Из дневника гардемарина
Ивана Семёнова.
Начало ноября, октября, суббота, вечер, Елагин остров. День выпал длинный и на редкость насыщенный. После занятий мы долго гуляли по парку, а потом устроились в гостиной флигеля и проговорили чуть ли не до полуночи. К чему нас готовят? Какая миссия будет для нас первой? И где - во Франции, где недавно провернул головоломную операцию лично Корф? В Германии? Может, в какой-нибудь другой европейской стране?
В итоге, мы так ни до чего и не договорились. Спать хотелось зверски; на часах была уже половина первого ночи, когда мы покинули гостиную и разошлись по своим комнатам. У каждого из нас комната отдельная, которую не нужно делить с соседями.
Мы вообще мало общаемся с однокашниками – напарники по группам, разумеется, не в счёт. Учебные программы сугубо индивидуальные, за исключением общеобразовательных уроков – впрочем, мы с Николкой и Воленькой от них избавлены и отдаём это время, по большей части, физподготовке.
Корф как-то обмолвился, что собирается расширить курсы, набрав особо талантливых учеников столичных гимназий и кадетских училищ. Но до этого пока далеко, и первым выпускникам, то есть нашим группам сперва предстоит доказать, что сама идея подобного учебного заведения имеет право на существование. И сделать это можно только на практике, а значит – ждём с замиранием сердца первого задания. Если верить туманным намёкам, которые отпускает барон – ждать осталось уже недолго.
Осеннее утро выпало на редкость тихим и тёплым – бабье лето, да и только, не скажешь, что уже начало октября. На часах половина восьмого утра, занавески раздвинуты, столб света падает на изголовье кровати.
Я подошёл к распахнутому окну. В парке орала звонкая птичья мелочь - будто в густой листве колыхалась завеса стеклянных иголочек. Сильно, терпко пахло сосновой смолой, и липы по обеим сторонам аллеи, ведущей к учебному корпусу, стояли дымные, светло-зеленые. Солнце ярко вспыхиваетна окнах; я рассмеялся - так было радостно в это утро! - и как был, в синих боксерах, выскочил в окошко и припустил вокруг домика, к озеру. Завтрак начинается половине восьмого, и можно успеть окунуться в воду, вместо того, чтобы лезть в душ.
Озерко в нашем парке крошечное, но проточное, и вода в нём всегда ледяная, особенно, подальше от берега, там, где бьют ключи. Да и октябрь, никуда от этого не деться – купальный сезон давным-давно закрыт. Тем не менее, я дважды переплыл озеро и как был, не вытираясь, босиком, побежал назад. От флигеля уже тянулись курсанты и курсистки - завтракать здесь положено в столовой, расположенной в главном корпусе. Это пообедать или поужинать можно в своей гостиной, взяв из столовой «на вынос» блюда в жестяных ванночках. Тут их называют смешно, на старомодный манер - «судки».
Когда я влетел в комнату, стрелка уже подползала к восьми. Натянув широкие «спортивные» шаровары и гимнастёрку, я попрыгал на одной ноге, зашнуровывая туфлю, и подумал, что стоит, пожалуй, одеться поофициальнее - всё же предстоит визит в преподавательскую. Конечно, Корф не слишком-то гоняет нас в плане формы одежды, но мало ли кто ещё туда заглянет? Да и Морской Корпус приучил в этом плане к строгости и порядку.
Из гостиной доносились ароматы кофе – кто-то из курсантов воспользовался установленной в углу жаровней с белым кварцевым песком и медными чеканными турками. Эту моду принесли сюда мы с Николкой – в России конца девятнадцатого века практически не известен особо подобный метод приготовления ароматного напитка. Я звучно сглотнул - кофе хотелось чрезвычайно, - и выкатился на крыльцо. Оставалось надеяться, что барон не пожалеет чашечки для своего подопечного.
Сколько раз говорил себе: доверяй интуиции! Кроме Корфа в преподавательской присутствовало ещё двое – оба в строгих, с блестящими пуговицами, гвардейских мундирах. Надо полагать, кто-то из руководства Д.О.П., а то и вовсе члены «Священной Дружины», негласно курирующей работу этой организации. Ну и сам барон, разумеется, как всегда безукоризненно подтянутый, убийственно элегантный и столь же убийственно презрительный по отношению к малейшей неопрятности. Ни слова упрёка, как можно, но взгляд жёг меня не хуже крапивы. Я попытался сделать вид, что ко мне это не относится и поджал ноги под стул, пряча пыльные кроссовки.
Варя украдкой показала мне язык - она-то была в длинной юбочке из красно-коричневой шотландки и тёмно-синей, на манер школьниц двадцатого века, жилетке. И охота париться на такой жаре…
Корф наконец, отвёл от меня взгляд. Я чуть заметно пожал плечами - ну виноват, виноват. Исправлюсь.
Вообще, эти двое суток на Елагиных кусах чуть ли не единственное время, когда я могу не заморачиваться с крепкой, основательной, но такой неудобной одеждой предков, позволяя себе некоторые вольности.
Возьмём, к примеру, рубашки. Здесь их надевают как старые солдатские гимнастёрки, через голову - привычные, застёгивающиеся спереди по всей длине, появились только в начале двадцатого века, в Америке. Те, кто победнее, носят не рубашки, а манишки - особые нагрудные вставки, которые пришиваются или пристёгиваются к внутренней части пиджака или сюртука. С этим аксессуаром надо быть крайне осторожным - не дай Бог, сделаешь резкое движение, и манишка отстегнётся, сомнётся складкой, завернётся вверх. Выглядит это на редкость нелепо.
А воротнички?! Не понимаю, как люди могут по своей воле обрекать себя на такую пытку! Воротнички пристёгиваются особыми штучками - «запонками». Из накрахмаленного белого полотна, пяти сантиметров в высоту, со стоячими кончиками, эти воротнички безжалостно, в кровь, растирают шею. Кроме них к костюму непременно полагаются манжеты - тоже на запонках. Они порой заменяют записную книжку: на крахмальном манжете можно нацарапать пару слов карандашом. Хоть какая-то польза от бестолкового предмета гардероба...
Обувь: тесные чёрные ботинки с узкими носам, порой с суконным верхом - для города. Более просторные коричневые, с закруглёнными носами - для сельской местности. Парусиновые прогулочные туфли, вроде тех, что на мне сейчас - вполне удобные, но в городе в них ходить не принято. Ну и сапоги, разумеется, особенно, когда собираешься на верховую прогулку. Этому нас здесь тоже учат, и надо было слышать проклятия, которые адресовала Варвара «дамской» посадке - боком, в особом седле и платье-амазонке.
На улице нельзя шагу не ступить на улице без головного убора. Котелки, цилиндры, соломенные шляпы-канотье, британские кепи и каскетки. Помните, как в сериале про Шерлока Холмса? Вот такие же, с одним или двумя козырьками; к нижнему канту крепится шёлковый шнурок, при ветреной погоде его пристёгивают к пуговице сюртука или пальто.
И - перчатки! Это обязательно, вне зависимости от погоды, появиться на улице с непокрытой головой и без перчаток - дурной тон, все равно, что выйти из дома без одежды. Тонкие кожаные на каждый день; из белого или светло-бежевого шёлка при параде; из толстой кожи или замши для верховой прогулки. А трости, стеки, зонтики - никто не ходит с пустыми руками! В трости может скрываться клинок – стилет или короткая шпага. Или не столь опасный секрет: стеклянная колба с виски, миниатюрная подзорная труба, часы-луковица или даже перьевая ручка с чернильницей. Чего только люди не придумают!
Что до Вариных «взрослых» дамских нарядов - тут я умолкаю. За что ей такие мучения? Хотя не стану отрицать, выглядит она в них весьма привлекательно…
- Итак, господа, - заговорил один из гвардейцев, - Вот вы и дождались своего часа. Регулярные занятия на курсах продолжаются согласно утверждённого плана, однако три группы мы вынуждены снять для выполнения срочного задания. Основной будет группа «Алеф» - она проявила себя лучше других, да и навыки… хм… по основной специальности у них посолдиднее.
Я ухмыльнулся – про себя, разумеется. То, что деликатно названо «навыками по основной специальности» - не что иное, как умение владеть записывающей, подслушивающей и прочей шпионской аппаратурой, доставленной из двадцать первого века. Разумеется, тут я серьёзно опережаю однокашников из других групп, да и напарницу успел поднатаскать.
…а потому, принято решение… - продолжал меж тем гвардеец, - дать вам шанс проявить себя не в учебной миссии, а в настоящем деле.
- И дело это нешуточное. - подхватил Корф. – Недавние события в Африке… - тут он многозначительно посмотрел на меня, - привели, к тому, что нашему противнику достались некие важные артефакты. Мы получили сведения, что эти предметы в скором времени будут перемещены из места, где они хранятся сейчас, куда-то ещё. Ваша задача – выяснить, куда именно.
Я кивнул. Конечно, речь идёт о хрустальной статуе «тетрадигитуса», добытой отцом в джунглях Центрального Конго и позже похищенной ван дер Стрейкером, мошенником и авантюристом, работающим на британскую военно-морскую разведку. Правда, проку англичанам от этой добычи чуть: чтобы заставить статую ожить, требуются иные приспособления, а их-то отцу удалось сохранить. Но ведь и нам теперь от них никакого проку, во всяком случае, пока хрустальный «тетрадигитус» остаётся у англичан.
Что ж, выходит, пока мы тут учились сами и учили других, агенты Д.О.П. вышли на след таинственного артефакта – и теперь нам, группе "Алеф«, предстоит подобраться к нему ещё ближе?
Что ж, отец, узнав об этом, наверняка обрадуется – в конце концов, разве не предстоит мне исправить его упущения, в результате которых драгоценный "тетрадигитус" попал в руки наших оппонентов?
…а кофе мне так и не предложили…