Я сейчас переживаю крайне серьезную внутреннюю перестройку. Меняется отношение много к чему. Пожалуй, это единственно нормальный вариант: при новых обстоятельствах открылись новые контексты и аспекты. Игнорировать их, оставаться в той же своей старой позиции как раз ненормально.
Одно из таких моих изменений - отношение к нациям, которые живут под санкциями. Я стала лучше понимать жителей Ирана, КНДР, Кубы, Венесуэлы и даже - СССР. В западном мире принято считать эти народы безусловными заложниками своей политической системы. Конечно, есть там и заложники. Есть люди, желающие любой ценой интегрироваться в западный мир, даже если интеграцию им предлагают на невыгодных и оскорбительных условиях.
Но прямо сейчас, в эти месяцы, я поняла, что население таких стран вполне может консолидироваться, если не вокруг своих лидеров, то, по крайней мере, против давления. И предложение "Мы вам Макдоналдс - вы признаете нас правыми и высшими" далеко не всем жителям приятно. Если так откровенно тюкать человека по голове сторонней волей, он может отвернуться от внешнего мира и повернуться к своим. Потому что пусть там тоже зло и несвобода, но это свое зло, которое защищает себя, а не чужаков.
Я была в Иране. И в Лондоне общалась с иранскими беженцами. Была даже в гостях у одной супружеской пары. Это были интеллигентные в прошлом муж и жена, он - преподаватель фарси, она - психолог. Оба бежали от прямых преследований. В Лондоне они снимали квартиру площадью шесть квадратных метров. Квартиру с санузлом ! Жена не работала, муж в Лондоне занялся какой-то мелкой полукриминальной торговлей на рынке, торговал по выходным на Brick Lane, а в будни - на Камдене. Меня очень удивило, что в комнате у них висел портрет их короля с семьей и они постоянно смотрели по видео записи из Тегерана.
Но самое удивительное, что они осуждали нападки на Иран, они считали оскорбительными санкции против их страны, Британию полюбить не смогли
В самом Иране люди разные. Судьбы разные. Много жертв политических преследований, к которым добавляются те, кто пострадал от религиозного фундаментализма. Но, по моим крайне поверхностным наблюдениям, все они обижены на запад и санкции едва ли меньше, чем на тех, кто их преследовал.
Еще я люблю и неплохо знаю иранский кинематограф. Сплошь диссидентский. Но даже такой режиссер, как Джафар Панахи, которому Иран вообще запретил снимать кино в течение 20 лет, нигде и никогда не поддержал санкции против своей страны.
Знала я и арабов из Ирака, большую семью. Я писала про них как-то: у жены после скитаний по бомбоубежищам развился странный синдром, она не реже раза в две недели перекрашивала дома стены. Стаскивали мебель в центр, накрывали полиэтиленом и красили стены - не могла долго в одних стенах. Муж был военным. Воевал с американцами. Как уж они пробрались в Лондон, не знаю. Но восторга по поводу того, что США сделали с их страной, не испытывали.
Еще я была в КНДР. Очень давно. Тяжелое зрелище. Люди производили впечатление голодных. Но теперь я, смотря на то, что происходит с нами, уже не так уверена, что эти люди не ощущали себя в кольце врага
Ну и, наконец, я родилась в СССР. Я помню то общество заката. И сейчас вижу его иначе. Потому что теперь знаю, что у человека может быть чувство национального достоинства. Наверное, так можно назвать то качество, которое и мне в эти дни диктует мое поведение и реакцию. Да, тогда советские люди почти ничего не видели извне, до них не доносились западные новости, они не слышали, как их обсуждают в США, Британии, Финляндии. Но они все равно понимали, что есть санкции, есть страны, которые хотят склонить Брежнева-Горбачева к тем или иным действиям и очевидно догадывались, что их склоняют в свою пользу, а не в пользу советских граждан.
Понятно, что с падением СССР очень многие уверовали, будто запад все это время бился об их, обычных советских людей, интересы. Эти люди стали базой для ельцинского беспредела (заметьте, что я здесь говорю как антисоветчик и от имени жертвы этого беспредела). Были и другие, кто все понимал. Но в основном они остались сторонниками коммунистов и жестких репрессий, поэтому в новой реальности их голоса не имели значения.
Тех, кто был и против коммунистической партии, и против продажи себя с потрохами западу, оказалось в стране чрезвычайно мало.
И их, как и все, что не укладывается в систему "или-или", вообще не слышали
Сегодня я себя чувствую ближе к этой третьей немногочисленной группе, которая опасается затягивания гаек, но при этом не согласна предавать или продавать свою страну. И я уверена, что сегодня таких в России - едва ли не большинство. Сдается мне, что их в любом из подсанкционных государств большинство.