В начало
Но однажды случилось, неприятное происшествие. У нас во дворе жил бездомный котенок, все его подкармливали как могли, играли, гладили и тискали. В общем он был не чей, он был общий. И вот однажды днем котенок оказался рядом с мальчиком и стал тереться тому о ноги, мальчишка его погладил что-то приговаривая, протянул к нему руки, котенок откликнулся на ласку.
И в этот момент Вовка рванулся к мальчишке со смехом выхватил котенка, закричал – Косиножка, догони! – И поднял котенка за шкирку.
Котёнок обиженно запищал. И тут мальчишка шатаясь встал на ноги, сделал два шага и падая закричал:
- Не смей! Не смей фашист! Не трогай его!
Честно скажу, меня в этот момент ″перемкнуло″, тем более что мы все только недавно смотрели фильм ″Молодая Гвардия″. Я подскочил к Вовке и отвесил ему такого ″леща″, что тот сам не удержался на ногах и повалился на кусты. Котенок выпал из его рук и шмыгнул в траву. Из подъезда на шум выбежала мать мальчика и с криками: «Юрочка, Юрочка, миленьки, что с тобой?» бросилась к сыну. Мы ретировались за голубятню. Вовка попытался вызвать меня на ″честный бой″, но вся наша ватага дружно ему объяснила, что он не прав и пригрозила отлупить если тот не успокоится. И ещё одно приключение было в этот день. Ближе к вечеру во двор вышел старший брат мальчишки, нет, не выяснять с нами отношений. Он искал котёнка. Попросил и нас – ″Ребята, тут во дворе котенок живёт, не видели? А то мать Юру никак не может успокоить, помогите, вы же тут все дыры знаете. Если найдете, принесите в 17-ю квартиру″.
Котёнка нашел я, а коль нашёл так и неси сам – единодушное решение коллектива. Отнёс. Мать Юры поблагодарила, пыталась всунуть кулек конфет, но я благородно отказавшись удрал во двор.
С этого дня отношение к Юре изменилось. Все поняли – он способен на ПОСТУПОК! О дружбе разговора не было, но шпынять его перестали. А через несколько дней, когда я выбегал на улицу, то первый раз услышал:
- Толик, здравствуй, тебя ведь Толик зовут? – Робким, неуверенным голосом спросил Юра. – Ты подойдешь ко мне? – Ещё более неуверенно и виновато, словно заранее ожидая отказ.
Не знаю почему, но он мне в этот момент напомнил того самого котёнка. Я резко затормозил, слегка изменил курс и плюхнулся радом с ним на лавочку, протянул руку.
- Привет, Чё хотел?
На его лице в секунду промелькнула такая гамма чувств, что ни каких слов и красок не хватит её описать, но в конце это была безмерная радость.
- А меня Юра зовут. Я хотел сказать спасибо. И ещё, что котенок у нас живёт, мама разрешила его оставить. Представляешь!
- Да пожалуйста. – Я хотел уже встать и уйти (не дай Бог кто заметит, что мы с ним болтаем), но увидел у него альбом. – Рисуешь? Покажи?
Юра обхватил альбом руками и прижал к себе словно защищая.
- Покажу, только ты смеяться не будешь? – Робко спросил Юра.
- Да нет, что ты, как можно.
Юра протянул альбом. Я открыл первые листы. Нет ребята, я вам скажу прямо, это не Айвазовский, не Репин и не Шишкин. Это рисунки 12-ти летнего пацана, хорошие рисунки, ничего не скажешь. А вот содержание рисунков! Тут и горы, и океан, и прерии с индейцами, ледяные просторы то ли Арктики, то ли Антарктики, пиратские шхуны. Причем это была не перерисовка каких-то иллюстраций, это были вполне самостоятельные рисунки. Я принялся листать.
- Слушай, классно! Ты что там был?
- Да нет, что-ты, куда мне? Я в книгах читал. Вот и рисую как я всё это вижу. А ещё я модели кораблей клею. Мама покупает в ″Юном Технике″, а, я клею, мне брат конечно помогает, там, где подпилить, подстрогать нужно. А в основном сам. Хочешь, я тебе их покажу.
- Хочу конечно.
- Ты приходи. – Юра помолчал, и опять произнёс своим виноватым голосом. – Хочешь с ребятами приходи, а то я в этом городе никого не знаю.
- Ладно, приду. – Я вспомнил, что сейчас наша ватага начнет собираться. – Ну давай, покедова. Я побежал.
- Так ты приходи.
- Приду, приду.
К Юре я пришёл вечером того же дня. Очень хотелось посмотреть на корабли. А они были действительно классные! Даже не верится, что их собирал мой ровесник. Еще более удивило то, что Юра разбирался в парусах! Он знал всё парусное вооружение корабля, весь рангоут, назначение всех этих бесконечных веревок и тросов. Оказывается, у него было море книг на эти темы. А теперь скажите, какой из пацанов приморского города не мечтает о морях и океанах? Так-то! Я думаю излишним будет объяснять, что с того дня я стал у него частым гостем. С ним реально было интересно. Он много знал и был хорошим рассказчиком. Я стал частенько заберагать к нему домой.
Вот с той поры у нас и появилось это: «Толик, здравствуй» - Робко, словно боясь, что я не отвечу. И виновато, словно извиняясь за то, что оторвал меня от дел. – «Ты подойдешь ко мне?». Я важно, снисходительно кивал в ответ, но подходил не всегда, а как же, я же ужасно занятой человек и мне некогда болтать с «Косиножкой». Да и ронять свой авторитет дружбой с непонятным Юркой, мне мягко говоря не хотелось. Но даже не смотря на свою, детскую ″черствость″ что ли, я чувствовал, что Юрка ко мне тянется, до сих пор не пойму почему он выбрал именно меня. Может из-за того случая с котенком?
А какие у них были книги! В нашей Городской детской библиотеке на такие была очередь на полгода, Жуль Верн, Майн Рид, Фенимор Купер, Станюкович, Джек Лондон! Я робко поинтересовался у Юриной мамы, можно ли взять почитать. На что она ответила полным своим согласием, только попросила относиться к книгам бережно.
Всё ребята, лёд начал таять. После того как я на нашей голубятне устроил коллективные чтения ″Капитана Гаттераса″, к Юре начали ходить и другие ребята, со временем он стал почти своим, просто немного не таким как все. Но Вовка Зырянов по прежнему Юру мягко говоря недолюбливал, а как же, ведь Вовкин авторитет дважды из-за него пошатнулся. Он больше не пытался его ″шпынять″, он переключился на тех, кто с Юркой пытался дружить.
По своему детскому эгоизму ни я, ни мои друзья никогда не интересовались здоровьем ″Косиножки″. Мы видели, что по утрам его куда-то возят на машине, но нам это было не интересно, ну возят и возят. Мы не замечали, что за последнее время Юра осунулся, что он реже стал сидеть на скамейке, больше времени стал проводить сидя дома в кресле.
Был один момент который должен был нас насторожить, но этого не произошло. Однажды я поинтересовался у его мамы, в какой класс ходит Юра, и в какую школу он пойдет, хорошо бы в нашу. А в ответ у его мамы задрожали губы, она отвернулась к окну, и каким-то глухим голосом сказала – «Пока не знаем, рано ещё об этом думать». Почему рано? Ведь середина августа.
Я до сих пор помню тот день. Тот и следующий. Утро началось как обычно. Я несся на улицу на ходу дожёвывая ломоть хлеба, как услышал привычное:
- Толик, здравствуй! – Ты подойдешь ко мне?
- Привет. – Я сел на лавку рядом с Юркой. – Как дела? – Спросил я машинально, внимательно оглядывая двор в поисках пацанов.
- Ты, наверное, спешишь? – Робко спросил он.
- Да. Мы сегодня идем на Ближний Лиман, у них там новое футбольное поле, с настоящими воротами и с разметкой. Нас Лиманские поиграть пригласили.
- Но ты до вечера вернешься? – С какой-то, тогда не понятной, тревогой в голосе спросил Юрка.
- Ну конечно! Не будем же мы там весь день по мячу лупить.
- Ты придешь ко мне вечером? Пожалуйста. Я очень хочу, чтобы ты вечером зашел.
- Хорошо, зайду. А зачем?
- Ну так нужно. Так ты зайдешь?
- Сказал же, зайду, если домой не загонят.
- Я буду ждать. – Счастливым голосом сказал Юрка. И добавил. – Очень!
Но вечером я к Юрке не зашёл. Вечером вышли гулять девчонки. Надо помнить, что девочки взрослеют быстрее мальчишек, и в этом возрасте из ″гадких утят″ уже начинают превращаться в ″прекрасных лебедей″, да и у мальчишек в груди потихоньку начинает появляться пока ещё непонятное томление, поэтому ударить лицом в грязь перед девчонками нельзя. Мы затеялись играть в ″Слова″, а потом в ″Угадайку″. Наконец я вспомнил про Юрку, сказал, что у меня есть дела и собрался идти. Но в этот момент влез Зырянов.
- Ой да ладно, дела у него. Небось к своему ″Косиножке″ опять собрался, ″тимуровец″. – Ну и далее в таком же духе, с обидными подколками.
Всё бы было ни чего и отбрить Вовку мне труда бы не составило. Но рядом были девчонки, и они тоже захихикали. И я, подумав – ещё успею, остался играть в ″Фанты″.
Играя мы подняли смех, шум и гам, чем ″возбудили″ наших бдительных старушек, те привлекли на помощь родителей и нас ожидаемо загнали по домам. Дома я вспомнил, что обещал зайти к Юрке, но мать была неумолима. – Завтра зайдешь, все нормальны люди уже спят.
На следующее день Юрки на лавочке не оказалось. Я позвонил к ним в квартиру. Никто не ответил. Ну мало-ли? И я побежал во двор. До самого вечера Юрка так и не появился. Более того у него в квартире не зажегся свет! Нехорошее предчувствие поселилось в груди. Я вдруг вспомнил каким тоном вчера разговаривал Юрка, когда просил меня зайти вечером, вспомнил его счастливое «Я буду ждать, очень»!
- Эй, пацан. – На тротуаре стоял Юркин брат. – Тебя ведь Толя зовут?
- Да, а что?
- Пойдем со мной.
- Куда?
- ″На Кудыкины горы, воровать помидоры″. Пойдем, там тебе Юрка подарок оставил, на память.
- Как на память?! А он где?
- Пойдем, там всё объясню. Меня кстати Иван зовут.
Мы поднялись к ним в квартиру. Иван включил свет, прошел в комнату Юры и вернулся с книгой и тем самым Юркиным альбомом.
- Вот тебе просил передать. Он тебя весь вечер вчера ждал. Так и заснул в кресле. Сказал, что раз ты обещал, то обязательно придешь. А ты… - Полупрезрительно сказал он и с этими словами протянул мне книгу и альбом.
Книга – роскошное, как теперь говорят, ″подарочное″, издание Жуль Верна ″Двадцать тысячь лье под водой″. На развороте надпись: ″Моему лучшему другу Толику! На память от Юры″. Я лучший друг?!
А альбом?! Лучше бы его ребята не было, этого альбома. Там были уже знакомые мне рисунки, но на картоне внутренней обложки четкими штрихами карандаша были нарисованы два отважных пирата, в треуголках, кафтанах и каждый при внушительном арсенале. Они стояли, взявшись за руки, на морском берегу. За их спинами виднелись пальмы и паруса шхуны. Не надо было особо вглядываться в их лица чтобы узнать - это были мы, я и Юрка!
Ниже торопливым неровным почерком было написано: «Толик, это тебе на память от меня! Так получилось, но мне надо уезжать. Я тебя никогда не забуду. Никогда! Ты мой самый лучший друг! И ещё, выбери себе на память любой из кораблей! Иван знает. Прощай.»
- Это он сегодня утром написал, перед отъездом.
- Каким отъездом? Куда? Почему? Вы же только приехали!
- Сколько он тут прожил, а никто так и не удосужился спросить. – Укоризненным голосом сказал Иван. – Полтора года назад он сильно пострадал во время пожара, обжёг легкие и повредил позвоночник. Поэтому-то мы сюда и переехали, врачи сказали, что ему морской воздух и солнце нужны. Да видать не помогло. Теперь будут по-другому лечить, уже в Москве. Всё спешно решалось, ему заранее не говорили, сказали только позавчера вечером.
- Как же так? Но он сюда, … он вернется? – У меня дрожал голос от осознания необратимости утраченного.
- Не знаю. Пока я тут поживу. А там видно будет. – Его голос стал глухим. – Может вернутся, а может и нет, тут дело такое, прогнозов никто не даёт. Ладно, забирай подарки и иди, корабль он сказал тебе ещё отдать. Любой. Сейчас заберешь или как?
- Я потом. Не сейчас. – И с этими словами я выбежал из квартиры.
Спрятавшись в нашей старой голубятне, я расплакался как первоклашка, не боясь, что меня кто-то увидит, мне это было в общем-то безразлично. Потом я сквозь слезы услышал грубый голос Вовки Зырянова:
- Идете отсюда, нельзя тут. Сказал нельзя, значит нельзя, а то ща как тресну! – Отгонял он кого-то от голубятни.
Потом я услышал, как он присел рядом со мной:
- Ты это, ...Толян, ...прости меня, ...и за себя, и за Юрку своего, я же не знал, что всё так получится, ...ну хочешь – надавай мне ″лещей″, я даже закрываться не буду. Мне самому хоть плачь, ... гадом себя чувствую...Я сегодня видел, как он утром на такси уезжал, как на двор оглядывался, как на твои окна смотрел...
Как говорил Царь Соломон? «Всё проходит. И это пройдёт»!
Корабль я себе выбрал. Выбор пал на двухмачтовую шхуну, очень похожую на рисунок в альбоме. Всё это до сих пор хранится дома.
Осенью мы пошли в школу. Раньше в каждой школе был стенд ″Пионеры-герои″. На одной стороне были Марат Казей, Зина Портнова, Лёня Голиков и другие, а на второй – герои наших дней. За лето стенд обновили. С типографской картинки обновленного стенда на нас смотрел ... Юрка! А под его фотографией было написано:
″Ученик четвертого класса одной из Смоленских школ Юрий Малышев с друзьями возвращался после школы домой. Неожиданно дети увидели, что из квартиры на третьем этаже жилого дома вырываются языки пламени. Пожар! Но пионеры не растерялись. Один из школьников бросился вызывать пожарных. Остальные ринулись в подъезд, стучать и звонить в квартиры предупреждая жильцов. Подъезд наполнялся дымом, становилось трудно дышать. Но пионеры не отступали. Выполнив свой долг, они выбежали во двор. И тут Юра заметил, что из окна квартиры второго этажа показались детские руки! Но подъезд дома уже полон дыма и пламени, да и дверь квартиры наверняка закрыта изнутри! Юра не растерялся. Он вскарабкался по водосточной трубе к окну, проник в заполненную дымом квартиру и нашел ребенка, спрятавшегося под кроватью. Юра вынес ребенка на балкон. Малыш прошептал: «Там мой братик!» и Юра отважно вернулся в дым и пламя. Подоспели пожарные и дети были спасены. Советское Правительство наградило Юрия медалью «За отвагу на пожаре»!″
Потом я спрашивал у Ивана, так ли всё было? Он рассказал, что так и не так. Что взрослые мужики просто испугались лезть, боясь, что труба их не выдержит, тогда Юрка и полез сам. Что первого малыша жильцы поймали на одеяло, что про второго ему прокричали взрослые с земли и он вернулся его искать. Что тогда он и обжег горячим дымом легкие, по неопытности, не зная законов физики. Что второго ребенка он выбросил на ″автопилоте″ и вслед за ним сам, теряя сознание, фактически выпал из окна. Что его поймать не успели, и он упал спиной на бордюр.
Да. Юрка, Юрка! ″Косиножка″! Мы ведь этого ничего не знали.
Прости нас, Юрка!
Я несколько раз заходил к Ивану, спрашивал про Юрку, просил передать ему привет от себя и от всех дворовых пацанов, не знаю почему, но написать письмо я не догадался. Спрашивал, когда Юрка вернется. Но Иван ни чего вразумительного сказать не мог, сказал только что Юрка идет на поправку. Ближе к Новому Году моего отца перевели в Николаев, на большой судостроительный завод. И мы уехали. Разлетелись друзья детства кто куда. От Вовки Зырянова я потом узнал, что Юрка в наш город так и не вернулся, вместо них поселились другие жильцы. Но Юрку я не забывал никогда, на всю жизнь запомнил, ведь он был первым кто назвал меня ″лучшим другом″. И всю во мне оставалось чувство вины перед ним, особенно за тот, последний день.
И вот теперь Юрка едет за баранкой ″КАМАЗа″ в нашей колонне!
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
(Продолжение следует)