Вот тебе в «Цветы» ответ Катенину вместо ответа Готовцовой, который не готов. Я совершенно разучился любезничать: мне так же трудно проломать мадригал, как и... А все Софья Остафьевна виновата. Не знаю, долго ли останусь в здешнем краю. Жду ответа от Баратынского. К новому году, вероятно, явлюся к вам в Чухландию. Здесь мне очень весело. Прасковью Александровну я люблю душевно; жаль, что она хворает и все беспокоится. Соседи ездят смотреть на меня, как на собаку Мунито; скажи это графу Хвостову. Петр Маркович здесь повеселел и уморительно мил. На днях было сборище у одного соседа; я должен был туда приехать. Дети его родственницы, балованные ребятишки, хотели непременно туда же ехать. Мать принесла им изюму и черносливу и думала тихонько от них убраться. Петр Маркович их взбуторажил, он к ним прибежал: дети! дети! мать вас обманывает — не ешьте черносливу; поезжайте с нею. Там будет Пушкин — он весь сахарный, а зад его яблочный; его разрежут, и всем вам будет по кусочку — дети разревелись; не хотим черносливу, хотим Пушкина. Нечего делать — их повезли, и они сбежались ко мне облизываясь — но, увидев, что я не сахарный, а кожаный, совсем опешили. Здесь очень много хорошеньких девчонок (или девиц, как приказывает звать Борис Михайлович), я с ними вожусь платонически, и оттого толстею и поправляюсь в моем здоровье — прощай, поцелуй себя в пупок, если можешь. Сестра просит для своего Голубчика моего Ворона; как ты думаешь. Пускай шурин гравирует, а ты печатай. Vale et mihi favere, как Евгений Онегин. Баронессе не говорю ничего — однако ж целую ручку, но весьма чопорно.
Всем утра доброго, дня отменного, вечера уютного, ночи покойной, ave, salute или как вам угодно!
Это - довольно известное, если не сказать - весьма растиражированное (во многом благодаря упоминанию sapienti sat "Софьи Остафьевны" и очень смешному анекдоту про "яблочный зад") письмо Пушкина Дельвигу от ноября 1828 года. Если с содержательницей весьма популярного в те годы петербургского увеселительного дома всё понятно и задерживаться на её персоне нам не позволяет простейшая деликатность, то с автором такой очаровательной шутки про Пушкина я нынче не хотел бы расставаться, а - напротив - познакомиться с этим забавником поближе... Итак - кто же таков сей Пётр Маркович?
Собственно говоря, самый посыл сегодняшней публикации так и просится в другой цикл канала - "Размышленiя у параднаго... портрета", но есть тут одна закавыка: не сохранилось ни одного портрета нашего героя... Всё, что можно по этому поводу найти в необъятностях Сети - другие Полторацкие, в основном - вариативные парсуны брата его - Константина Марковича, генерал-лейтенанта и ярославского губернатора. Есть, впрочем, довольно известный портрет почтенного родоначальника семейства кисти Левицкого - Марка Фёдоровича Полторацкого...
... сохранился и портрет маминьки - Агафоклеи Александровны, урождённой Шишковой, дамы предприимчивой, рачительной и хозяйственной, изрядно преумножившей семейное благосостояние... 4 000 душ в Тверской губернии - не шутки, господа!
От нашего же нынешнего "предмета" - увы, лишь довольно обширные числом эпистолярные свидетельства! Вот потому-то никак не могу разместить Петра Марковича в "Портреты...", но, слукавив и воспользовавшись пушкинским письмом к другу, с удовольствием нахожу ему заслуженное местечко в "Я к вам пишу...". Что же до внешнего облика, то предлагаю сей портрет неизвестного дворянина средних лет, да и сойдёмся на нём!
По военной части родившийся в 1775-м году Пётр не пошёл, предпочтя партикулярную дипломатическую стезю, но не задержался там, выйдя в отставку довольно рано, женившись на дочери орловского губернатора Ивана Петровича Вульфа Екатерине с приданым в виде двух деревень и 288-ти душ крепостных. Первенцем в семье стала Анна - та самая, ей суждено было войти в Историю Отечества под фамилией Керн и почти титулом "гения чистой красоты", который позднейшие исследователи называли ошибочным и адресованным вовсе не ей, а другой, более неземной, и уж точно недоступной Пушкину женщине. Спустя два года родилась и ещё одна дочь - Елизавета.
Ох уж этот "женский" осьмнадцатый век!.. Сколько новых имён он вывел, сколько дал военачальников, одарённых и многогранно образованных последователей Вольтера, чудных московских поживших своё всласть петиметров... и удивительных персонажей, вроде нашего Петра Марковича! Потеряв мужа, скончавшегося в 1795 году, Агафоклея Александровна делегировала сыну управление их лубненским имением, в котором тот сполна проявил свой авантюрный характер и полнейшее непонимание того, "как делаются деньги". Наука о том, "... как государство богатеет, и чем живет, и почему не нужно золота ему, когда простой продукт имеет" была совершенно "не его". Пытаясь вырваться из-под опеки матушки, Пётр Маркович всё время рвался доказать, что он и "сам с усам", пускаясь в самые рисковые финансовые авантюры и сомнительные гешефты. При нехватке средств, например, отдал прежний дом под богоугодное заведение, а себе выстроил новый, на окраине горы над рекой, в окружении красивейших рощ, где зажил в своё удовольствие, никому не отказывая в приюте и слывя радушнейшим и гостеприимнейшим хозяином. (Кстати, когда в 1852 году Император Николай, проезжая мимо, останавливался в Лубнах, покои ему отвели именно в этом доме, что, конечно, свидетельствует о недурном вкусе строителя). Добро бы этим и ограничилось! Дело в том, что наш Пётр Маркович, мало что смысля в финансах, обладал некоторою, я бы назвал это, предпринимательско-провидческой жилкою, которая - уж верно - могла бы сослужить ему добрую службу лет этак 190 спустя! Взять хотя бы идею с "прапрадедом" будущих торговых центров... Взяв в Киеве даровую (так было тогда) землю, он решил выстроить там дом-средоточие самых лучших магазинов того времени в едином здании. Прекрасная идея, да вот только денег на сие предприятие у Петра Марковича не было вовсе. Увы, на закончилось всё одним лишь бараком для рабочих и тяжбами с доверчивыми купцами, купившимися на задумку улещивавшего их коммерсанта из дворян.
Другая его идея - с разведением у себя в имении морских рыб в нарочно для того вырытом пруду - также потерпела фиаско... по понятным причинам. Построенный завод для производства масла в форме зернистой икры тоже как-то не прижился... Бедная Агафоклея Александровна!
Видимо, не будучи чужд некоторых знаний в самых различных научных отраслях, Пётр Маркович пустился и в самую, пожалуй, дорогостоящую авантюру в своей пёстрой биографии, став - ни много, ни мало - прародителем кубиков "Магги". Придумав способ, как получать на тогдашних салотопенных заводах сухой мясной концентрат, он буквально загорелся этой идеей, дойдя с нею аж до Императора Александра (за что был, кстати, награждён Святой Анною 2-й степени), но, к сожалению, армия в лице графа Аракчеева недальновидно отказалась заказывать новинку. Но не таков был наш герой! Не успокоившись, он решил таки сделать первую солидную партию новоизобретённого товару на свой страх и риск, для чего приобрёл скот, наварил из него бульону и повёз оный в Петербург, чтобы продать казне... Не сойдясь со столичными закупщиками, которые, наверное, запросили слишком много, он передислоцировал всю партию в Москву, где та и осталась храниться аж до прибытия... Наполеона. Можно лишь представить себе радость французов, обнаруживших столь полезный и ценный продукт в разорённой Первопрестольной... Недурную службу сослужил Пётр Маркович захватчикам - что и говорить! И опять-таки - угораздило же господина родиться с его рационализаторскими талантами не в ту эпоху! Это я ещё не упомянул некоторую "машину для вымешивания теста" - тоже, разумеется, авторства отца Анны Петровны. И уж конечно вполне объяснимо негодование матушки Агафоклеи Александровны, узнавшей о безвременной утрате 40 000 ассигнациями (как минимум во столько обошедшаяся сыновняя авантюра) - суммы тогда весьма почтенной, не то, что вызывающей трепет, но и немалой.
Викентий Вересаев поминает ещё одну новацию Полторацкого:
"... Изобрел какую-то пушку в бочке, которую легко везла одна лошадь. Этим он очень рассмешил военных, которым поручено было произвести пробу"
Есть в этом господине с неуёмной его энергией, явно достойной лучшего применения, что-то и ноздрёвское, и даже цыганское... Помните у Шолохова в "Поднятой целине" цыгана, впарившего Щукарю надутого и заткнутого в известном месте одра, которого продавец эмоционально именовал и "птицей", и "мыслей"?
Кстати, одна деталь, отчего-то не отмеченная авторами, писавшими о Полторацком... Когда Наполеон уже вторгся в Россию, наш герой, живший тогда с семейством в Тверской губернии, спешно ретировался на десяти экипажах куда подале - в Лубны. Нестарый ещё - даже по меркам того времени - мужчина. Вспомним хотя бы неловкого, как бы сейчас это назвали, "неспортивного" князя Петра Вяземского, и то вступившего в ополчение и даже спасшего на поле битвы раненого генерала Бахметева. То ли для Петра Марковича понятия "патриотизм" и "Отечество" были пустым звуком, то ли ему попросту недосужно было, может, здоровья он был неважного (потому и в отставку с дипломатической службы рано подался... что, впрочем, не помешало ему протянуть больше 76 лет), но народная война с французом как-то миновала его... ежели, конечно, не считать личным "вкладом" Полторацкого в дело победы партию сухого бульону, подкормившего оголодавших захватчиков.
" Великим самодуром" и "подлинным порождением эпохи крепостного права" называла своего родственника племянница Анны Керн Вера Полторацкая, имея в виду, в том числе, и выдачу не достигшей ещё шестнадцатилетия дочери замуж за бригадного генерала Ермолая Керна 52 лет от роду. 36 лет разницы - вполне достаточный повод для хотя бы формального отказа, пусть даже человеку заслуженному, храброму, ветерану множества кампаний (правда, не совсем умному - "...он важен, красит волоса, он чином от ума избавлен"), но Пётр Маркович был неумолим. Свадьбе быть! Видимо, как многие сугубо статские, да ещё и счастливо миновавшие лишений и бедствий войны, он несколько по-женски питал слабость к эполетам и орденам. Хотя, вероятнее всего - просто человека "с перспективою" - для собственной финансовой независимости.
И уж конечно Пётр Маркович не был бы собою, кабы не замутил с приданым дочери очередного камуфлета! Заложив обе деревни, он завёл близ Лубен сразу три фабрики - горчичную, суконную и экипажную. Не стоит и сомневаться в их "успешности"! Такой уж неуёмный человек...
К слову, в завещании своём, уже умирая в 1822 году, Агафоклея Александровна сына обделила, более не доверяя ему совершенно, вручив бразды управления обширным хозяйством другому сыну - Александру и зятю Д.Б.Мертваго - до совершеннолетия дочерей Петра Марковича ! Не заслужил... Но он и тут сумел употребить ситуацию в свою пользу, заставив последних - Анну, Елизавету и Варвару- написать доверенности на бабкины земли и деньги. Судьба Анны Петровны известна хорошо... Она бедствовала всю жизнь. Спасибо папеньке!
Заключим опять же Викентием Вересаевым:
"... Манеры были барские, обращение с людьми приветливое и любезное, шутил метко и зло, для красного словца никого и ничего не щадил..."
Совершеннейший продукт Эпохи! Особенно это: "никого и ничего не щадил..." Даже собственных детей. Но, поминая титульную шутку про "яблочный зад" Пушкина... Остаётся лишь в очередной раз подивиться на сей персонаж, не вписывая его ни в "злодеи", ни в "уникумы"... Скорее - просто в "острохарактерные чудаки" - хоть и не вполне безобидные. Такое уж было время!
С признательностью за прочтение, не вздумайте болеть (поверьте - в том нет ничего хорошего) и, как говаривал один бывший юрисконсульт, «держитесь там», искренне Ваш – Русскiй РезонёрЪ
Предыдущие главы цикла "Я к вам пишу...", циклы статей "Однажды 200 лет назад...", "Литературныя прибавленiя" к оному, "Век мой, зверь мой..." с "Ежемесячным литературным приложением", "И был вечер, и было утро", "Бестиарий Русскаго Резонёра", "Размышленiя у параднаго... портрета", "Внеклассное чтение", а также много ещё чего - в гиде по публикациям на историческую тематику "РУССКIЙ ГЕРОДОТЪ"
ЗДЕСЬ - "Русскiй РезонёрЪ" ЛУЧШЕЕ. Сокращённый гид по каналу