Пустырь зарос высокой пыльной травой. Слева громоздился уродливый серый куб недостроенного дома; зияющие оконные проемы делали этот недострой похожим на многоглазый череп, а подъемный кран за домом торчал, как мертвая костяная рука.
Тропинка рассекала пустырь по диагонали, и вдоль этой тропинки образовался небольшой стихийный рынок. Точнее, барахолка. Местные жители — старики да алкаши — торговали здесь всякой ерундой. На самом деле это было что-то вроде клуба, куда люди приходили за общением. Дрянь, разложенную по картонным коробкам и на кусках клеенки, похоже, никто не покупал. И Шипунов не собирался ничего покупать, просто тропинка через пустырь была кратчайшим путем к отделению почты. Так что Шипунов опустил голову и быстро пошел мимо торговцев.
Люди лениво переговаривались, не обращая на прохожего никакого внимания, и обрывки слов лезли в шипуновские уши, как надоедливые мошки. У кого-то в коробке пронзительно мяукали котята.
Шипунов старался поскорее миновать неприятное место, но запнулся и чуть было не снес одного старенького дедушку вместе с его товаром. Дедушка охнул.
— Простите! — торопливо забормотал Шипунов, ощупывая старика (будто желал удостовериться, что дед не раскололся на несколько частей), — Я вас не сильно зашиб?
— Нет-нет, со мной всё в порядке, — обрадовался дедушка возможности поговорить. — Вы не виноваты, молодой человек! Тропка-то, гляньте сами, какая: ноги запросто переломать можно. Каждый день спотыкаемся.
Самому Шипунову было немного за пятьдесят, и ему польстило, что дедушка обозвал его молодым человеком. Шипунов невольно улыбнулся, а потом заботливо посмотрел под ноги — не поломал ли чего?
Товар у старичка был весьма необычный: из небольших пузатых горшков торчали миниатюрные деревья. Шипунов знал, что это называется «бонсай».
— Бонсай, — кивнул разговорчивый старик. — Сам выращиваю, сам продаю. Вот клен, а вот сосна...
Шипунов нагнулся и осторожно погладил крону маленького дерева. В тени этого деревца вдруг обнаружилась маленькая изящная клетка — похожая на птичью, но гораздо меньше. Шипунов присел на корточки.
В клетке находился человечек. Совсем маленький, не больше пальца в высоту, он был одет в подобие широкого цветастого халата. Шипунов глядел на человечка, хлопая глазами, а человечек глядел на Шипунова.
— Это я его специально в тень поставил, чтобы не напекло, — сказал старик.
— Он... э-э-э... настоящий? — растерянно спросил Шипунов. — Живой?
— Разумеется, настоящий! — старик захихикал, довольный произведенным эффектом. — У меня и сертификат есть.
Дед сунул руку за пазуху, покопался там, а потом развернул перед Шипуновым бумажку, испещренную мелкими иероглифами.
— Вот!
— А почему он такой маленький? И почему в клетке? — не унимался Шипунов.
— Это тоже бонсай, — охотно пояснил дедушка. — А клетка нужна для его же безопасности. Иначе никак. Раздавишь еще ненароком! Животные опять же везде — собаки, кошки...
— Я даже не слышал никогда о таком, — признался Шипунов, разглядывая человечка в клетке.
Старик пожал плечами.
— И почем продаете?
Оказалось, человечек стоил недорого.
— Берите, — сказал старик. — Не пожалеете! Если вам дорого, небольшую скидочку сделаю... Берите! И как питомца можно, и вообще...
Старик сделал неопределенное движение рукой.
— И чем же его кормить? — сомневался Шипунов. — Как ухаживать?
— О, никакого особого ухода он не требует! Неприхотлив. Разве что искупать захотите, так блюдце с тепленькой водичкой поставите, и ладно. Насчет питания тоже не беспокойтесь. Что сами едите, то и ему: хлебные крошки, вареного мяса отщипните, сырка. А если овощи, скажем, или яблоко, то без кожуры. Не разжует он кожуру.
— Да как зовут-то его?
— Я Банзаем звал, — смущенно улыбнулся старик, — Банзайкой.
— Банзайка, — повторил Шипунов, и человечек в клетке, услышав свое имя, учтиво поклонился Шипунову.
Банзайка у Шипунова прижился. Сначала хозяин не знал, как обращаться с маленьким человечком. Вроде как стеснялся — хоть и крохотный, а все же человек... Но постепенно отношения наладились.
Шипунов не захотел держать Банзайку в клетке. Что за изуверство, в самом деле! Однако строго-настрого наказал человечку по полу не шастать. Банзайка кивнул в ответ и пропищал что-то. Шипунов не знал японского языка, но понял, что бонсай согласен, и поселил своего бонсая на одной из полок книжного шкафа. Там он устроил Банзайке кровать и поставил блюдце для купания, в котором ежедневно менял воду.
Через некоторое время Шипунов, подумав, соорудил из картона и спичек мебель для Банзайки — стол и малюсенький стул. Получилась уютная комната, разве что без одной стены.
Иногда Шипунов брал Банзайку обедать. Так и сидели — один за столом, другой — на столе.
Жил Шипунов один. Когда накатывала тоска, Шипунов раньше, до Банзайки, уходил в запой. Теперь стало куда легче. Пригрустит Шипунов, так возьмет бутылку «беленькой», Банзайку на стол посадит — вот тебе и компания! Себе рюмочку нальет, человечку в пипетку наберет капельку. Разинет рот Банзайка, Шипунов ему туда капельку-то и уронит. Эх, доволен Банзайка!
Затянет хмельную песню Шипунов — Банзайка подтягивает, как умеет. А то и сам топнет малюсенькой ножкой своей да завоет-запищит что-то японское, далекое, чужое. Однако Шипунов слушает, кивает: надо ж уважение мужику сделать!
Так и жили.
А потом приехала к Шипунову племянница с сыном, понадобилось ей что-то в городе. Шипунов не был рад приезду родни, однако отказать в жилье не решился, поселил у себя. Несколько дней можно и потерпеть!
Конечно, показал родственничкам Банзайку. Заметил, что у мальчишки нехорошо загорелись глаза, и предупредил — не трогать!
Но дети есть дети, и однажды Шипунов, вернувшись домой, не обнаружил Банзайки на полке. Осмотрел квартиру, заглянул с фонариком под диван и кресла. Нет нигде Банзайки!
Вскоре пришли родственники. Шипунов сразу приступил к ним, намереваясь устроить допрос с пристрастием, но этого не понадобилось — мальчишка сообщил, криво ухмыляясь, что взял Банзайку на улицу поиграть.
— И где он? — севшим голосом спросил Шипунов.
— Мы поиграли немножко, — ответил мальчишка, на всякий случай прячась за мамашу, — и он устал... А потом...
— Что «потом»?
— Ну, потом, — замялся проклятый мальчишка, — я положил его отдыхать в песочницу, а сам дальше играть пошел.
— Где он сейчас? — повторил Шипунов и рванул ворот рубашки. Пуговица щелкнула о стену.
— Я... он... Он потерялся.
Кровь стучала в висках Шипунова.
— Заиграл Банзайку, м-мозгляк! — выдавил из себя Шипунов, встал и, придерживаясь за стены, спустился во двор. Он бродил по двору до сумерек, но всё, что удалось обнаружить Шипунову, был халат маленького человечка — цветастая тряпочка с прорезями для рук и головы.
==========
Вот такая история, друзья. Есть и другие: