ОЧЕНЬ ВАЖНО, КОГДА У ЧЕЛОВЕКА ЕСТЬ ЦЕЛЬ…
Яна Бузько была вторым ребенком в семье, и, как это часто бывает, на ее долю, младшей в доме, выпала вся любовь людей, которые окружали ее, — и папы Николая Михайловича, и мамы Тамары Владимировны, и старшей сестры Лены. Да и все, кто приходил в этот хлебосольный дом, обязательно обращали на Яну внимание.
Вообще-то Яна была ребенком необыкновенным. Ну можете себе представить такую штуку — в пять лет она взяла да прочитала Плутарха — книгу, над которой до сих пор ломают свои головы умные взрослые люди.
Отец, как увидел это, так за голову схватился, но вида не подал, что изумлен, и спросил у дочки как ни в чем не бывало:
— Интересно?
Яна покачала головой:
— Не-а. Не все понятно. А иногда — просто скучно.
Дай мне что-нибудь с картинками.
Отец дал ей энциклопедию. Энциклопедия понравилась Яне больше, чем толстый мудреный Плутарх. И это — естественно.
Вообще с самого раннего детства Яна, можно сказать, жила в библиотеке, ей очень нравились книги. Нравился запах старой бумаги, печатных страниц, переплетов, клея, масляной краски, ледериновых обложек и еще чего-то, чему и названия нет, рожденного тайнами, которые содержатся в каждой без исключения книге. В общем, в отцовской библиотеке было много захватывающих тайн, и Яна не вылезала из этой комнаты.
В семь лет, еще совсем крохой, она начала усердно учить иностранные языки. Сейчас она английский знает, например, в совершенстве, жители Лондона считают ее своей — Яна так же, как и они, без малейшего акцента говорит на родном языке лондонских обитателей. А это, замечу, трудно. Некоторые тратят на это десятилетия, но результата так и не добиваются — московский либо одесский местечковый акценты остаются.
После школы Яна Бузько пошла учиться в университет, там же, в Краснодаре, — на юридический факультет.
Это была уже взрослая жизнь, та самая, о которой мальчишки и девчонки мечтают в детстве, и Яна мечтала, но, едва погрузившись в нее, начинала вспоминать детство, вечера с отцом — на ночь, кстати, он ей всегда старался читать Жюля Верна, его блистательные, наполненные светом и романтикой романы.
Сейчас Яна понимает, что это были уроки добра, отец учил ее владеть величайшей ценностью, которая ничего не стоит, но так высоко возносится настоящими людьми, — учил добру. Причем делал это ненавязчиво, терпеливо изо дня в день, из часа в час, старался, чтобы уроки эти стали для дочери такими же необходимыми, как, скажем, уроки английского языка. И это Николаю Михайловичу удалось.
Преддипломную практику Яна Бузько проходила в Карасунской окружной прокуратуре — провела там четыре месяца. И чего только она не насмотрелась за эти четыре месяца! Одних только трупов пришлось обследовать полтора десятка — от утопленников до выбросившихся с девятого этажа самоубийц — в общем, полный набор «уголовных прелестей», — написала дипломную работу и успешно защитилась... Но обстоятельства сложились для нее по-иному — она уехала в Англию и, проучившись несколько лет в Лондоне, в университете, стала бакалавром, а потом и магистром.
Причем занялась не только юриспруденцией, но и профессиональным переводом — ныне учится этому, и уже через год она станет магистром теории и практики перевода.
Отца Яны я знал и раньше, а вот с самой Яной познакомился, когда она неожиданно предложила выставить в ЦДРИ — Центральном Доме работников искусств свои фотографии. Это были любопытные снимки, не уступающие по тщательности композиции, по цветовым решениям живописным холстам.
О том, что она серьезно занимается фотографией, я раньше и слыхом не слыхивал. Тем в той экспозиции было несколько: «Старый, уходящий Краснодар», «Англия, любопытная нам» и «Цветы», от богатых, по-королевски величественных до обычных, которые мы видим каждый день на лесных лужайках...
Оказалось, первый свой снимок она также сделала в шестнадцать лет. С родителями она поехала в Австралию — страну для России далекую и таинственную, мама в той поездке купила цифровой фотоаппарат, — в России «цифровушки» считались еще большой диковиной, а в Австралии их было уже много.
Фотографировала Тамара Владимировна мало, поэтому Яна полностью завладела аппаратом.
Там же, в Австралии, Яна увидела ворону. Обычную грустную ворону, очень одинокую, — в округе не было видно ни одной ее товарки, — которая сидела на мостике, проложенном над путями в метро... Яна сфотографировала ее — в позе вороны отразилась вся горькая птичья биография, все ее жизнь, не сфотографировать ее просто было нельзя. С этого все и началось. Со временем увлечение Яны превратилось во вторую профессию.
Когда вернулись в Краснодар, то Яна уже не расставалась с камерой, но снимала не все подряд, а делала снимки выборочно. Например, ее очень интересовал старый Краснодар — здесь много домов, и каменных и деревянных, которые хорошо помнят пору, когда Краснодар был еще Екатеринодаром, помнят и события, которые происходили на этой земле. И гражданскую войну, и уничтожение казачества, и коллективизацию, и успехи первых пятилеток, и войну Великую Отечественную, и немецкую оккупацию, и мадьяр, лютовавших здесь, и митинги участников боев на Голубой линии, и послевоенное восстановление... Наверное, в мире нету больше такой многострадальной земли, как российская, — подсчитать невозможно, сколько бед и испытаний выпало на ее долю. А сколько еще выпадет — не знает никто. Так вот, каждое бревнышко в старых екатеринодарских домах рассказывало об этом, было красноречивым очень и очень — каждый кирпич, каждая ставня, прилаженная к окнам, каждое стеклышко в форточках, каждая кривулина в мостовых, каждая труба, попадавшая в объектив Яниного фотоаппарата, становились неким рассказом.
Из школы домой в ту пору Яна ездила на трамвае, ей было интересно все, что попадалось по пути. Особенно на улице Седина. Эта улица сплошь состояла из старых домов.
Начала изучать различные фотожанры. Очень скоро поняла, что самое сложное — это постановочные снимки. Тут без грамотных решений не обойдешься — и свет должен быть установлен с точностью до миллиметра, и предметы, находящиеся в кадре, и пятновое распределение — пятна не имеют права перевесить одну или другую сторону, и психологическая выразительность — она обязана быть предельной, выраженной на все сто процентов, — иначе к чему вся эта городьба.
Не думала, не гадала Яна, что очень сложным может оказаться постановочный портрет... Казалось бы, чего тут мудреного, главное — точно установить освещение, ан, нет — есть еще тысяча нюансов, о которых даже не подумаешь и которые неведомы простому, не занимающемуся фотографированием человеку, и все эти нюансы обязательно надо учитывать.
За выставкой в Москве последовала выставка в Краснодаре, потом в Китае, в городе, построенном русскими, — Харбине, затем в Германии, на международной потребительской ярмарке, потом снова в Краснодаре.
На последней выставке я был. Экспозиция была развешена в старом купеческом особняке, расположенном в самом центре Краснодара, на оживленной улице, — в доме братьев Богарсуковых, Христофора Карловича и Карпа Карловича — людей богатых, знатных, обладавших недюжинным вкусом. В советскую пору здание это сделалось музейным, попало во все городские каталоги.
Выставка на сей раз у Яны была, что называется, узконаправленной, строго однотемной. Все дело в том, что у Краснодара в Германии есть город-побратим Карлсруэ. В Карлсруэ режиссеры охотно снимают фильмы, по древним проулкам расхаживают художники с мольбертами, в кафе сидят монахини, обсуждают мирские дела, скверы заполнены пожилыми, знающими цену жизни людьми.
Ритм города Карлсруэ неторопливый, заставляет время от времени остановиться, оглянуться назад, совместить прошлое с настоящим, подумать о душе и Боге... Таких городов в Германии, честно говоря, немного, потому и вызвала жизнь Карлсурэ, запечатленная на цифровую флешку и со вкусом распечатанная, такой неподдельный интерес в Краснодаре.
Надо отметить, что она довольно заметно выросла как мастер, почерк у нее, несмотря на молодость, — зрелый.
И это — главное. Если есть рост, то, значит, есть и будущее.
...Уже несколько лет Яна Бузько живет в Англии, учится там. Когда раньше она уезжала в Лондон, то обязательно скучала по Краснодару, по друзьям своим, по дому, по родителям. Сейчас же, прибыв в Краснодар, она стала скучать по Лондону.
И это понятно: у нее там появились друзья, которых раньше не было (среди них — русские, корейцы, англичане, азербайджанцы), осталась квартира, которую она постаралась обиходить на свой лад, машина — без руля она уже не мыслит себе жизни, и потрясающий роскошный кот по имени Миюки. Хотя недавно Яна узнала, что Миюки — это женское имя, и стала его звать просто Кисин. Кисин и Кисин... В общем, раньше Лондон был светом далекой звезды, не всегда понятным, сейчас он стал понятен больше, и это хорошо.
Владимир МОСКАЛЕВ
Фото автора
КРАСНОДАР
СЕМЬЯ
Ноябрь №45/1137 2009 год.
#ЦДРИ #история #изархивацдри #музейцдри #архив #Москва #Пушечная9 #пресса #статья #семья