И никакая это не черная дыра! Обыкновенная дверь! Обыкновенная квартира! Обыкновенные люди! Тогда почему? Женщина не предложила Лидке раздеться. Они прошли в комнату. Сели у круглого стола, накрытого скатертью.
Первое, что бросилось Лидке в глаза, - это знакомая с детства «свадебная» фотография отца и ее матери. Именно та, что хранилась у нее в тайнике. Фотография была обрезана по контуру там, где было склоненное к мужчине женское лицо. Обрезанный портрет был увеличен, вставлен в рамку. Женщина перехватила Лидкин взгляд.
- Да,- сказала она. Я знала твою маму. Мы вместе работали. Немного даже дружили...
Молодость не терпит компромиссов. Лидка посмотрела незнакомке прямо в глаза:
- А как же вы могли выйти за него замуж, зная, что у него уже есть жена и ребенок?
Женщину вопрос не смутил. Чтобы найти ответ у нее было больше двадцати лет. Плотно сжатые губы растянулись в усмешке:
- Такое было время... Нужно было как-то устраиваться, Кругом разруха... Твоя мама уехала...
Женщина не договорила. Встала, принесла из соседней комнаты старый фотоальбом. Положив на стол, начала его листать. - Вот.
На маленькой желтой фотографии стояла группа молодых женщин. Узнать кого-то было на ней трудно, но женщина утверждала, что впереди, обнявшись с подругой, стояла Лидкина мама. Лица были зачерчены чернилами, а сзади, на втором плане, прислонившись к дереву, стояла новая жена Лидкиного отца. В нижнем углу справа на фотографии было написано: «г. Рюгенвальд, июль 1945 года».
Хозяйка листала альбом, и с комментариями передавала фотографии Лидке.
- А это папа,- сказала женщина, найдя, наконец, то, что искала, и, подавая девушке изъятое из альбома фото.
- Папа?- удивилась Лидка. Там, где должно было жить это слово, было по-прежнему пусто.
- Георгий Константинович,- поправилась женщина. Лидка взяла фото.
Усталый немолодой незнакомый человек, похожий на киноартиста, сидел за столом с ручкой в руках, и снизу вверх, чуть повернувшись, смотрел на Лидку. Светлые длинные волосы зачесаны назад. Светлые глаза. Вздернутый нос. Выступающий вперед подбородок с ямочкой. Мужчина не был счастлив. Без Лидки ему жилось плохо. Это было видно невооруженным взглядом.
На столе перед несчастливым человеком стояла пластмассовая чернильница, и лежал листок бумаги. Человек собирался что-то писать. Уж не то ли самое письмо, которого Лидка ждала всю свою жизнь?
- Что же он не ответил на письма? - обратилась она к женщине, - не получали?
Хозяйка снова встала, и через несколько минут принесла из соседней комнаты потертый старинный ридикюль без ручки. Лидка сразу поняла, что это и есть та «черная дыра», что затягивала письма. Все четыре конверта лежали теперь перед отправителем.
- Он не читал их, - как то подчеркнуто равнодушно сказала женщина. - Не хотел?
Боль была похожа на ту, что бывает, когда сверло коснется зубного нерва, только болело где-то в груди.
- Вернее, не знал о них. Узнал недавно, - женщина считала себя правой и глаз не прятала:
- Я не давала. Зачем? Сердце у него больное, волновать не хотелось... Потом эти письма нашел сын.
Это было что-то новенькое. О брате Лидка даже мечтать не могла. А он, оказывается, был. Женщина продолжала. Теперь разговор затрагивал ее лично и тон несколько изменился. Подобрел, что ли:
- Валентин нашел письма и прочитал. Потом рассказал отцу. Это было перед тем, как сын ушел в армию. Он всего на два года младше тебя, и сейчас служит в Нара-Фоминске.
- А у отца именно тогда был первый инфаркт. Ты этого хотела?
Да нет же! Лидка хотела не этого. Она хотела, чтобы не было пустоты в ее сердце там, где должно было жить такое родное и теплое слово «папа». Она хотела, чтобы в детских спорах, когда, перебивая друг друга, кричали ее друзья наперебой: «а мой папа, а мой папа», она могла на равных произнести: «а мой папа, все равно, самый – самый!»
– Сильный, красивый, умный!
Она хотела, чтобы не было прочерка в ее метрике. Она хотела, чтобы в классном журнале в сведениях о родителях было записано:
– Курлянский Георгий Константинович. И все! Разве это так много? Разве не было у нее права на это?
– И чего ты хочешь теперь? Зачем приехала? – женщина подводила черту. Отступать не имело смысла.
– Я хочу увидеть его, – сказала Лидка и встала, - я остановилась в гостинице. Лидка назвала гостиницу. Достала и положила на стол листок с номером своей комнаты и номером телефона.
– До свидания. Я буду ждать его, или его звонка. В номере есть телефон.
Женщина не ответила. Они молча дошли до двери. Молча простились. Дверь захлопнулась. Шагов слышно не было. Женщина осталась стоять у двери... Выйдя из подъезда, Лида еще раз убедилась, что и здесь, в Зазеркалье живут обычные люди. Во дворе гуляли мамочки с малышами. Старушка выгуливала болонку. С криком носились мальчишки, размахивая палками. Шла обычная жизнь. Обратный путь был короче. Уже через пол часа она была в гостинице.
Опять ожидание
Чтобы убить время, приняла душ, накрутила на бигуди волосы. Сходила на другой конец коридора погладить юбку. Запасную пару капроновых чулок она привезла с собой. Она должна быть, и будет безупречна! У нее не будет изъянов! Правда, у нее нет дорогих импортных вещей, таких, как у ее сверстников. Обувь Ростовской фабрики. Платья для Лидки они с мамою шьют сами. Вернее, шьет мама. Чтобы Лидка могла поехать к отцу, они за два дня в четыре руки «перелицевали» старенькое Лидкино пальто и теперь оно выглядело лучше нового.
Лидка вспомнила, как однажды ее институтская подружка Лариса Цирулькина решила подсчитать на какую сумму, кто из ее однокурсниц одет. Арифметика получилась и вправду занятная. Лидировала сама Лариса.
Отец ее был известным в городе судьей, и гардероб дочери формировался вне зависимости от стоимости вещей. Кольца, сережки, часики у Ларисы были золотыми. Пальто, дубленки, сапожки – импортными. Ниже всех оценила Лариса тогда Лидкин гардероб.
Лидка с матерью жила на 90 рублей вдвоем. Все, что было на Лидке на момент «ревизии», стоило значительно меньше.
Зато друзей у Лидки было много, и она этим гордилась. Когда на экраны города вышел венгерский фильм «История моей глупости», даже малознакомые люди в институте говорили Лидке, что на нее очень похожа эта венгерская актриса Эва Рудкаэ. Впрочем, самой девушке казалось, что она больше похожа на Одри Хепберн, причем, не только внешне. Тот же стиль, те же манеры, та же непосредственность и отрешенность.
Да и учится Лидка ни в каком-нибудь педагогическом, куда берут почти без экзаменов, а в самом престижном Вузе города, на факультете радиоэлектроники. Отец не будет стыдиться ее, когда узнает, какая она!
Время, словно остановилось. Телефон молчал. Началась передача на украинском языке. Лидка выключила телевизор. Часы над столом дежурной по этажу пробили четыре.
– Неужели она выдержала до конца рабочего дня и не позвонила отцу? – думала Лидка. И тут же отвечала себе:
– Выдержала же она двадцать лет. Жила, как ни в чем, ни бывало, даже не показав ему письма. Почему она должна поступить по-другому теперь?
– А, если она совсем не скажет ему? Лидка будет сидеть ждать, а он не придет! Ведь и он за прошедшие годы даже не попытался что-либо изменить в их отношениях. Мог сам разыскать дочь. Адрес у него был. Мог помогать материально, даже не ставя в известность своих домашних. Лидке были известны такие случаи. Да и перед Лидкиной матерью были у этого человека серьезные обязательства. Мать, судя по всему, до сих пор любит его и ждет.
Часы в коридоре пробили пять. Лидка закрыла глаза. Вот, сейчас отец поднимается по лестнице. Сейчас жена говорит ему, что приехала его взрослая дочь. Сейчас он бросился к телефону. Сейчас раздастся звонок.
Телефон молчал. Лидка взяла трубку. Раздался длинный гудок. Телефон был исправен. Наверное, он просто задержался на работе. Жена предупреждала, что это бывает часто.
Ожидание становилось невыносимым. Что-то непоправимо ускользало от Лидки. Что-то она сделала не так.
Устав от этого безнадежного ожидания, как от тяжелой работы, Лидка заснула. Ее разбудил стук в дверь. Спросонок ей показалось, что стучали ногами....
(продолжение следует)