Ранее я уже анонсировал цикл материалов, посвящённых выдающимся архитекторам, которые внесли значительный вклад в формирование облика современного Екатеринбурга и других уральских городов. Первая такая статья была посвящена Михаилу Павловичу Малахову – автору большинства архитектурных памятников Екатеринбурга в стиле классицизма. Герой сегодняшней публикации жил и творил на сто с лишним лет позже Малахова, но память о нём тоже по-прежнему живёт на улицах уральской столицы.
Моисей Вениаминович Рейшер родился в 1902 году в небольшом городке Троицке, который тогда относился к Оренбургской губернии, а ныне входит в состав Челябинской области на правах городского округа. Если на Среднем Урале основным типом поселения на протяжении всей истории его промышленного освоения был город-завод, то на Южном Урале преобладал тип города-крепости. Такие крепости, охранявшие южные границы империи от набегов кочевых народов – башкир, калмыков, казахов – в XVIII веке строились десятками. В их числе был и Троицк, основанный в 1743 году по указанию тогдашнего наместника Оренбуржья Ивана Ивановича Неплюева. Со временем #город утратил своё оборонное значение, превратившись в крупный пункт меновой торговли между русскими и азиатскими купцами. Ярмарка приносила городу немалые доходы, что сказалось, в том числе, и на его внешнем облике. Уже во второй половине XIX века Троицк с его огромным гостиным двором, обилием банков, гостиниц, общественных зданий, богато украшенных торговых и купеческих домов считался подлинной архитектурной жемчужиной Южного Урала.
С точки зрения законов повествования представляется заманчивым сказать, что Моисея Рейшера, родившегося в 1902 году в семье местного купца средней руки, с детства очаровала каменная #архитектура Троицка, чем и были предопределены его дальнейшие #биография и судьба. Однако в реальности дело обстояло несколько иначе, поскольку о профессии архитектора молодой человек поначалу даже не помышлял. Окончив мужскую гимназию, он уехал в Томск, где поступил на медицинский факультет Томского государственного университета. Но довольно быстро Моисей Вениаминович осознал, что медицина его не прельщает, и перевелся – скорее по воле случая, нежели по велению сердца – на строительный факультет Сибирского технологического института, который окончил в 1926 году. Дипломной работой Рейшера стал проект Народного дома просвещения – многофункционального здания, в духе того времени совмещавшего элементы учебного заведения и дореволюционного народного дома с библиотекой, кружковыми комнатами, кабинетами для занятий и гимнастическим залом.
После окончания института Моисей Рейшер, как и положено, отслужил в Красной армии. Его возвращение из армии удачно совпало с начавшейся в Советском Союзе индустриализацией. По всей стране началось #строительство заводов-гигантов, население активно перемещалось из сельской местности в города, которые, в свою очередь, стремительно разрастались. Пока весь остальной мир постепенно скатывался в глобальный экономический кризис, а Америка уже предчувствовала Великую депрессию, в одночасье одна шестая часть суши превратилась в огромную стройку, которой требовались не только миллионы рабочих рук, но и тысячи талантливых архитекторов, инженеров, проектировщиков, градостроителей. Рейшер, поначалу осевший было в Новосибирске, потянулся вслед за студенческими друзьями в Свердловск, где как раз начиналось строительство Уральского завода тяжелого машиностроения – знаменитого Уралмаша.
Рейшер сразу же возглавил проектную группу, которая обеспечивала чертежами строительство основных цехов завода – сталелитейного, термического, кузнечно-прессового, ремонтно-механического. Разработанный одним из ленинградских институтов проект завода содержал всего 286 страниц и 12 листов чертежей. "Недостающие" тысячи листов чертежей, схем и планов предстояло разработать на месте. Строительство велось ударными темпами, и проектировщики работали сутками напролет, выпуская ежедневно сотни листов рабочей документации. Один только этот колоссальный вклад в создание крупнейшего машиностроительного предприятия Советского Союза (за который он впоследствии был удостоен знака ударника труда), мог бы вписать имя Моисея Рейшера в историю, однако истинный звездный час молодого архитектора всё-таки наступил немного позднее.
В конце 1928 года встал вопрос о водоснабжении завода и выросшего рядом с ним рабочего посёлка водой. Окрестности Екатеринбурга вообще бедны как надземными, так и подземными водами, поэтому задача была по-своему нетривиальной. Скрепя сердце, к её решению привлекли даже Модеста Онисимовича Клера, хотя сын знаменитого основателя Уральского общества любителей естествознания был на плохом счету у молодой советской власти (в 1924 году его даже приговорили к расстрелу, но приговор так и не привели в исполнение, а позже судимость с видного геолога, гидролога и палеонтолога и вовсе сняли). Было подсчитано, что огромному заводу потребуется титанических размеров водонапорная башня объёмом не менее 550 кубических метров. Подобных водонапорных сооружений в мире на тот момент ещё не существовало. Так как готовых решений не имелось, был объявлен открытый конкурс, причём участникам дали всего неделю на проработку их проектов. Участие в конкурсе приняли многие талантливые #архитекторы , занятые в те годы на строительстве Уралмаша, в числе которых были Петр Оранский, Виктор Безруков и многие другие. Но победа в конкурсе в итоге досталась Моисею Рейшеру.
Двадцатишестилетний #архитектор предложил крайне необычное здание в духе модного тогда конструктивизма, идеями которого он проникся ещё в Новосибирске. Огромный резервуар из монолитного железобетона он водрузил всего на три опоры – две колонны и лестничную шахту. На крыше здания предложил разместить обзорную площадку или кафе, а в основании – газетный киоск и автобусную остановку. Сам Моисей Вениаминович позднее вспоминал:
"Для cоставления эскизного проекта башни был дан срок в неделю. Это, конечно, не в служебные часы. А работы по проектированию основных цехов завода было невпроворот, работали и до 10 вечера, и по ночам. В течение шести дней я не прикасался к бумаге, но башня не выходила из головы – чуть ли не снилась. Хотелось сделать её предельно законченной, максимально выразительной и современной. В итоге образ башни, её предполагающая конструкция настолько чётко определились в моём воображении, что, засев утром в воскресный день за чертёж, к утру понедельника, то есть за сутки непрерывной работы, я выполнил все чертежи эскизного проекта".
Впоследствии комиссия потребовала внести в проект ряд изменений, заменив железобетонный бак на стальной, отказавшись от инфраструктуры первого этажа и добавив ещё две опорные колонны – всё из-за недоверия к железобетону, который в то время считался сравнительно новым и не до конца изученным материалом.
Водонапорная #башня была построена и введена в эксплуатацию к 1931 году. Белой башне, как её впоследствии окрестили в народе, суждено было стать не только настоящим символом Уралмаша, но и одним из самых узнаваемых зданий Свердловска. Сам Моисей Рейшер до конца жизни относился к ней как к своему самому любимому детищу. Фотография этого сооружения всегда стояла в его рабочем кабинете на самом видном месте. Эта привязанность вполне понятна – ведь Белая башня стала своего рода манифестом, апофеозом столь любимого им авангардного архитектурного стиля. Буквально через пару лет #конструктивизм наряду со многими другими новаторскими течениями был подвергнут резкой критике со стороны партийной верхушки и быстро канул в Лету, попав под запрет: на смену революционному минимализму пришла пышность сталинского ампира.
По окончанию строительства Уралмаша Моисей Рейшер остался в Свердловске. В середине 1930-х годов под руководством знаменитого Сигизмунда Домбровского он участвовал в разработке генерального плана уральской столицы. Этот документ задал городу вектор развития, которого он с некоторыми отступлениями придерживается до сих пор – уже на протяжении 90 лет. В архитектурно-планировочной мастерской Свердловска Моисей Рейшер проработал более трёх десятилетий. В этот период по его проектам были созданы многие знаковые для #города здания и общественные пространства, включая гостиницу “Большой Урал”, кинотеатр “Темп”, общежития автодорожного техникума и горного института, комплекс городской больницы №23 на Эльмаше, дендропарк на Первомайской улице и мемориал погибшим в годы Великой Отечественной войны на Широкореченском кладбище. Не чурался архитектор и более скромных проектов. Так, во время войны под его руководством застраивался Пионерский посёлок, а в 1945 году Моисей Вениаминович спроектировал комплекс брусковых коттеджей для работников консерватории, ныне медленно разрушающихся на улице Павла Большакова. Коллеги архитектора вспоминали, что он всегда был душой коллектива – весёлым, жизнерадостным, блещущим оптимизмом и идеями, не желающим видеть обыденность в окружающей действительности.
Отметился Рейшер и в работе над зданием Свердловского городского Совета народных депутатов, помещения которого ныне занимают Администрация города Екатеринбурга и Екатеринбургская городская Дума. На протяжении всей первой половины ХХ века это здание с поистине непростой судьбой, о котором я уже писал ранее, неоднократно перестраивалось. Автор последнего проекта реконструкции – Георгий Голубев – умер в самый разгар работ, и строительство завершалось уже под руководством Рейшера. Именно по его задумке здание горсовета украсила нарядная башня со шпилем высотой более 60 метров с установленными на ней часами-курантами. Теперь уже сложно представить центр Екатеринбурга без неё, хотя в первоначальном проекте Голубева она отсутствовала.
Всё это время Рейшер совмещал работу с преподавательской деятельностью, на которой он особенно сконцентрировался с выходом на пенсию, преподавая архитектурное проектирование в Свердловском архитектурно-строительном техникуме. Принимал он и активное участие в городской жизни Свердловска, внося предложения по обустройству общественных пространств, спорным вопросам застройки. Сохранились несколько его записок в городскую администрацию, в которых Рейшер критикует городские власти за варварское уничтожение захоронений на Лютеранско-католическом кладбище, где были похоронены не только многие известные уральцы (например, Данила Кондратьевич Зверев, ставший прототипом Данилы-мастера для сказа Бажова “Каменный цветок”), но и коллеги архитектора, уже упоминавшиеся выше: Георгий Голубев, Сигизмунд Домбровский, Петр Оранский. Наряду с самим Рейшером эти люди тоже внесли огромный вклад в создание нынешнего архитектурного облика уральской столицы. Жизнь и #творчество каждого из них заслуживают отдельного рассказа – соответствующие материалы обязательно появятся на моём канале позднее в рамках данного цикла.
"Бывшее Лютеранское кладбище, что по проспекту Блюхера, закрыто. Сейчас это беспризорная городская свалка в центре города: вывороченные могильные камни, битые водочные бутылки, отходы производства цеха венков наступают на разорённые могилы, глушат лес. Я сумел найти могилу Голубева лишь потому, что хорошо помню место его захоронения. Гранитный обелиск опрокинут вниз надписью, всё заросло чертополохом, замусорено. Недавно шли дебаты: ставить или не ставить памятники Татищеву и Геннину? Не знаю, но могилу первого городского архитектора надо сохранить, привести в порядок или перенести на одно из действующих кладбищ города...".
Моисей Вениаминович Рейшер скончался в сентябре 1980 года в возрасте 78 лет и был похоронен на ныне ликвидированном Немецко-еврейском городском кладбище. К счастью, история обошлась с прахом архитектора несколько более уважительно, чем с прахом многих его коллег – впоследствии он был перезахоронен на Широкореченском кладбище не так далеко от мемориала, созданного по его проекту в 1947 году.
Если вам понравилась данная статья, то сразу же спешу напомнить, что с первой публикацией цикла, посвященной Михаилу Малахову, вы можете ознакомиться здесь. Кроме того, на моём канале уже неоднократно публиковались статьи о наиболее интересных зданиях Екатеринбурга. Так, я писал об овеянной тайнами усадьбе Харитоновых-Расторгуевых – фактически, единственном дворцовом ансамбле на Урале. Заслуживает внимания и уникальный дом Севастьянова – настоящее украшение города, прекрасный образец псевдоготики с элементами столь необычного для нашего северного края неомавританского стиля.