в июне 2010 года. Вечная память!